Наивный мангуст

Александр Евтихьевич Евтушенко, 2012

Приключенческий роман о службе сотрудника органов КГБ и его любви к восточной девушке. Действия в книге разворачиваются последовательно и динамично. Остросюжетные повороты событий, раскрытие тайных сторон работы сотрудников органов КГБ, доступный язык изложения делают роман привлекательным для чтения. Главный герой романа Семён, по злой иронии судьбы потеряв любимую, всего себя отдаёт службе и добивается серьёзных результатов, разоблачает агентов спецслужб противника. Вскоре он встречает новую любовь, с которой вынужден расстаться перед самой свадьбой, так как был направлен в командировку. После которой, получив ранение, отказывается от продолжения отношений с любимой. Перед распадом СССР Семён увольняется из органов КГБ, генерал просит его поработать под прикрытием в приграничном Китае, чтобы выяснить судьбу нашего разведчика. Семён находит свою любимую, а потом уезжает в Китай, там ему удается освободить друга-разведчика, но самому…

Глава 8

К Дильбар они поехали вместе с Аманом на следующий день. Во дворе дома, где жил Наркисов, плакали женщины. Над входной дверью квартиры был установлен портрет Исаака Керимовича в траурной рамке. Он встречал грустным и внимательным взглядом всех входящих в квартиру людей. Двери открыла незнакомая женщина. В гостиной находились ещё люди, родственники. Заплаканные дочь и сын Исаака Керимовича, погодки, восемнадцати и девятнадцати лет ходили по квартире. Дильбар была в спальне. Она отослала женщину, которая сидела рядом с ней на стуле. И они остались втроём, Аман тактично стоял позади Семёна. Лицо Дильбар осунулось, появились морщины, чёрные глаза окаймляли большие чёрные круги. Распущенные чёрные волосы тронула ранняя седина. Дильбар поднялась с кровати и с плачем припала к груди Семёна. Он выразил свои соболезнования.

— Нет больше нашего Исаака. Он так вас любил, так тепло о вас рассказывал, восхищался вашей молодостью и задором. Почему его убили, зачем? Кому он помешал?

Семён, как умел, утешал её. А потом спросил:

— Дильбар-ханум, почему вы говорите, что его убили? Ведь всё было не так, его сбила машина.

— Его никак не могла сбить машина, потому что он сам был в машине, и она целая. Он не должен был выходить из машины в том месте, где погиб. И потом он такой сильный, он бы отскочил. Он ехал на рынок. Его застрелили, поэтому мне не дали посмотреть на него. Говорят, что он сильно изуродован. Я с ним не попрощалась, не поцеловала его лоб, его руки. Когда нас пригласили в мечеть, гассал уже сделал обёртывание тела лифофой. И на ней выступила кровь. Я не увидела лица Исаака, — Дильбар разразилась рыданиями. — Я тебя прошу, я умоляю тебя, Семён, езжай на кладбище и положи Исааку в могилу вот эту шкатулку. Не открывай её, положи, тогда сердце моё успокоится. Пожалуйста, прошу тебя, сделай это. Бери Исаака машину и поезжайте с Аманом, вас никто не остановит, вы сотрудники. Лопаты возьмёте в гараже, ты сильный, Семён, справитесь вдвоём. Не надо, чтобы кто-то знал ещё, что могилу раскапывали.

Дильбар передала Семёну небольшую коробочку. Это было непостижимо — раскопать свежую могилу. Семён молчал, не зная, что ответить. Вмешался Аман:

— Дильбар-ханум, Исаак Керимович уже похоронен, нельзя тревожить покойника. Это запрещено законами шариата и нашими законами.

Дильбар ещё громче заплакала:

— Не отговаривай меня, никто не хочет мне помочь, вы как будто сговорились. Если ты, Семён, любил и уважал Исаака Керимовича, то сделаешь это, — строго проговорила Дильбар.

Выбора не было. Он был, но не для Семёна.

— Давайте ключи от машины, — сказал он и посмотрел на Амана, на лице которого отразилась растерянность.

Лейтенанты подъехали к кладбищу, когда солнце приближалось к горизонту. Струйки раскалённого воздуха уже не поднимались от иссохшей земли, приближалась середина осени. На горизонте в лучах опускающегося за землю уставшего солнца хорошо были видны розовые облака. В небольшой мечети посередине кладбища они нашли сторожа. Он с тревожным любопытством смотрел на Амана, который нёс лопаты, завёрнутые в мешок. Аман что-то сказал ему на узбекском языке и дал денег. Сторож взял деньги и, не оборачиваясь, быстро ушёл за мечеть. Лейтенанты подошли к могиле Наркисова, на ней простой надгробный камень, фамилия, имя, отчество и надпись: «Инна лилляхи уа инна иляйхи роджиун». Аман положил мешок на землю и сказал:

— Исаак Керимович похоронен по мусульманскому обычаю. На камне надпись: «Все мы принадлежим Богу и возвращаемся к Нему». Дильбар сокрушалась, что гассал, человек, проводивший омовение покойного, обернул его в саван — это три слоя ткани, вначале длинная рубаха «камис», потом ткань «изор», а потом полотняная ткань «лифофа», раньше времени. И родственники увидели только завёрнутое в ткань тело. Семён, неужели мы будем разворачивать ткань, и осматривать тело покойного. Этого делать нельзя ни в коем случае. У нас на это нет санкции.

