Наивный мангуст

Александр Евтихьевич Евтушенко, 2012

Приключенческий роман о службе сотрудника органов КГБ и его любви к восточной девушке. Действия в книге разворачиваются последовательно и динамично. Остросюжетные повороты событий, раскрытие тайных сторон работы сотрудников органов КГБ, доступный язык изложения делают роман привлекательным для чтения. Главный герой романа Семён, по злой иронии судьбы потеряв любимую, всего себя отдаёт службе и добивается серьёзных результатов, разоблачает агентов спецслужб противника. Вскоре он встречает новую любовь, с которой вынужден расстаться перед самой свадьбой, так как был направлен в командировку. После которой, получив ранение, отказывается от продолжения отношений с любимой. Перед распадом СССР Семён увольняется из органов КГБ, генерал просит его поработать под прикрытием в приграничном Китае, чтобы выяснить судьбу нашего разведчика. Семён находит свою любимую, а потом уезжает в Китай, там ему удается освободить друга-разведчика, но самому…

Глава 9

Что является главным в жизни людей или не главным, или просто ничем? Для всех живущих на земле это относительное понятие, и всё у разных народов имеет разную цену. Но для подавляющего числа людей, есть одно общее главное и самое ценное — это их жизнь. Люди наивно думают, что они рождаются для жизни. Они заблуждаются, потому что главная цель рождения человека — это смерть. И причём не только тела, а души, земной души. Она должна умереть вместе со своими греховными желаниями и делами ещё при жизни человека. И он уже будет другим человеком духовным. Его духовная душа не умрёт, когда умрёт его плоть.

Аман бежал вслед за Семёном и был свидетелем трагической гибели Асмиры. Он схватил Абдурашида, когда тот спустился с крыши и выскочил из подъезда. Связал его и отвёл в квартиру Любови Ивановны. По горячим следам он провёл опрос убийцы с пристрастием и выяснил, что в его планах было похищение Асмиры, а затем принуждение её к замужеству. Асмира позвонила матери, так как знала, что она болеет. Мать упросила дочь встретиться, и девушка назвала адрес, где она скрывается. Абдурашиду позвонила бабушка Асмиры, услышавшая, что мать едет к внучке. Он на своей машине проследил за матерью, когда та поехала к Асмире на такси. Он схватил её, когда девушка вышла встретить мать, и потащил в машину. Асмира вырвалась и пыталась убежать.

Абдурашид также признался в том, что вместе с сотрудниками милиции следил за Семёном и намеревался лично его застрелить. Аман доложил начальнику школы, и вскоре Абдурашида увезли в наручниках в следственный изолятор комитета госбезопасности.

Прощание с Асмирой проходило в маленьком здании на кладбище. Аман вызвал по телефону Рафика на машине, и они привезли Семёна на кладбище. Там собрались родственники, старейшины района махаля, где проживала погибшая, были подруга Динора и высокий красивый мужчина с властным взглядом. В его чёрных волосах серебрились седые пряди, это был отец Асмиры Арслан. Матери погибшей не было. Имам пел Ас-Салат, приглашая на молитву.

Семён не разговаривал, не отвечал на вопросы друзей, правую руку держал сжатой в кулак. В его густых чёрных волосах появилась седая прядь. По просьбе старейшин, друзья подвели Семёна к Арслану. Они стояли молча друг против друга. Двое сильных мужчин, у которых сейчас была одна боль и одна любовь на двоих. Глаза в глаза, во взглядах не было ни ненависти, ни злобы, только горе утраты того, что уже не вернёшь никогда и ничем не заменишь. Арслан долгим взглядом внимательно смотрел на Семёна, с ног до головы, на ободранные пальцы рук. Потом глухим голосом сказал:

— Наша мирская жизнь — предмет ослепления, я жестоко обманулся, купив за кровью и потом заработанные на протяжении десятилетий миллионы то, что не стоит и гроша. Свою сладкую, ничтожную жизнь. И не увидел драгоценного алмаза души Асмиры. Потому что она ничего не стоила, её нельзя было купить за деньги. И я погубил её.

Отец сделал шаг и обнял Семёна. И лейтенант не услышал, а почувствовал его приглушённый голос:

— Асмира хотела, чтобы я так сделал, прости меня.

Семён постоял, потом повернулся и медленно пошёл к Асмире. Она лежала на жёстком ложе, застеленном специальным отрезом ткани лифофа, усыпанным ароматными сухими травами и цветами, обрызганными благовониями. Лицом по направлению к святыне мусульман Каабе. Она была переодета в длинную белоснежную рубаху камис. На лицо накинут белый платок, чтобы никто из мужчин не мог его видеть. Семён опустился на колени у изголовья своей невесты, запах розового масла напомнил ему их первую встречу, неповторимый аромат роз. Он откинул платок, взял её лицо в свои руки и поцеловал в лоб. При этом раскрыл кулак правой руки, и золотая бабочка скользнула из ладони по бледной щеке Асмиры за ворот её рубахи. Слёзы уже не текли из его глаз. Он услышал её дивный голос так явственно, что замер:

— Спасибо, милый, что не оттолкнул отца. Он очень переживает, я вас обоих люблю. Ты подобрал бабочку, правильно сделал, она мне нужна, и я заберу её с собой. Спасибо тебе за всё, мой любимый Семён, мой офицер. Не разрывай своё сердце, не печалься. Мне здесь хорошо, я свободна и буду ждать тебя. Это недолго, жизнь коротка.

