33 мушкетера и Жемчужина Дао

Александр Клыгин

Постмодернистская повесть о мушкетерах, постигающих дзен, проходящих испытания в колесе Сансары и, конечно, спасающих Королеву от козней кардинала.

Не-делание смерти

Д«Артаньян, сожалея, что не услышал сплетен о бабах, зашел в кабинет. Лесли Нильсен сидел за столом в черном кимоно. Д’Артаньян не успел рассмотреть все детали его облика, так как Нильсен встал, вежливо сказал: «Обождите минутку», подошел к двери, сам выглянул в приемную и проорал:

— Атос! Портос! Арамис! Живо ко мне! Все трое, чтоб вас!

Д«Артаньян от неожиданности вжался в стену, чувствуя, что еще немного магических практик — и он сможет пройти сквозь стену спиной вперед.

Лесли Нильсен вернулся за стол, а в кабинет вошли два мушкетера из приемной.

— Господа, я возмущен вашим поведением! — воскликнул Лесли Нильсен. — Эй, вы, закройте дверь! — крикнул он д’Артаньяну. — Да, вы, вы, чего встали?

Д«Артаньян, слегка растерявшись, все же закрыл дверь как можно плотнее, чтобы в приемной не могли слышать, как сенцей орет на своих мушкетеров.

— Отлично, господа, теперь я могу проораться, — с наслаждением вздохнул Лесли Нильсен и заорал. — Почему последние две недели у вас не было ни одной стычки с людьми кардинала? Король вами весьма недоволен. Знаете, что он сегодня сказал мне за завтраком? Он сказал, что у него такое впечатление, будто он зря платит вам зарплату. А вы знаете, что если Король недоволен вами, то он недоволен и мной. А если Король прекратит платить зарплату вам, то прекратит платить и мне. И тогда нам всем с вами придется наниматься на службу кардинала, чтобы улаживать его связи с общественностью. Черт побери! Я не хочу быть PR-шестеркой, господа! И мне кажется, что вы тоже не хотите этого.

— Не хотим, сенцей! — хором сказали оба мушкетера.

— Так что ж вы сидите сложа руки? — спросил Лесли Нильсен. — Последний раз вы трое отличились три недели назад, когда закидали Рошфора тухлыми яйцами перед балом-маскарадом. Поздравляю-поздравляю, он выглядел в точности как цыпленок Король тогда долго смеялся, но с тех пор вы вообще никак не отличились!

— Мы занимались самосовершенствованием, — ответил Портос. — Так что я не думаю, что мы тратили время даром.

— И в чем же вы себя усовершенствовали? — спросил Лесли Нильсен. — Вы, Арамис, написали еще десяток своих бездарных лирических поэм и мюзиклов? Сколько раз вам говорить, что эту чушь про горбуна и цыганку народ смотреть не будет. А эта песня, которую вы написали вместе с тем англичанином… забыл, как она называлась?

— «Бэлль», сенцей, — подсказал Арамис.

— Да, точно, «Бэлль». От этих завываний у моей собаки разболелись зубы, и пришлось вести ее к ветеринару-телепату, который полчаса ее допрашивал, два дня лечил и содрал с меня кучу денег, потому что, как он сказал, «нельзя так издеваться над животным!» — воскликнул Лесли Нильсен. — Я надеюсь, Арамис, вы за последнее время ничего больше такого не сочинили?

— Никак нет, сенцей, — сказал Арамис.

— Хоть это радует, — облегченно вздохнул Лесли Нильсен. — А вы, Портос, опять состязались в обжорстве с полком кавалеристов?

— И я победил, сенцей! — гордо заявил Портос.

— Оно и видно, — усмехнулся Лесли Нильсен. — И затем вы опять соблазняли старых герцогинь? Сколько же раз вам пришлось выпрыгивать из окна при появлении их мужей на этой неделе?

— Трижды, сэр, — виновато ответил Портос.

— Задница побаливает? — спросил Лесли Нильсен.

— Угу, — кивнул Портос.

— Неделя отпуска, — пробормотал Лесли Нильсен. — Впрочем, какая неделя, что я несу! Отправляйтесь сегодня в караул, будете всю ночь стоять, чтоб задница не болела. А вы, Атос? Кстати, где Атос?