В это время раздался свист. Семён обернулся, метрах в десяти от них, прислонившись к стволу толстой чинары, стоял человек. Он показывал знаками, чтобы Семён подошёл к нему. Семён попросил Амана подождать и пошёл к незнакомцу. Пока он шёл, тот скрылся за стволами деревьев. Семён нашёл его в тени чинары. Человек был одет в рабочую одежду, на голове грязная панама, похож на землекопа, который копает могилы.

— Здравствуйте, Семён, я догадываюсь, зачем вы сюда пришли, но не надо этого делать. Зачем вам попадать в сводку, скоро окончание учёбы. Вам нужно иметь чистое личное дело.

Лейтенант был так озабочен предстоящим раскапыванием могилы, что сразу не обратил особого внимания на какого-то рабочего. После его слов он словно прозрел:

— Это ты, наш объект на ученьях. Что ты здесь делаешь?

— А ты не догадываешься? И меня не узнал, значит, счёт у нас с тобой один — один, согласен? — улыбнулся незнакомец.

— Согласен, — вздохнул Семён.

— Тогда быстро уходите отсюда! Пока я добрый. Скажешь своему другу, что сейчас на могилу придёт человек читать молитвы.

Семён вздрогнул и натянуто улыбнулся:

— Спасибо, друг. До свидания.

— Валяйте.

Лейтенант повернулся, чтобы идти к Аману, слёзы навернулись у него на глаза. Он вдруг с ужасом понял, какая страшная тайна открылась ему. «Исаак Керимович, что же ты наделал? Как согласился на такой вариант? Зачем? Сейчас только сдержаться, только сдержаться! Чтобы ничего не заподозрил Аман. То, что я узнал и понял, смертельно опасно, а знать вдвоём — опасно вдвойне.

Чекист должен знать, что он не на именинах, а на самом острие борьбы. Беспощадной и бесчеловечной, и он не может её отменить. Он обязан выполнять приказы и побеждать, несмотря ни на что! Так говорил Исаак Керимович».

Подойдя к Аману, Семён заговорил первым, чтобы его опередить:

— Пошли, уходим отсюда, сейчас придёт какой-то человек читать молитвы. Я не знаю, что я скажу Дильбар-ханум.

— Это «талким» — человек будет читать такие молитвы, чтобы Исаака Керимовича принял Бог. А сейчас вечереет, пока вернёмся к Дильбар, будет ночь. Поставим машину в гараж, я зайду к ней, оставлю ключи и скажу, что ты придёшь завтра. Завтра вернёшься на кладбище и закопаешь шкатулку на могиле.

Утро вечера мудренее. Когда на следующее утро Семён позвонил Дильбар, ответила её дочь, она сообщила, что мать увезли к себе родственники, так как она плохо себя чувствует. Семён занялся поиском своей любимой Асмиры.

О ней не было никакой информации. Комиссаров лишь сообщил, что она заболела и её отправили к каким-то родственникам в Самарканд. Оттуда информация ещё не пришла. Любови Ивановне она не звонила. Семён позвонил Фархунде, она готовилась совершить второй визит в дом невесты и встретиться с родителями и родственниками. Лейтенант попросил постараться выведать у них, где находится Асмира. Что было делать, он не находил себе места. Чтобы как-то отвлечься, до изнеможения поднимал гири в спортзале, занимался карате. Остались последние учения с выездом в степь, а потом он может отправляться домой в своё подразделение. Ночью приснился сон, Исаак Керимович просил у него прощения: «Ты спас меня, Семён, в варьете от «фотографа» и помог мне вернуться на службу. Спасибо тебе и прости меня, что принёс тебе неприятности. Мы с тобой ещё встретимся».

А потом приснилась Асмира, она плакала, просила Семёна, чтобы он освободил её. «Ты хорошо подумай и скоро меня найдёшь, вспомни слово, которое было очень важным для тебя недавно. Там рядом с ним твоя Асмира».