Семён встал и оглядел всех вокруг. Слышали ли её голос окружающие? Нет, они не слышали. Только у Арслана, смотревшего на Семёна, потеплели глаза. «Как Асмира говорила с ним, она же умерла»? Семён был потрясён, он вдруг почувствовал облегчение. «Я её слышал, хотя она умерла. Может быть, она будет говорить со мной иногда. Неужели там, за гранью смерти, есть жизнь?»

На третий день после похорон Рафик повёз Семёна в гости к Аману. К нему приехала жена Алия. Они сняли квартиру и жили там до отъезда из города. Друзья переживали за Семёна, который сильно осунулся, тосковал и почти ничего не ел. Алия пригласила Семёна сделать закр, поминки по Асмире. Приготовила плов и закуски. Они сели за стол дружной курсантской группой: три лейтенанта и круглолицая маленькая Алия с ребёнком, которого носила под сердцем. Налила в бокалы белое вино, положила плов на большую круглую тарелку.

— Был прав Иван Иванович, когда сказал тебе, брат, что вы с Асмирой бросили вызов изжившим традициям, выбрали опасный путь, — задумчиво проговорил Аман. — Вы были настолько красивой, идеальной парой, что силы тьмы, шайтана не могли вам позволить быть вместе.

— И ты веришь в это? — удивился Рафик.

— Я верю, но не афиширую. Сами понимаете. Но пройдёт время, и вы поверите тоже. Самое удивительное в том, что я не могу представить Асмиру умершей. Она, как будто рядом с нами. — Аман непроизвольно посмотрел по сторонам.

— Это так и есть, брат, она рядом. Я слышу голос Асмиры, она говорит со мной, — печально произнёс Семён.

— Если всё же у нас родится девочка, — Алия посмотрела на Амана. — Я назову её Асмира.

— Спасибо. — Семён благодарно взглянул на Алию. — Сваха Фархунда подарила для Асмиры свадебное платье, а мне халат и тюбетейку, возьмёте себе?

— Спасибо брат, платье возьмём, а халат оставь себе на память. Будешь одевать его иногда и вспоминать нас с Алиёй. Ты же мой брат! — Слёзы навернулись на глаза Семёна, он отвернулся. Все замолчали, затем Семён заговорил тихим голосам.

— Когда я случайно встретил Асмиру, в моей душе словно поселился другой человек, я почувствовал необыкновенную радость, всё мне стало нравится. Люди стали такими красивыми и добрыми, небо сияло необыкновенной чистотой, птицы пели ласково и нежно. Я стал пробегать наши законные десять километров, почти не касаясь ногами земли. Мне легко удалось найти Асмиру и встретиться с ней, хотя ни адреса, ни телефона не было, были цифры, которые оказались номером. Я не обдумывал, не сомневался стоит ли мне на ней жениться. Как будто я давно знал её и давно это было мною решено. И она, мой лёгкий ветерок, — голос Семёна задрожал. — Красавица, сразу согласилась выйти за меня замуж. На первой встрече, сразу! Восточная, гордая девушка согласилась сразу! — Семён отвернулся и замолчал. Все тоже молчали. Потом Семён осмотрел всех глазами полными слёз и продолжил.

— Там! — Он указал на небо. — Там! Знали всё заранее и наша встреча с Асмирой была не случайна! И всё, что потом случилось тоже не случайно! Зачем?! — Слёзы полились из его глаз. Он встал и вышел на балкон.

После грустного расставания Рафик уехал, чтобы собираться домой. Семён в с Аманом проводили его и вышли на балкон. По небу бежали грузные облака, прохладный ветер принёс запах сухих трав. Наступала прекрасная, тёплая, нежаркая азиатская осень. Аман взял руку Семёна.

— Брат, я скажу тебе об этом только потому, что ты мой брат. Это пока в нашей стране не приветствуется, а в нашей системе тем более. Но пройдёт время, может быть, долгое время, и ты поймёшь, что я был прав. — Аман замолчал и задумчиво смотрел на Семёна, словно не решаясь продолжить разговор. Семён тоже молчал, смысл сказанного медленно доходил до него. Все его мысли были об Асмире, он был рядом с ней. Словно угадав, о чём думает Семён, Аман сказал:

— Асмира тоже хотела этого. Вспомни её последние слова: «Мы ещё с тобой встретимся». Тебе надо прийти к Богу. Потому что только Бог может тебя утешить и дать смысл жизни. Ты не можешь стать мусульманином. Начни читать священную книгу христиан Библию. Это кладезь мудрости и святых знаний. Я её прочитал всю на одном дыхании. Ветхий Завет — это основа священного Корана. Даже если ты не уверуешь в Бога, ты поймёшь смысл жизни, изменишься, как человек. Эта книга не оставит тебя равнодушным. Знание Библии поможет тебе и в службе, образованному человеку надо её знать. — Аман говорил вдохновенно, на глазах у него блестели слёзы. Это растрогало Семёна, братья обнялись. Аман ушёл в комнату, а потом вернулся, неся в руках тяжёлый свёрток.

