Кого выбирает жизнь?

Александр Иванович Вовк, 2018

Налаженная жизнь интересного, умного и творческого профессора внезапно рухнула. Борясь с тяжелым инфарктом нежно любимой жены, без которой ему не жить, он и сам с инсультом угодил в реанимацию. Уже находясь «там», по мнению врачей, он все-таки воскрес, но, придя в себя, осознал весь ужас семейной драмы. Явилось горькое отчаяние. В реанимации месяц не держалось давление. Только с дозатором. Иначе – сразу в ноль. Медики сложили руки. От прежней жизни остались лишь воспоминания и размышления, разъедающие душу. Днём и ночью. «И вот так, экспонатом, теперь до конца? – не мог не понять он. – Нужно что-то решать…»

12

Воспоминания преследовали меня, навязывая всякий раз одну и ту же тему. Я и рад был бы подумать о чем-то ином, но не получалось. Память навязчиво высвечивала только нашу последнюю беду в ее долгом и страшном развитии.

Тогда утром, что весьма нехарактерно, а потому и неожиданно, к нам явился участковый врач, вызванный вторым экипажем «Скорой». Обычно участковый приходит после обеда или даже вечером, хотя больным, если уж вызвали, нужен он всегда немедленно. Кое-что нас всё-таки обрадовало: пришедшим врачом оказалась не та, проверенная ранее на профпригодность, Дюймовочка.

Впрочем, мы обрадовались бы, наверное, и ей, ибо за прошедшую ночь «Скорая» так и не приехала, сколько я ни звонил и ни ругался с диспетчером по телефону. Но время-то ночное, когда в их министерское гнездо звонить бесполезно, вот я ничего и не добился!

Теперь пред нами предстал пожилой озабоченный врач, откровенно нереспектабельный, сутулый, скорее всего, прежней, еще советской закваски, которому мы интуитивно сразу поверили.

Несмотря на ранее утро, выглядел он уставшим и торопливым, однако к больной не подошел пока не вымыл руки! В наше время это воспринимается с удивлением! Попросил табуретку, присел рядом с тобой, уточнил, где болит, поглядел на оставленные ранее кардиограммы, одновременно слушая меня об истории болезни, измерил своим тонометром давление, засек частоту сердечных сокращений, обеспокоенно покачал головой и приказал мне «немедленно собирать больную».

— В таком состоянии я ее здесь не оставлю! У вас есть городской телефон? Покажите!

Всё это у него заняло минут пять-шесть. Еще минут десять участковый дозванивался и требовал по телефону немедленно прислать специализированную машину для экстренной госпитализации больной с тяжелым обширным инфарктом миокарда. На том конце провода, видимо, активно возражали, ссылаясь на невозможность сделать это в ближайшее время, на что участковый мрачно и спокойно проговорил:

— Вот, что! Если машины не будет через установленные двадцать минут, я напишу на вас докладную, а мои клиенты будут вправе подать лично на вас заявление в суд за неоказание помощи человеку в тяжелом и беспомощном состоянии. Надеюсь, вы последствия этого для себя понимаете! Уточняю адрес! — (он продиктовал адрес, глядя в свой блокнот, и попросил меня, если возможно, стакан чаю без сахара).

Мы с ним еще посидели некоторое время рядом с тобой, а через полчаса приехавшая кардиологическая бригада принялась готовить тебя к эвакуации в больницу. Я потерял нашего благодетеля-участкового из виду лишь на улице, когда он честно доделал своё дело, а тебя уложили на носилки в машину.

«Не успел поблагодарить хорошего человека и врача, который, пожалуй, один-единственный оказался достойным этого! — с сожалением подумал я, устраиваясь рядом с тобой в машине. — Ничего, сделаю потом!»

По дороге, чтобы из вежливости хоть одним словом обмолвиться с сидящим по другую сторону носилок врачом, я поинтересовался, почему же «Скорая помощь» приезжает на вызовы спустя несколько часов или вообще не приезжает? Я понимаю, что вина в этом не самих врачей, но почему же? И есть ли какие-то приоритеты в том, к кому раньше посылается машина?

— А что мы можем поделать? — без злости оправдался врач. — Машин не хватает. Район обслуживания увеличился за счет прибавившихся новостроек, а машин стало даже меньше, некоторые вообще развалились. Да и текучка среди персонала. Не всем круглосуточная работа подходит, часто она нервная, ответственная.

«Ну, да! Очень она у вас ответственная! — подумал я язвительно. — Только никакой ответственности вы никогда почему-то не несете, судя потому, как вы к нам приезжали!»

— А приоритеты… Кто их знает? В первую очередь диспетчер посылает, конечно, к роженицам или к маленьким детям. Огнестрелы случаются, на ДТП часто выезжаем, если с жертвами. Найденных на улице тоже в первую очередь подбираем. Наркоманы и в сильно нетрезвом состоянии тоже наши… И их обслуживаем в первую очередь… Ну, а к пожилым людям, если машин не хватает, приезжаем, если освободимся… Да не наша вина! За сутки бывает и десять вызовов, и даже двадцать! Тогда вообще беда для нас. Не присесть, ни поесть… А кое-где с кулаками набрасываются… И носилки вон этим девчонкам носить приходится… Это при их-то силенках и весе… И носилок, и девчонок… И эти лестничные пролеты пятиэтажек, где с носилками не развернуться, и лифты, в которые носилки не внести… А собаки чего стоят! Да что говорить! — махнул он рукой в сердцах.

— О причинах говорить не стану, но качественное состояние вашей службы мне понятно — полный разгром! Даже если судить по тому, через сколько вы приезжаете и через сколько должны, то ваши возможности меньше требуемых раз в пятнадцать или двадцать… Это и есть разгром! А поскольку раньше такого не было, то это, очевидно, и есть результат выполнения программы Путина по модернизации нашей медицины!

— Да что говорить! — буркнул врач и отвернулся от меня.