— Он все еще практикует не-делание смерти, сенцей, — ответил Арамис.

— Я здесь, сенцей, — донесся слабый голос, и из-за портьеры вышел человек, в котором торчали три шпаги.

У д’Артаньяна невольно вырвался вздох восхищения. Он и представить себе не мог, что и в самом деле существуют люди, способные практиковать не-делание смерти — одну из сложнейших практик, о которой лишь вскользь упоминалось в учебнике Дон Жуана под редакцией Кастанеды. Суть этого не-делания состояла в том, что если человек путем множества сложных практик, связанных с регулярным приемом галлюциногенов и выполнением чисто физических и энергетических упражнений (тоже, довольно сложных, кстати) сдвигал свою точку сборки в такую зону, где отсутствует намерение смерти, его тело (как физическое так и энергетическое) становилось практически неуязвимым для любого негативного воздействия. Д’Артаньян всегда считал, что вещи, подобные не-деланию смерти, являются чем-то вроде теорий, замешанных на хитрых построениях вышей магии, ибо высшая магия построена на таких принципах, что все в ней становится относительным — жизнь и смерть, конечность и бесконечность, наш мир и другие миры — все это сосуществует и какими-то странными путями переходит друг в друга. На основании этих принципов полубезумные маги создавали какие-то хитроумные теории, по которым получалось, что смерти нет, что с помощью реинкарнации в новое тело переходит не личность, а только энергетические остатки памяти, а также, что каждый день каждый человек творит собственный мир по собственной воле. Конечно, это все звучало красиво и в чем-то даже было похоже на правду, но д’Артаньян и понятия не имел, что какие-то практики, пусть даже самые сложные, могут позволить человеку спокойно расхаживать по улице с тремя шпагами в теле.

— Атос! — дружно воскликнули все присутствующие.

— Да, это я, сенцей, — тихо ответил Атос. — Вы меня звали, вот я и пришел.

На лице Атоса было несколько отстраненное выражение, словно бы он не видел ничего перед собой и не понимал, где находится. Лесли Нильсен вскочил из-за стола и подошел к Атосу.

— Как вы, друг мой? — спросил Лесли Нильсен. — Давно вы ходите со всем этим металлоломом в теле?

— Первую шпагу в меня воткнули гвардейцы кардинала три недели назад, — ответил Атос. — Когда я шел по улице со шпагой в груди, меня увидели кардинальские инквизиторы и воткнули в меня вторую шпагу. Где в меня воткнули третью, не помню.

— И как же вы себя чувствуете? — спросил Лесли Нильсен.

— Несколько некомфортно, пожалуй, — ответил Атос. — И что-то аппетита нет. Три дня уже ничего не ем, даже китайского риса.

— Что ж вы раньше-то не пришли?! — воскликнул Лесли Нильсен.

— Однажды мне уже удалось приручить смерть, — ответил Атос. — Хотел попробовать еще раз. Знаете, почти удалось, если бы не эта третья шпага. Она меня щекочет и не дает сконцентрироваться.

— Сейчас мы вам поможем, — сказал Лесли Нильсен и повернулся к д’Артаньяну. — Позовите шамана или друида, или обоих, они вечно в приемной обретаются, просят какие-то ингредиенты типа мандрагоры и прочие гадости. Ну, что ты встал, парень, зови обоих!

Д«Артаньян открыл дверь, высунулся в приемную и крикнул:

— Друида и шамана сюда! В человеке три шпаги!

Толпа зашумела, тем не менее, к двери протолкались двое — седой старичок в белой мантии и с длинной бородой, а также индеец в кожаных лохмотьях, увешенный разнокалиберными амулетами. Эти двое вошли в кабинет, а когда следом за ними в кабинет попыталась хлынуть и остальная толпа, д’Артаньян с огромным трудом запихал любопытствующих обратно в приемную и захлопнул дверь.

— Ага, вас-то двоих мне и надо! — воскликнул Лесли Нильсен, увидев друида и шамана. — Вот, один из моих мушкетеров практиковал не-делание смерти и допрактиковался.