— Возьми, это мой подарок, это Ветхий и Новый завет на современном русском языке, чтобы тебе всё было понятно. Читай внимательно, вникай и многое поймёшь в людях.

Они попрощались, не зная, сведёт ли их снова судьба. Предложение Амана Семён встретил спокойно, он подумал, что тот беспокоится о его эмоциональном состоянии после гибели Асмиры, хочет облегчить его страдания. Но разве мог он, коммунист, прийти к Богу?

Самолёт набирал высоту, Семён смотрел вниз на игрушечные дома, машины, деревья. Где-то там внизу осталась Асмира. А её душа была высоко, может, здесь рядом с самолётом. Печаль не оставляла его сердце, если он закрывал глаза, то сразу возникал образ его невесты, она улыбалась и махала ему рукой. Это было невыносимо. И Семён смотрел, не отрываясь, в иллюминатор, пока небо не потемнело и не появилась первая звезда. И он впервые за всю неделю крепко заснул.

В кадрах начальник удовлетворённо просматривал характеристики Семёна, отметки по успеваемости. Долго читал дело, а потом предложил направить его в отдалённый район, где полно оперативной работы, набираться опыта у хорошего начальника отдела.

— Вы, лейтенант, уже почувствовали вкус настоящей оперативной работы в спецшколе. У вас две серьёзные грамоты и денежная премия от председателя комитета госбезопасности республики. Такое не просто заслужить. Несмотря на это, в городе вам, молодому чекисту, сразу не доверят серьёзные объекты. А в районе всё будет ваше. Наберётесь опыта, и мы вас переведём в большое подразделение. И ещё, — полковник внимательно посмотрел на осунувшееся лицо Семёна, на седую прядь в волосах. — Выражаю вам соболезнования по поводу трагической гибели вашей невесты. Пусть земля ей будем пухом. Так вы согласны отправиться в район?

— Согласен, товарищ полковник.

— Вот и прекрасно. Устраивайтесь на новом месте, у вас будет служебная квартира. В ХОЗО получите пистолет и вещевое довольствие. Кстати, в районном отделе будете получать паёк. Это для холостяка большое подспорье.

В купе плацкартного вагона он ехал один, пассажиров в вагоне было мало. Всю ночь на короткое время забывался неглубоким сном. Просыпался, садился у окна и бездумно смотрел на редкие огоньки проплывающих мимо деревень и полустанков, на спящие леса и мерцающее тёмное небо, на чёрную цепь гор вдали. Он хотел, чтобы в нём тоже всё уснуло. Он бы замуровал страшную рану на сердце тройной защитой, чтобы она не погубила его совсем. Пусть душа уснёт и не тревожит его воспоминаниями.

Серый рассвет уже освежал лица, когда Семён вышел из вагона на перрон железнодорожного вокзала небольшого городка. Сзади кто-то потянул ручку его большой сумки.

— Я донесу, Семён Николаевич, машина рядом.

Лейтенант оглянулся, перед ним стоял улыбающийся человек непонятно какой национальности. С узким разрезом чёрных глаз, чёрной шапкой волос, чёрными усами. Правильные европейские черты лица и бледная кожа дополняли его портрет. Он был высок, широк в плечах, улыбчив.

— Забыл представиться, прапорщик Фёдор Тропинин.

— А по отчеству как тебя, прапорщик? — поинтересовался Семён. — И как ты так быстро вычислил мой вагон?

— Фёдор Михайлович. А ваш вагон я узнал заранее, позвонил вчера в управление, — он засмеялся. — Где мы работаем?!

— Основательный подход к делу, — констатировал лейтенант. — И давай будем на «ты».

На старом ГАЗ-69А с брезентовым верхом, который солнце отбелило под цвет молока, они двинулись по разбитому асфальту в район к месту службы лейтенанта. Густая тайга, бескрайние мари и болота тянулись вдоль дороги. Вскоре асфальт закончился и пошла гравийная дорога. На марях дорогу перелетали фазаны, в лесу встречались рябчики, молодые тетерева. Фёдор рассказал, что в районе проживает менее одного человека на квадратный километр. А зверя и птицы много. Девственная природа, чистый воздух, безлюдье, «Неужели и здесь могут быть враги, что им здесь делать»? — думал лейтенант. Машина затормозила у здания отдела КГБ.

Начальник с интеллигентным, чисто выбритым, красивым лицом, русыми, густыми вьющимися волосами, в безукоризненно выглаженном сером костюме встретил Семёнова доброжелательной улыбкой.

— Заждались мы вас, Семён Николаевич, и наслышаны о ваших достижениях. Рад, очень рад познакомиться. Меня зовут Владимир Олегович Ефремов, — начальник улыбнулся и отечески обнял лейтенанта. — Вещи отвезёте в квартиру, позавтракайте и начнём знакомиться с делами.

Однокомнатная квартира на третьем этаже была обставлена скромной мебелью: двуспальная кровать, стол, стулья, тумбочка, телевизор, книжный шкаф, шкаф для одежды. На кухне электроплита, холодильник, стол, шкафчики. Кровать заправлена новым бельём, новые шторы на окнах. В квартире сделан косметический ремонт. Это сотрудники отдела постарались для него и его невесты.