Семён проснулся в холодном поту, было пять часов утра. Что это за сон, может быть вещий, хотя в такую ерунду он не верит. Но помимо своей воли стал лихорадочно вспоминать, что за слово было важным для него недавно. Вспомнил свою встречу с Асмирой до мельчайших подробностей, разговоры с друзьями, с Наркисовым, с начальником школы и Комисаровым, но не нашёл в памяти заветного слова, которое было для него особенно важным и указывало местонахождение невесты. Образ Асмиры стоял перед глазами, он чувствовал её страдания, понимал, что она думает о нём, и не мог ничем ей помочь. Это была тяжёлая пытка. Так шли минута за минутой, час за часом. Он звонил Любови Ивановне, звонил Комиссарову, всё было безрезультатно. Прошёл ещё день, потом беспокойная, бессонная ночь и ещё день. Семён ждал вечера, когда вернётся от родителей Асмиры сваха Фархунда. Аман, как мог, поддерживал его, пытаясь отвлечь от переживаний и мрачных мыслей.

Семён сидел в кресле в вестибюле и поглядывал на часы. Потом решительно встал и пошёл к входной двери. Аман последовал за ним. У телефонных автоматов никого не было. Семён набрал номер квартиры Фархунды, она ответила не сразу.

— Здравствуй, офицер, — услышал он голос с приятным акцентом. — Устала я сегодня, все наши хлопоты оказались напрасны. Родители говорят, что дочь у них больна и не может жить в другом климате. И вас не обвенчает имам, так как ты не мусульманин. По твоей особой просьбе тоже ничего не узнала. — Она замолчала, потом продолжила: — Правда, слышала слова из телефонного разговора: «У гостиницы «Дустлик» повернёшь направо», — больше ничего.

«Дустлик» — это пароль, который назвал объект, когда я его зафиксировал на ученьях, — мелькнуло в голове у Семёна. — Это и есть важное для меня слово. Что творится со мной и моей головой не пойму»!

Он быстро заговорил в трубку телефона:

— Фархунда-ханум, позвоните, пожалуйста, своим знакомым свахам или ещё кому-то, спросите у них о родителях Асмиры. Есть ли у них квартира, дом, вообще, жильё в районе гостиницы «Дустлик».

— Ты, думаешь, это относится к нашей голубке. А что? Всё может быть, узнаю, позвони через час.

Весь час Семён ходил по дорожке вокруг школы. За ним в двух метрах, как привязанный, шёл Аман. Ночь щедро рассыпала чёрный бархат, и вокруг потемнело за несколько минут. Но прохлада не пришла, жара сжимало тело, теснила грудь, подогревала и без того горячую кровь. Шаг за шагом время тянется медленно. И одно страстное желание, надежда, не оставляющая ни на минуту. «Найдись милая, где ты, Асмира»?!

Всё, час прошёл, Семён бегом направился к автоматам.

— Ты всё же счастливый офицер, — услышал он голос Фархунды в трубке, как и я, счастливая, имя у меня такое. В районе гостиницы «Дуйстлик» проживает родственница родителей Асмиры. Живёт одна, одинокая. Вот адрес, запиши.

— Спасибо, Фархунда-ханум, вы спасли мне жизнь. Рахмат, Фархунда-ханум.

Теперь у Семёна был адрес, надо было ехать. Он почти не сомневался, что Асмира находится там и каким-то непостижимым образом передала ему свои мысли. Но откуда она узнала, что слово «дружба», а на узбекском «дустлик», было важным для него? Их души были вместе и знали уже всё друг о друге.

Семён был офицером и почти готовым контрразведчиком и должен мыслить, как он. Это лейтенант уже усвоил. Освободить Асмиру из плена, а то, что она лишена свободы, в этом он был уверен, будет непросто. Пленение человека предполагает его охрану. Значит надо думать и лучше вдвоём. Семён рассказал Аману о состоявшемся телефонном разговоре со свахой.

— Надо надевать форму, брать машину у Рафика и ехать по указанному адресу, — предложил Аман.

— С машиной понятно, она нужна, чтобы быстрее увезти Асмиру, а зачем форма?

— Хозяйка квартиры — одинокая женщина, для неё мы можем быть сотрудниками милиции. Она всё равно не поймёт, кто мы. А как иначе мы попадём в квартиру? Потом на машине мы отвезём Асмиру к твоим друзьям, к Любови Ивановне, например.

— Да, правильно, я сейчас ей позвоню.

Семён позвонил Любови Ивановне и договорился, чтобы Асмира на некоторое время остановилась у неё. Потом лейтенант пошёл к дежурному по школе и попросил срочно связаться с начальником. Кратко объяснил полковнику ситуацию и попросил разрешение на увольнение. Начальник дал разрешение. Рафик повёз их на машине сам, они немного поплутали по улицам, но нашли указанный адрес. Это был стандартный панельный пятиэтажный дом с высоким цокольным этажом. Квартира находилась на первом этаже. В окне, выходящем во двор, горел свет. Аман позвонил, представился участковым милиции и попросил хозяйку открыть двери для проверки документов. Та через двери ответила:

— Товарищ, милиционер, я не могу открыть двери, у меня нет ключа. Нас закрыли родственники и уехали. Они будут только завтра после обеда.