Друид подошел к Атосу и начал внимательно изучать что-то. Видимо, прикидывал, под какими углами в тело вошли шпаги. Подсчитав углы, друид изрек:

— После такого люди не живут!

— Меня пять раз вешали, — тихо сказал Атос. — Девять раз расстреливали и раз пятнадцать протыкали насквозь шпагой.

— Тогда, наверное, можно что-то сделать, — пожал плечами друид. — Только я раньше с такими не сталкивался. Если бы ранения не были сквозными…

— Погодите, я посмотрю, — сказал шаман и осмотрел Атоса. — Ерунда, мы дома в империи Инков довольно часто практиковали нечто подобное — слава богам, испанцев вокруг было вдоволь. У нас ребята-индейцы и с десятком шпаг в спине бегали. А про пули я уже вообще молчу.

— А что ж вы в Париж переехали? — спросил Арамис. — Раз у вас такая богатая практика на родине?

— Так нагваль пирамиду телепортировал, — ответил шаман. — Три деревни без работы остались. Так и пришлось… приспосабливаться.

— Это все безумно интересно, — сказал Лесли Нильсен. — И все-таки, что нам делать?

— Сначала вынуть шпаги, — ответил шаман.

— Вы уверены? — спросил Портос.

— Конечно, в таком состоянии ему будет безразлично, есть ли шпаги в теле или нет, — ответил шаман. — Потом придется зашивать отверстия, а для этого мне нужно серебро. И на последней стадии мне понадобится золото, чтобы влить в него жизненную силу.

— Друид, вы с этим согласны? — спросил Лесли Нильсен.

— У нас немножко другие обряды, но в целом, суть верна, — кивнул друид.

— Это хорошо, значит, будете работать вместе, мне этот человек нужен живым и как можно скорее, — сказал Лесли Нильсен.

— Сделаем, — сказал шаман. — Итак, какая шпага была воткнута последней?

— Не помню, — ответил Атос. — Но помню первую и вторую.

— Какая же была первая? — спросил шаман.

— Вон та, дешевенькая, что с отстойным рисунком на эфесе, — ответил Атос. — Вторая побогаче будет, с позолотой на рукоятке. Не пожалели, иезуиты проклятые. Она еще, небось, и серебряная.

— Да нет, обыкновенная, — заключил шаман. — Ну, значит, последней была воткнута та, что с черной ручкой. Кто-нибудь, держите пациента, я буду вытаскивать.

Портос и Арамис схватили Атоса за плечи, и шаман начал вытаскивать из него шпагу под бдительным наблюдением друида, Лесли Нильсена и д’Артаньяна. Так, одну за другой, шаман вытащил из Атоса все три шпаги и аккуратно сложил их на полу. Д’Артаньян заметил показавшийся ему странным факт — крови на шпагах не было.

— Теперь мне нужно серебро, — объявил шаман. — Любое — ложки, вилки, шпаги, серебряные монеты, что угодно. Необходимо закрыть серебряным предметом каждую дырку с двух сторон, чтобы энергия вновь начала циркулировать в поврежденных местах.

— Эй, слуги, где вы все, тащите все серебро, что есть в доме! — крикнул Лесли Нильсен. — Хоть посуду, хоть украшения, хоть что угодно!

Через десять минут ко всем отверстиям, оставленным шпагами в теле Атоса, были приложены серебряные предметы. Портос, Арамис и Лесли Нильсен поддерживали ложки, вилки и монеты точно у отверстий, пока шаман читал заклинание.

— Можете отпускать, — сказал шаман, закончив с заклинаниями. — Теперь не отвалятся.

Действительно, серебряные предметы будто бы прилипли к телу Атоса и не желали подчиняться закону гравитации.

— Вот так, отлично! — шаман облегченно вздохнул. — Теперь мне нужны носилки и комната, куда можно отнести пациента. И еще мне понадобится золото — столько, сколько сможете найти. Лучше в слитках.

— Конечно, королевская казна рядом, щас сбегаем, — сказали Портос и Арамис.

— Носилки сначала принесите! — одернул их Лесли Нильсен.

Вскоре Атоса унесли, и д’Артаньян так и не узнал, в чем же заключалось лечение золотом, и как Портос с Арамисом добыли золотые слитки.