Семён оглядел своё новое холостяцкое жильё. Сердце сжалось от боли. «В этой квартире они бы могли начать свою семейную жизнь с Асмирой. Как бы она его обустроила! Нет, нельзя думать об этом, сегодня первый день его службы. Он должен быть особенным. Нельзя раскисать, надо служить,» — думал он.

Оставил вещи и поехал в отдел. Там вначале была техническая часть. Принял печать, сейф, дела по описи, ключи от кабинета. Начальник выделил ему отдельный кабинет. Это уже было определённым авансом на будущее, для отдельного кабинета нужно завести и серьёзные дела.

— А теперь подходи ко мне, — пригласил Семёна Владимир Олегович по внутреннему телефону. — Поговорим о перспективе работы на твоём участке.

Начальник сидел за столом в своём кабинете под портретом Феликса Дзержинского. В углу стоял сейф, рядом большая шифровальная машина для оперативной связи. Начальник пригласил лейтенанта присесть и начал разговор.

— Твой участок — это соседний район, он по величине больше нашего. Там отдела КГБ нет. Ты будешь обслуживать свой район в единственном числе. В районе лёгкая и пищевая промышленность, совхозы, леспромхозы, добыча минералов, военный аэродром и колония общего режима. Твоя задача, работая в окружение аэродрома, выявлять устремления противника к военным секретам и отдельным военнослужащим. В колонии фильтровать осуждённых, выявляя лиц, представляющих оперативный интерес для органов госбезопасности. Информировать первого секретаря райкома партии о негативных процессах в отдельных отраслях промышленности и по пятой линии.

Сейчас на твоём участке есть два первичных материала, которые требуют дополнительной проверки для решения вопроса о заведении дел или их закрытии. Это сигнал, условно назовём «Летучая мышь» и ещё один сигнал на твоего источника «Бригадира». «Летучая мышь» — осуждённый колонии, получена информация о его встрече, незадолго до ареста, с сотрудником посольства США в Москве. Содержание их беседы неизвестно. «Бригадир» является близкой связью разоблачённого в пятидесятые годы агента — радиста американских спецслужб. Зафиксированы подозрительные контакты «Бригадира» с офицерами аэродрома, о которых он не сообщил оперативному работнику. Вот и всё для начала, ознакомься с материалами, подготовь план работы по ним и ко мне.

По «Летучей мыши» нельзя расшифровывать наш интерес к нему перед сотрудниками колонии. Начальник колонии с ревностью следит за нашими контактами с оперативной частью колонии. Хотя начальник оперативной части колонии относится к нам с большим уважением, но нужно получить интересующую нас информацию по «Летучей мыши», минуя его. Подумай, как это сделать? Добираться до района обслуживания будешь на нашем автомобиле ГАЗ-69А, когда он будет свободен, а в остальное время самостоятельно, советую на попутках. Почему? — Владимир Олегович поднял палец вверх и с улыбкой смотрел на Семёна. — Во-первых, это гораздо быстрее, чем на автобусе. А во-вторых, по пути, общаясь с людьми, ты будешь изучать оперативную обстановку личным сыском. А водители в Союзе — народ дисциплинированный, любой остановится, если ты поднимешь жезл ГАИ.

Вернувшись в свой кабинет, Семён принялся внимательно читать материалы проверки. Шёл девятый час вечера, когда к нему заглянул начальник.

— Так, лейтенант, опечатывай сейф, и поедем ко мне домой ужинать. Никаких возражений, жена уже приготовила ужин и ждёт нас. Порадует нас своей кухней.

Начальник проживал в отдельном уютном доме со всеми услугами. В просторной гостиной их встретила статная черноглазая женщина.

— Это моя жена, Карине, — представил её Владимир Олегович. — Она из Армении, врач.

Карине пригласила мужчин за стол. На ужин был бозбаш эчмиадзинский — это суп с бараниной, фасолью и овощами, бараки с говядиной и красным соусом, аналог беляшей, запечённых в духовке, а затем тушенных с соусом. На большом блюде лежал знаменитый тонкий армянский лаваш, в стеклянном кувшине был налит мацун, домашний кефир с тёртым чесноком и зеленью. Бутылка холодного армянского коньяка украшала стол. Семёну черноглазая стройная Карине напомнила Асмиру, и он тяжело вздохнул. Карине внимательно посмотрела на лейтенанта и проговорила грудным голосом с приятным акцентом:

— Вам бы сейчас нужно уйти в отпуск, отвлечься, набраться сил, а потом работать.

— Работа — лучший лекарь, а лучший отдых — дорога и командировка. Семён Николаевич и отправится через пару дней на свой участок, — с улыбкой произнёс Владимир Олегович.

Они сели за стол, Карине сесть с ними отказалась. Начальник объяснил Семёну, что его жена не садится за стол, если собираются мужчины. Это не принято в семье. За ужином разговор шёл в основном о работе. Начальник посоветовал Семёну форсировать работу по «Летучей мыши», так как объект скоро должен выйти на свободу. И все вопросы согласовывать с ним, что будет непонятно без стеснений обращаться за советом.

Ночью Семён шёл в свою квартиру по чистым пустынным улицам городка. Подмораживало, чёрное небо рассыпало раскалённые добела угольки звёзд, мерцающих таинственным светом. Небо притягивало его взгляд, он смотрел и смотрел на него, словно что-то искал там. «Раз она говорила со мной, значит, её душа где-то там, среди этих звёздных россыпей», — думал он. Пришёл домой, и сон свалил его мгновенно. Только голова коснулась подушки Асмира уже ждала его. Она была необычайно красивая, светлая, сияющая, похожая и не похожая на себя земную.