Семён шепнул Аману, чтобы тот задержал хозяйку, поговорил с ней, а сам выскочил во двор, взобрался на выступ цоколя дома и заглянул в окно. Это было окно кухни, в ней никого не было. Семён постучал в окно, ещё раз и ещё. В дверном проёме появилась его Асмира. Она была одета в лёгкий розовый халат и тапочки, в руках держала тетрадку. Лицо бледное, усталое. Он прижался к стеклу лбом и ещё раз несильно постучал по стеклу. Она медленно пошла к окну, вглядываясь в его лицо, со света его было трудно узнать. Потом выронила тетрадь, подбежала к окну и тоже прижалась лицом к стеклу и поцеловала стекло. Но это был настоящий поцелуй, предназначенный для него, Семёна. Их первый поцелуй, который он запомнит на всю жизнь. Асмира пыталась открыть рамы, но они были старые и не поддавались. Наконец, внутренняя рама открылась, а наружная вросла в подоконник намертво. Семён надавил на неё снаружи, стекло треснуло и одна створка открылась. Асмира не отрываясь смотрела на него, радость и счастье отражалось в её прекрасных глазах.,

— В квартире есть телефон? — спросил Семён.

— Есть, только тётушка выкрутила микрофон из трубки.

— Ты можешь ножницами перерезать провод, чтобы было незаметно, где обрыв, а потом я тебя заберу через окно.

— Я поняла, конечно, сделаю. Подожди меня, я сейчас возьму вещи.

Асмира скрылась в квартире. Буквально через три минуты она уже была у окна с большой сумкой. Семён принял сумку, соскочил с цоколя и поставил её на землю. Потом Асмира забралась на подоконник и села на него ногами на улицу. Семён стоял внизу, протянув руки вверх к Асмире.

— Прыгай, моя ласточка, — ласково позвал он. Она зажмурила глаза и прыгнула. Он поймал на лету этот нежный, невинный цветок с ароматом восточной розы, сделал шаг назад и остановился, крепко держа в объятиях свою драгоценность.

— Я тяжёлая? — спросила она.

— Нет, ты лёгкий ветерок, залетевший в мою душу.

Он прикоснулся губами к её щеке, а потом к губам. Она на мгновенье прижалась к ним и тотчас отпрянула. Он опустил её и за руку повёл к машине, неся тяжёлую сумку.

— Ты так быстро собралась, буквально за пару минут. Как ты успела? — поинтересовался Семён.

— У меня всё уже было собрано несколько дней назад, когда я хотела убежать из дома. После визита свахи я говорила с родителями о нас, но они отказали мне. Я собрала вещи, документы. Но не успела, с этой сумкой меня и привезли к тёте. Я её не распаковывала, ждала тебя.

Они подошли к машине, Семён посадил Асмиру в машину и пошёл за Аманом. Подойдя к окну, он закрыл створку. Аман уже устал расспрашивать тётю Асмиры о соседях, подозрительных жильцах и так далее. Он с облегчением встретил Семёна и сказал своей собеседнице через дверь, что завтра он обязательно придёт и лично познакомится с такой хорошей женщиной.

Все сели в машину и по тихому ночному Ташкенту поехали на квартиру к Любови Ивановне. Иван Иванович был в длительном отъезде, рыбачил на сибирских реках, и она с радостью приняла красивую и скромную девушку.

— Что мы теперь будем делать, Семён? — спросила Асмира.

— Я договорюсь, и мы поедем в ЗАГС.

— А венчаться? Вначале мы должны повенчаться, ты обещал родителям через сваху.

— Обещание я своё сдержу, если это важно для тебя. Но я не мусульманин и вообще неверующий человек, нас могут и не повенчать.

— Такие случаи бывают, я думаю, препятствия будут.

Они уединились в комнате. Семён обнял Асмиру, чтобы поцеловать. Она упёрлась тонкими ладонями в его грудь.

— У меня нет опыта, я стесняюсь это делать. Может, что-то не так и кружится голова.

— Здесь опыт не нужен, гораздо лучше, когда его нет, — говорил Семён, нежно целуя Асмиру.

Она прижалась к нему и заплакала.

— Как я боялась, что больше не увижу тебя, что ты меня не найдёшь. Я всё время днём и ночью молилась Аллаху. И просила тебя, чтобы ты нашёл меня. Я указывала тебе дорогу, где я нахожусь.