— Садись, мой дорогой Семён, к столу, я уже успела тебе приготовить ужин. Ты в гостях кушал армянские блюда, а я тебе приготовила наши, узбекские, — приглашала Асмира, указывая на круглый стол белого мрамора и два стула, напротив. — Вот лагман, плов и самса. Я старалась для тебя, буду кормить тебя виноградом и дыней, как в гостях у твоего друга Исаака Керимовича. Кстати, его нет здесь у нас, а Дильбар убивается. Ты его найди и отдай шкатулку, что передала Дильбар. И ещё я прошу тебя, Семён, чтобы мы встретились, тебе нужно прийти к Нему, стать его сыном, подумай, милый. У тебя ещё есть время впереди. Но не затягивай.

Семён протягивал к Асмире руки, хотел обнять её, но не смог дотянутся. И от отчаянья заплакал. Под утро пошёл снег. Семён проснулся рано и сразу достал свёрток, который ему подарил Аман, развернул его и достал Библию. Начал читать с самого начала Бытие, смутно понимая, зачем это он делает.

Несколько дней ушло на изучение дел и подготовку к командировке. Семён составил план работы и утвердил его у начальника отдела, купил себе крепкие туфли и утеплённую куртку. По его просьбе прапорщик Фёдор Тропинин нашёл ему хороший милицейский жезл для остановки машин. Первый выезд на свой участок лейтенант сделает на автомашине с водителем, а в последующем будет ездить на попутных машинах. Выехали рано утром, на трассе снег смело ветром, а по обочинам и на полях лежал небольшой покров. Зима наступала в этих краях рано. В машине через щели в брезенте задувало, да и печка грела слабо, но ноги у Семёна не мёрзли, он привык и зимой ходить в крепких кожаных туфлях без утепления.

В районном центре, раскинувшемся на десяток километров среди тайги, Семён провёл несколько конспиративных встреч с агентами. Работал ночью, используя срочные способы связи, чтобы не привлекать лишнего внимания. Днём встретился с первым секретарём райкома партии Алябьевым Анатолием Андреевичем, человеком с умным строгим взглядом проницательных серых глаз, высокого роста и могучего телосложения. Записал в блокнот его просьбы и пожелания.

Лейтенант искал человека, недавно освободившегося из колонии, чтобы получить информацию по объекту «Летучая мышь». Но всё было безрезультатно. Осталось две встречи, одна из них с «Бригадиром». Её он оставил на конец командировки. На очередной встрече Семёнов узнал, что на строящемся объекте дома культуры работают заключённые. И почти каждый день кто-то перебрасывает им через ограждение хорошо упакованные свёртки, которые подбирают заключённые и прячут на стройке. Поймать злоумышленника охране пока не удалось.

Старая гостиница — это длинный почерневший и полусгнивший барак с туалетом на улице — находилась недалеко от стройки. Семён занимал расположенную у входа отдельную комнату с умывальником, куда воду заливали из ведра и шёлковыми шторами на окнах. Это считался номер люкс.

На следующий день лейтенант встал рано утром, взял с собой наручники, пистолет положил в кобуру под пиджаком. Не торопясь и стараясь не привлекать к себе внимания, обошёл по периметру стройку. Выбрал место, где, по его мнению, наиболее удобно было подойти к проволочному ограждению, сделать бросок и быстро убежать. Он занял позицию за небольшим строением с забитыми досками окнами, чтобы его не было видно с вышек, где стояли солдаты, вооружённые автоматами.

В восемь утра стали подъезжать грузовики с заключёнными. Они въезжали в ворота, охрана с собаками располагалась вокруг машины. Заключённые строились и отправлялись на объект. Вскоре лейтенант заметил хорошо одетого интеллигентного вида человека, который шёл по дорожке параллельно периметру. Поравнявшись с домом, где прятался Семён, человек быстро подбежал к ограде из колючей проволоки, выхватил из кармана свёрток из плотной бумаги, обмотанный изолентой, и метнул его через два ряда проволоки. Свёрток перелетел через ограду и приземлился прямо в руки выбежавшему из-за кирпичной стенки заключённому. Он схватил свёрток и быстро скрылся за стеной. Человек вытащил из другого кармана ещё один свёрток и тоже метнул его через проволоку. И снова из-за стены выскочил заключённый, поймал свёрток и скрылся. Всё было сделано быстро и слаженно. Семён удивился чёткой отработке этой операции, зона многому учит.

Из-за проволочного ограждения уже выскочили киргизы охранники, они на бегу сбрасывали с себя шинели и мчались налегке с автоматами наперевес к «почтальону», перебросившему «посылки», как мысленно окрестил его Семён. «Почтальон» метнулся к дому, из-за которого наблюдал за ним лейтенант. Когда он поравнялся с углом, за которым сидел чекист, Семён сделал подсечку, и человек оказался на земле. Лейтенант навалился сверху, заламывая ему руки, чтобы одеть наручники. Незнакомец не поддавался, изворачивался.

— Руки не выдёргивай, а то охране тебя отдам. Не выдёргивай, я тебя потом отпущу. Ты тупой что ли, русского языка не понимаешь, или врезать тебе? Отпущу я тебя. Я сотрудник КГБ, — увещевал его Семён.

— Хоть и сотрудник, а за метлой следи, — неохотного ответил «почтальон» и перестал сопротивляться.

Семён надел на него наручники и поднял с земли. Вытащил пистолет. Подбежавшим солдатикам показал удостоверение, сказал, что задержанного преступника он забирает сам. Сержант связался по рации с офицером, и Семёна с «почтальоном» оставили в покое. Семён завёл его в свой номер и снял наручники, пригласил «почтальона» к столу.

— Проходи, садись, будем знакомиться, меня зовут Семён Николаевич.

— Спасибо, Семён Николаевич, я уже насиделся, а вот присяду с удовольствием. Выкрутили вы мне руки изрядно. Меня в зоне знают, как «Доктора», это моё погоняло. Я врач по профессии, неделю назад откинулся. Теперь долги отдаю, мужики мне много в зоне помогали. Не подумайте, что там наркота или шнапс. Передаю сигареты, лекарства, деньги, письма с воли. А зовут меня Вячеслав Алексеевич, но привычнее Доктор. Так и зовите, а фамилия моя Иванов.

— Я знаю, Вячеслав Алексеевич, что вам за эти перебросы грозило административное наказание в случае, если бы задержали. Но вы понимаете, что, если следователь копнёт глубже, то многократность ваших действий и судимость могут сыграть злую шутку. Так что в определённой степени я спас вас от зоны.

— Спасибо, Семён Николаевич, чем могу отблагодарить? Я догадываюсь, что моя благодарность вам не помешает. Вообще к КГБ я отношусь с уважением.

— Приятно такое слышать, тогда перейдём к делу. Вначале расскажите мне, за что вы отбывали свой срок?

— За нанесение тяжких телесных повреждений по халатности. И как обычно, все осуждённые говорят: «я не виновен», я повторю тоже самое: я не виновен. Верьте мне или не верьте.

Семён серьёзно посмотрел на «Доктора».

— Я не буду спорить ни с вами, ни с судом. Я вас уважаю за откровенность. КГБ нужна ваша помощь. Вы знаете, что мы работаем исключительно конфиденциально. Информация, исходящая от нас, зачастую настолько важна, что её разглашение может привести к очень нежелательным последствиям для всех её обладателей, — лейтенант внимательно посмотрел в глаза Доктору. — То есть я сейчас доверю вам секреты нашей службы, а вы перед этим должны мне обещать их не разглашать никому и никогда. И подтвердить своё обещание письменно. Этот документ при необходимости может быть использован в суде. То есть это всё очень серьёзно.

— Понимаю, я согласен, давайте бумагу, я всё напишу, — согласился Доктор. Он написал подписку о неразглашении полученной информации.

— Хорошо, приступим к делу. Вячеслав Алексеевич, вам известен заключённый Егиш Макарян? Нужна информация о его поведении и связях как в колонии, так и на воле.

— Знаю такого, жаждущий могущества! Это значение его имени на армянском. В колонии у него нет поддержки, сам по себе. Но есть кто-то на воле, его постоянно греют оттуда, ну хорошие посылки и бабки. Но не переводы, а носит ему деньги «Клепало», расконвоированный заключённый, друг главного вертухая, начальника колонии.

— Кто такой «Клепало»? Есть у него связи в селе?

— На воле был механиком, судим за пособничество в убийстве. Работает водителем самосвала в колонии. В селе есть женщина, у них, по-видимому, лямур. Ну и начальство его прикрывает, он их подпитывает. Бабки от Егиша идут, он сидит на большом мешке.

— Откуда у него деньги?

— Он судим за грабёж по двум эпизодам. А их было десятки, он три года постоянно грабил людей ночью и под утро, когда они ехали электричками на барахолку из Дальнеморска в Кончаловск с большими бабками. Отработал систему, вычислял богатеньких фарцовщиков и тех, которые гребут деньги лопатой из казны, и вырубал. Сам сходил на станции, или выпрыгивал на ходу.

— Откуда эта информация? Он, что рассказывал тебе? — удивился лейтенант.

— Да, в зоне бывают моменты, что опереться не на кого. Можешь скатиться вниз, а это подобно смерти. Моя профессия была там, как козырный туз, который нужен всем. Поплакался он мне, а я попросил за него уважаемого человека. Потом стали общаться с Егишом, ему не с кем было делиться, а человек он общительный, вот мне и рассказывал.

— А ты так просто взял и помог?

–Так просто даже собака не лает, деньги мне были нужны.

— Что проигрался?

— Было дело, поигрывал, а сейчас завязал.

— Очень важный вопрос, как подъехать к «Клепало?» — Семён вопросительно смотрел на «Доктора».

— Надо подумать, сам по себе он мутный баклан, но всё это, думаю, наигранное, придавить хорошо, поплывёт. Хорошо бы порыть вокруг его женщины. Но я не знаю, кто она такая. — доктор развёл руками. — Этого никто не знает, но подарки и цветы он кому-то возит.

— А можешь узнать, кому?

— Попробую через свою благоверную или корешков. Прямо сейчас, завтра, а может быть, и сегодня, сообщу вам.