— Ты не поверишь, но только поэтому я тебя и нашёл. Ты мне приснилась и сказала, чтобы я вспомнил важное для меня слово. Это слово оказалось названием гостиницы «Дустлик». Оно действительно было для меня важным в один из моментов службы. А сейчас важно вдвойне, так как я благодаря ему, что нашёл тебя.

— Это не случайность, Семён, нам помог Всевышний. Ты моя судьба. И как, оказывается, чудесно целоваться.

— Ты, что целуешься в первый раз? — удивился Семён.

— Да, в первый и больше никогда, ни с кем кроме тебя, целоваться не буду.

— Неужели? Ловлю на слове, — рассмеялся Семён.

Асмира грустно посмотрела на него глазами полными слёз.

— Можешь улыбаться, но я это точно знаю, — сказала девушка, потом неожиданно закрыла руками лицо и заплакала. Семён обнял её.

— Что это с тобой, не бойся, всё уже закончилось, всё будет хорошо. Я тебя не дам в обиду, — успокаивал её Семён.

— У меня тяжёлое предчувствие, что-то случится, я так боюсь, — и она зарыдала.

Семён долго успокаивал Асмиру, вытирал ей слёзы, обнимал. Наконец, рыдания стихли.

— Я очень боялась, завтра должен был приехать Абдурашид, тётка оставила бы меня с ним наедине и ушла. А он способен на всё, ничего не боится, у него отец генерал. Я бы погибла, меня бы не было, если бы не ты.

Она обвила его шею своими горячими руками и прижалась влажным лицом к его горячим губам.

Семён попросил Асмиру никуда не выходить из квартиры и не звонить по телефону ни родственникам, ни подругам, иначе могут определить её телефон. Любови Ивановне он вкратце поведал историю с бегством Асмиры.

Семён с помощью Амана и его друзей нашёл имама, но тот не согласился обвенчать его с Асмирой. Сваха Фархунда все равно купила Асмире национальное свадебное платье, а Семёну халат, тюбетейку и всё остальное, предназначенное для венчания. В ЗАГСе назначили регистрацию через четыре дня. А потом в одном из ресторанов планировалось провести свадьбу, пригласить подруг невесты, друзей Семёна из школы, Комиссарова, начальника школы, Любовь Ивановну, сваху Фархунду. Своих родителей и родственников Асмира решила не приглашать, а только передать через тётю всем подарки, которые купил Семён. Матери Асмиры он купил богатый золотой гарнитур, а отцу достал через ребят дефицитный японский магнитофон. А вечером Семён хотел улететь с молодой женой в Москву, а потом оттуда в Ленинград, показать жене сердце и душу большой страны, сходить в театры, на концерты, ВДНХ, музеи, осмотреть исторические памятники.

Рафик взял свой фотоаппарат «Зенит», чтобы на прощанье сфотографироваться с Семёном и Аманом у фонтанов Ташкента, а потом поехать в аэропорт за билетами. Отъехав несколько кварталов от школы, Рафик заметил за машиной хвост. Офицеры стали наблюдать и определили, что слежка за ними ведётся профессионально.

— Кто бы это мог быть, на наших ребят не похожи, — размышлял Рафик. — Надо попробовать оторваться.

— Давай поедем к базару, там поставим машину. Мы с тобой уйдём к киоскам, между ними есть узкий проход. Там спрячемся и будем наблюдать за Семёном. А он задержится, а потом пойдёт на базар, уводя за собой хвост. Глядишь, одного из них подловим и попытаем, кто они и есть ли санкция на слежку за нами, — предложил Аман.

— Отлично, если я задержусь в машине, они не пойдут мимо неё за вами, сразу подставятся. А больше идти негде, одна дорога на базар, или идти вокруг, а это далеко. Оттяну все силы на себя, предполагаю, что я им только и нужен. Абдурашид не может простить мне того, что Асмира выбрала меня, — предположил Семён.

— Ну, дела! С вами, товарищи офицеры, не удастся соскучиться. Невесту мы уже украли, скоро ЗАГС и свадьба. А теперь слежка родителей или кого-то ещё. Аман, открой бардачок, — попросил, улыбаясь, Рафик.

Аман открыл крышку бардачка. Там лежали блестящие американские наручники из нержавеющего металла. Таких наручников ребята ещё не видели.

— Бери их, Аман, а я возьму фотоаппарат, мы им покажем, что такое контрразведка, — южные чёрные глаза Рафика горели молодым задором и отвагой.

Всё сделали строго по плану. Рафик накинул на шею ремень фотоаппарата, Аман спрятал в карман наручники. Вышли из машины, толкая друг друга и смеясь, дурачась, побегали по траве у арыка. Беззаботные молодые ребята, да и только. Потом они, не торопясь, пошли по дорожке к рынку. И, как только вошли в ворота, пропали из глаз.