— Входные двери в гостиницу открыты до двенадцати, если позже, постучишь в окно моей комнаты, и я выйду. Заходи по возможности незаметно. Вахтёрша обычно спит. Если меня не будет, свет в окне не будет гореть, подождёшь на улице. Буду после двадцати одного. Только, смотри, для чего и кого тебе нужен «Клепало» — молчок, чтобы комар носа не подточил, — проговорил на прощанье Семён.

«Дело сдвинулось, осталось за малым, получить дополнительную информацию о «Клепало» и разговорить его», — радовался Семён.

Когда сядет солнце, и серая дымка начнёт сгущаться в освежающую северную темень, подморозит приятным лёгким морозцем и наступит тихий деревенский вечер, люди подоят коров, накормят скотину, затопят печи берёзовыми дровами. На это время у него назначена встреча с «Бригадиром». Накануне Семён оставил метку в условном месте и получил ответ — подтверждение, что встреча состоится. В деревне всё на виду, действовать нужно так, словно ты в тылу врага.

Уже больше часа лейтенант сидел в заброшенной будке сломанной водозаборной колонки и наблюдал за домом «Бригадира». Он приседал на корточки, а когда уставал, становился во весь рост. Час назад в дом зашла молодая, модно одетая женщина, ещё через час она вышла со свёртком в руках и навеселе. Её провожала женщина восточной национальности лет пятидесяти. Потом эта женщина тоже ушла. Пришёл военный, офицер, звания рассмотреть не удалось, пробыл в доме «Бригадира» полчаса и тоже ушёл со свёртком в руках.

Из дома вышел коренастый, подтянутый человек восточной национальности, с седым ёжиком на голове, это был «Бригадир». Он оделся не по сезону — в безрукавку, которая открывала мощные бицепсы на руках. Прошёл по двору быстрым шагом, внимательными взглядами окидывая улицу. Вошёл в летнюю кухню. Семён заметил, что в окне кухни что-то блеснуло, и вовремя присел. Неужели смотрел в бинокль? Такая предосторожность, словно «Бригадир» профессионал. Через некоторое время человек вышел и пошёл вниз к спуску на поляну к реке. Место для наблюдения у Семёна было идеальным, виден и дом агента, и место встречи, метрах в трёхстах от его будки справа за старым полуразрушенным мостом.

Место безлюдное, дом агента стоял в стороне от других домов. «Бригадир» пересёк поляну, прошёл по опушке, иногда скрываясь за ветвями деревьев, в сторону моста и затаился метрах в пятидесяти от места встречи. Оттуда он мог наблюдать за Семёном, если тот пойдёт прямо от дороги к мосту и спустится на поляну у развалин. «Хорошо придумал, решил понаблюдать, откуда и как я приду. Но и мы не лыком шиты», — подумал Семён.

Он вышел из укрытия и пошёл среди высоких толстых тополей в обратную сторону от места встречи. Обогнул по улице дом «Бригадира», там за огородом была территория районной котельной. Прошёл в открытые ворота, пересёк двор, через дыру в заборе пролез в заросли деревьев на краю поляны. И, не торопясь, стал осторожно приближаться к месту, где затаился «Бригадир». Солнце опустило свой оранжевый диск за горизонт и наступило временное шаткое равновесие. Ещё нет темноты, но нет и дневного света. Мягкая ленивая тишина нависла над лесом. Лейтенант осторожно двигался по мелкому снегу и с каждым шагом пропадал, серел благодатный дневной свет.

Семён предполагал, что до «Бригадира» остаётся уже около десяти метров. Он здесь, где-то рядом, за этим сплетением густых ветвей. Останавливался и прислушивался. Уловив слабый шорох, а затем приглушённый чих, Семён двинулся на звук и произнёс условную фразу:

— Сек Иванович, моторы зимой не глушат.

— Если луна стоит высоко, — ответил приглушённый голос с акцентом. Из темноты показалась плотная фигура «Бригадира». Поздоровались за руку.

— Меня зовут Семён Николаевич, буду вашим новым куратором по совместной борьбе. Не возражаете? — представился Семён.

— Нет, даже удивительно, что спрашиваете об этом. Я работаю по приказу. Вы незаметно подкрались, хорошая выучка, молодой чекист. Наверное, имеете звание лейтенанта?

Семён словно не расслышал его вопрос про звание.

— У меня учителя-профессионалы. Вы тоже хорошо подготовлены за двадцать лет сотрудничества. Только, Сек Иванович, что-то за эти годы стоящих материалов поступило от вас маловато. В чём дело?

Семён намеренно обострял разговор, на это у него были свои планы. Хотя такой вариант начальник не одобрил, но и не запретил. «Бригадир» хмыкнул от удивления. За все годы сотрудничества с КГБ так резко с ним ещё не разговаривали. Тем более он старше по возрасту и кореец. Он был уникален и чувствовал свою уникальность. В нём всегда подозревали врага и держали рядом с собой, чтобы он не навредил.

— А что в этой глуши можно найти стоящее, кому мы нужны?

В его голосе слышалась не обида, а скорее плохо скрываемое презрение. Семён вдруг почувствовал, что это не помощник, а враг. Он пытался отогнать от себя эту мысль, но чувство, что враг стоит рядом не проходило. Стоит перед ним и водит за нос. «Или это у меня чутьё, как говорил разведчик Иван Иванович»?!