Семён вышел из машины и, жуя на ходу печенье, не торопясь, тоже пошёл к воротам рынка. Краем глаза заметил движение в припарковавшейся недалеко машине. Один за другим вышли двое ребят и тоже направились к воротам рынка. Один потом отстал, сел якобы переобуться на траву. А второй пошёл за Семёном вдоль рядов с фруктами. Семён останавливался перед прилавками, приценивался к товару, пробовал фрукты, беседовал с торговцами. Он продвигался дальше и дальше вдоль длинных рядов. Народа было мало. За ним неотступно шёл человек неопределённого возраста и без особых примет. Серый, невзрачный, такой, что и смотреть на него не было никакого желания. Но он часто поглядывал на часы. «Служака! Запоминает время для составления сводки», — ухмылялся Семён. Второго молодого парня не было видно. Улучшив момент, когда на какие-то секунды наблюдатель Семёна отвернулся, чекист согнулся и юркнул в проход между прилавками, повернул влево и спрятался под прилавок прямо у ног торговца. Он смотрел на торговца снизу — вверх, приложив палец к губам. Потом услышал крик.

— Где он?

Торговец поднял руку, показывая на ряды прилавков в другой от Семёна стороне. По дощатому тротуару застучали ботинки наблюдателя. А Семён, пригнувшись так, что его не было видно из-за прилавка, побежал между рядов в обратном направлении к воротам. Бежать в такой позе было трудно, но адреналин играл, и он добежал до самых ворот, не поднимаясь во весь рост. Только здесь он приподнялся и осторожно выглянул из-за столба, поддерживающего крышу над прилавками. Машина Рафика стояла на месте, а к ней почти бегом двигались Рафик и Аман. Семён тоже вышел из своего укрытия и быстрым шагом пошёл к машине. Прыгнул на заднее сиденье, и машина рванула вперёд.

— Семён, знаешь, здесь всё гораздо серьёзнее, чем мы думали. Молодец, что оторвался, мы тебе такое расскажем, не поверишь. Настоящий Афган, — говорил Рафик, крутя баранку машины. Они летели на скорости под сто километров, проезжая на красный свет светофоров. И оторвались от своих преследователей.

— Мы действовали, как спланировали, а всё получилось, даже лучше, — продолжил рассказ Аман. — Этого парня схватили, когда он проходил около киосков, где щель между ними. Ты, Семён, с хвостом был уже далеко. Рядом никого не было. Зажали ему рот, затащили за киоск, надели наручники. Рафик его сфотографировал в наручниках и показал удостоверение. Сказали ему, что, если не расколется, отвезём в отдел КГБ, спросили, зачем ведут слежку за сотрудниками госбезопасности. И поставили условие: скажешь правду — отпустим. Нет, ждёт камера, а там смерть.

Парень молодой испугался. Рассказал, что он из милицейской наружки. Мы сфотографировали его документ прикрытия. Его бригаде дали ориентировку, что ты, Семён, опасный преступник, убийца и похитил девушку. В машине наружки есть пистолеты и автомат. Им приказано применять против тебя оружие на поражение, если возникнет такая необходимость. Взяли они нас под наблюдение у КПП школы. Короче, мы его предупредили, чтобы он молчал, а вечером назначили встречу в районе школы. Сказали, что разговор с ним записан на магнитофон. Он поверил, потому что и они это делают.

Семён, мы в аэропорт сегодня не поедем, это опасно. Я думаю, тебя хотят убрать из-за Асмиры. Спровоцировать на конфликт и убрать. Здесь, наверное, большие шишки замешаны. Может, тот милицейский генерал, отец Абдурашида, который сватался к Асмире. Нужно доложить об этом начальнику школы.

После прибытия в школу лейтенанты сообщили начальнику о происшествии. Полковник доложил по инстанции, вскоре в школу прибыли Комиссаров, следователь, сотрудники по собственной безопасности и сотрудники спецподразделения. Офицеров допросил следователь в присутствии командиров. Фотоплёнку проявили и сделали фотографии для доклада руководству комитета республики с другими материалами. Семёнову и его друзьям запретили выходить за пределы территории школы. Комиссаров распорядился, чтобы билеты на самолёт Семёну и Асмире приобрели его сотрудники. Потом они остались вдвоём.

— Вот так, Семён Николаевич, воровать восточных девушек! Можно и жизни лишиться. Свадьбу придётся отменить, а ЗАГС — это обязательно. Я подготовлю рапорт на имя генерала, и вас с Асмирой вплоть до трапа самолёта будут охранять наши спецназовцы. В диспетчерской аэропорта тоже будут наши люди, чтобы не повернули самолёт обратно или на ближайший аэродром после взлёта, — неспешно бросал слова Комиссаров, расхаживая по кабинету.

— Неужели и такое может быть? — удивился Семён.

— Может-может, ещё как. Местные баи очень мстительные и своенравные. А хитрости им не занимать, они и там, в Дальнеморске, могут попытаться тебя достать. Как же, девушка отказала сыну генерала, нанесла оскорбление семье! Им отказа не должно быть, понимаешь? Это средневековье в худшем смысле, его не выкорчевать здесь и через сто лет.

— А как же советская власть? — удивился Семён.

— Советская власть всем хороша. Живём почти по Евангелию, человек человеку друг, товарищ и брат. Но если истинные верующие действительно братья, то в нашем обществе всё ещё далеко не так. Кое кто не видит врагов и вредителей в своих рядах, высоких бонз, работающих на противника. Как говорится, вольно или невольно, либо по недомыслию или неумению. Эти враги страшнее иностранных спецслужб, работающих против нашей страны. — Комиссаров опёрся двумя руками на стол и в упор смотрел на Семёна. — Вот так, лейтенант, помни всегда об этом и выявляй врагов! Я обеспечу вашу охрану в ЗАГСе и аэропорту. Предупреди Асмиру, чтобы она никуда не выходила из квартиры и никому не звонила.

Семён поблагодарил Бориса Ивановича, а потом вдруг вырвалось:

— Товарищ, полковник, сейчас мы изучаем варианты легенд прикрытия для сотрудников, направляемых работать за границу. Конкретно как защитить легенду прикрытия оперработника ещё на территории Советского Союза. Агенты спецслужб противника могут установить, что есть такой-то работник, живёт по такому адресу, у него семья дети и так далее. Оперработника направляют работать за границу нелегалом, а вражеский агент сообщает об его исчезновении с места жительства. Конечно, спецслужбы противника начинают искать оперработника на своей территории. Может быть легендой смерть оперработника, могут наши специалисты перед родными и близкими людьми сымитировать её, как настоящую? Чтобы никто даже не догадывался, что оперработник жив? — Борис Иванович молчал, потом вздохнул,

— Могут, наши всё могут, но так делать вообще не принято. Есть много других вариантов защиты легенды. Хотя.. — он сделал паузу и окинул Семёна холодным взглядом. — Я знаю случай, когда завистники так свели с человеком счёты. Но.. — он снова сделал паузу. — Разумнее о таких случаях вообще ничего не знать! — это Семён хорошо понимал, но не смог сдержаться и задал вопрос, чтобы прояснить мучивший его вопрос. Теперь надо было просто об этом забыть.

Лейтенант позвонил Асмире и снова напомнил, чтобы она никуда не звонила и на улицу не выходила. Пообещал, что завтра приедет к ней.

Ночью снился и снился сон, страшная, чёрная женщина приходила к нему, грозила пальцем и шипела: «Ты не закопал коробочку на кладбище, так закопаешь самое дорогое». Он проснулся рано и больше не мог уснуть. Что за сны его одолевают, как их понять? Утром было построение, а потом он мог быть свободен. После пробежки ему вдруг стало не по себе, перед глазами стояла Асмира, грустная и поникшая, слёзы катились из глаз. Он позвонил Любови Ивановне, та сказала, что Асмира сейчас в ванной. А перед этим кому-то звонила. Семён попросил Любовь Ивановну никуда Асмиру не отпускать и двери не открывать никому.

Он не мог завтракать, долго искал начальника курса. Наконец нашёл его и поставил в известность, что уходит в город. Аман, как всегда был рядом и тоже собрался с ним. Рафика не нашли и вызвали такси. Стояли и ждали на КПП, время тянулось мучительно долго. Тучи обложили небосвод, где-то отдалённо громыхнул гром. Аман чувствовал состояние Семёна и ни о чём его не расспрашивал. А тот мерил шагами проходную. На улицу решили не выходить, чтобы не привлекать внимание возможных наблюдателей. Хотя сейчас вокруг школы должна была работать наша наружка. Оба лейтенанта были одеты в форму. Такси прибыло неожиданно, раздался сигнал автомашины у ворот школы. Ехали быстро, Семён был как на иголках, подгоняя таксиста. А перед глазами Асмира, протягивает к нему руки, просит, зовёт, быстрее, быстрее. Сердце вырывалось из груди Семёна, он не находил себе места. Медленно, как медленно тянется дорога, дома, деревья, люди. Рука дрожит, дрожит, сжимается грудь. Аман успокаивал, чтобы не переживал, ведь ничего не случилось, а предчувствие может быть от волнения.

Но всё не так просто, есть дух, неосязаемый, невидимый. Это он открывает наши чувства всё знает и всем управляет. На любом расстоянии для него нет преград и границ. Семён тогда не мог знать, что через много лет он не пропустит сообщение своего закордонного источника о том, что спецслужбы противника проводят опыты по способам связи с помощью мысли. Не посчитает его абсурдным или лишённым перспективы.

А сейчас он мысленно видит свою невесту и чувствует, что ей очень плохо! Медленно, как медленно движется машина, кажется, она стоит на месте, как тучи, что повисли над городом.

Но вот показалась знакомая улица и дом-девятиэтажка, построенная после землетрясения в Ташкенте. У подъезда дома стояла женщина, запрокинув голову, смотрела вверх. Она что-то отчаянно кричала на узбекском языке. На кого так похожа эта женщина? Да это же мать его Асмиры. Такси остановилось. Семён выскочил из машины и бросился бежать так быстро, как он никогда не бегал. Бежал и смотрел вверх, рискуя споткнуться и разбиться. А там наверху, на крыше девятиэтажного дома, на её самом краю, на парапете стояла его Асмира. Что-то кричала и отчаянно отбивалась от парня, это был отвергнутый жених Абдурашид. Из подъездов бежали люди и тоже кричали. Семён на ходу крикнул:

— Уйди с края крыши.

Но Асмира не слышала, она вырвалась из рук своего преследователя, он снова кинулся к ней. Она увернулась, сильно оттолкнула его, а он, делая шаг назад, чтобы не упасть, вскинул руки вверх и задел её. Асмира покачнулась, пытаясь сохранить равновесие, наклонилась в сторону крыши, но не смогла удержаться.

Семён бежал и на миг увидел её удивлённые глаза, которые в эту секунду падения заметили его. Она улыбнулось радостной и счастливой улыбкой. Он совсем был рядом с местом, куда она должна была упасть. И Семён прыгнул, чтобы подхватить это лёгкое тело, которое он назвал при их встрече ветерком. Но не достал, только коснулся пальцами ускользнувшего из рук счастья. Он упал на колени, приподнял её голову и увидел прекрасные глаза, которые светились радостью и счастьем.

— Я люблю тебя, прощай, мы ещё встретимся, — прошептала она и закрыла глаза. Семён крикнул чтобы вызвали скорую помощь. Дрожащими руками гладил её волосы, лицо, плечи, говорил, что всё будет хорошо, называл её Асенькой и Асмирой, просил, чтобы она держалась, не уходила, но всё было напрасно, Асмира лежала неподвижно. И её нельзя было поднять и понести, из-за тяжёлых травм. Он неожиданно почувствовал, что это конец, слёзы хлынули из его глаз, голова упала на сухую землю рядом с головой любимой, пальцы вонзились в землю, чтобы удержать ту, что уходила.

Спина Семёна сотрясалась от беззвучных рыданий. Подбежала какая-то женщина-узбечка, стала на колени перед Асмирой, почти легла на землю и стала что-то быстро повторять на узбекском языке «ла илаха илла-ллаху»… Асмира, не открывая глаз, беззвучно двигала губами, а потом прошептала:

— Я люблю Аллаха! — и сделала свой последний в этой жизни вздох. Струйка крови показалась в уголке её прекрасного рта.

— Она помолилась, — радостно закричала женщина, — Слава Аллаху, Аллах примет её. Гул одобрения пронёсся над толпой людей, которые выбежали из дома и окружили Асмиру. Подбежал узбек в белом костюме, пощупал пульс.

— О Аллах! Она умерла, я врач, — крикнул он. Раздался сдавленный крик, и женщина, очень похожая на Асмиру, упала, как подкошенная, на землю.

— Нет! Нет! Если ты есть, Бог, не забирай у меня Асмиру! — закричал Семён, подняв содранные до крови пальцы на ладонях к небу. — Забери и меня с ней! Забери! — надрывно гремел его голос.

Из нависших туч сверкнула молния, и ударил в набат раскатистый гром. Протяжно с дикой болью завыл порывистый ветер. Несколько женщин подбежали к Асмире, легко подняли её тело и понесли к машине. Хлынул ливень. Рыдающая Любовь Ивановна подбежала к стоящему на коленях, с запрокинутой в небо головой, Семёну. Струи дождя хлестали по его лицу, открытым невидящим глазам. Казалось, что дождь хочет смыть с него то страшное горе, которое порвало его душу на две части. Одна половина была с ней, любимой, и летела бестелесная с этим лёгким ветерком, который он уже никогда не поднимет на руки. А вторая, маленькая часть, чуть теплилась где-то под его раненым сердцем.

— Она должна быть похоронена до заката солнца, мы едем на кладбище. — проговорила рыдающая Любовь Ивановна и обняла Семёна за плечи. — Я за тобой пришлю, у меня в квартире тебя ждёт Амангельды. Он задержал Абдурашида.

Две промокшие женщины пытались привести в чувство мать Асмиры, она потеряла сознание и лежала на земле под дождём.

На чёрной промокшей земле, где недавно лежала Асмира, в каплях дождя блестела маленькая золотая бабочка.