— Посмотрим, есть ли здесь, в глуши, — Семён подчеркнул это слово. — Что-то действительно стоящее. Давайте перейдём к делу. Мне нужны ваши связи среди военнослужащих аэродрома и членов их семей.

Этот приём тоже был отработан Семёном заранее, он сказал почти открытым текстом, что ему известно о связях агента. Что скажет «Бригадир», откроет свои связи или снова скажет неправду, как и оперативному работнику, работавшему до Семёна. «Бригадир», не задумываясь, резко ответил, как отрезал:

— Нет у меня таких связей.

Семён еле сдержался, чтобы не нагрубить «Бригадиру», но этого делать было нельзя, ни в коем случае! Спокойным голосом лейтенант произнёс:

— А какая есть информация среди окружения по проявлению интереса к аэродрому, офицерам?

— Семён Николаевич, я работал по этому вопросу, но это пустая трата времени. Все люди на виду. У них интерес только к так называемому «шилу» — спирту на аэродроме. Отдалённость, тайга, кому мы нужны.

«Бригадир» решил сгладить свою резкость, но явно отказывался идти на контакт. Семёну даже показалось, что он злорадствует. Спокойным голосом лейтенант продолжил:

— Завтра в это же время нам нужно встретиться. — это была ловушка и Семён мечтал, чтобы Бригадир в неё угодил.

— Завтра?! Извините, Семён Николаевич, но никак не смогу. Я уезжаю с женой в соседнюю деревню к родственникам.

— Жаль, тогда следующая наша встреча будет через три недели, если раньше, я вам сообщу.

Семёну нужно было, чтобы «Бригадир» уехал из дома, в этом и состоял его план. Это была игра молодого контрразведчика с возможно затаившимся кротом. «Бригадир» в свою очередь прекрасно понимал, что, если он сказал, что уедет, ему надо уехать. Этот офицер молодой, но прыткий, выследил его. Столько лет он жил спокойно, много перевидал оперов, и никто его не проверял. Он не собирался работать и играл с ними, как лиса с добычей, и этот ничего не сделает. Они расстались, каждый довольный самим собой.

Семён вернулся в гостиницу в десятом часу вечера, зажёг лампочку, задёрнул шторы. Вскоре услышав осторожный стук в двери, открыл, в коридоре было темно. В комнату шагнула знакомая фигура «Доктора». Семён закрыл двери на ключ и пригласил к столу. «Доктор» выглядел возбуждённым, от него исходил лёгкий запах спиртного.

— Семён Николаевич, извините, я выпил, один корешок «рога мочил», ну а сегодня «откинулся», то есть освободился. Я с ним в одной «хате» долго был. Он мне рассказал о «Клепало». Пришлось последнюю двадцатьпятку просадить. Но зато я узнал то, что вас интересует. «Клепало» — курьер, он таскает в зону наркотики: ханку, пластилин. Сам не проносит, сдаёт администрации, а дальше оттуда дозы проникают через периметр, но кто носит, неизвестно. Если его держит начальник, значит он в курсах. Теперь «Клепало» в ваших руках. Понимаете, если вертухаи узнают, что он прокололся, ему светит погост. Лишние свидетели не нужны. Прижмите его и всё. Кстати, зовут его Лошадкин Остап Никифорович.

— Это точная информация? А как же его женщина — лямур? — поинтересовался Семён.

— Она и поставляет ему товар. Играет любовницу, всё грамотно построено. Я видел в зоне, что у некоторых бывала ломка. Оказывается, тут серьёзная организация.

— Спасибо, Вячеслав Алексеевич, я выдам вам сейчас пятьдесят рублей, чтобы покрыть расходы. Но это не денежное вознаграждение. Напишите расписку.

— А что будет ещё и денежное вознаграждение? Это мне нравится, — потёр руки «Доктор». — Давайте бумагу, что писать?

— Будет, если удачно завершим это дело. Но мы работаем не за деньги, а за безопасность страны.

В дальнейшей беседе «Доктор» рассказал Семёну о маршруте движения «Клепало» на автомашине, а также о том, что милиция бесконвойников не останавливает и не досматривает. Завтра «Клепало», как обычно, будет работать на стройке, возить песок. Если заедет к своей «лямур», то можно его брать. Сообщил её адрес. «Вот и пригодится мне полосатая палочка, которую ношу на дне портфеля», — подумал Семён.

«Доктору» он назначил встречу на следующий день ближе к вечеру в условленном месте, попросил его найти и принести с собой лёгкий, длинный багор и фонарик. На его удивлённый вопрос ответил, что потом всё поймёт. После его ухода пригласил из другого номера своего водителя Фёдора. Он вошёл, улыбаясь широкой улыбкой, внимательно осмотрел Семёна.

— Семён Николаевич, что-то ты заработался, даже похудел. Машина стоит, а ты пешком по ночам бегаешь. Не изучаешь достопримечательности, в ресторан не ходишь, на подлёдную рыбалку.

— Подожди, Фёдор, всё у нас с тобой ещё впереди, главное — сделать дела. А потом будут и рыбалка, и охота, — парировал Семён.

— Хорошо бы. Но здесь длительное время не бывает оперработников и ездят сюда не часто. Поэтому ничего толкового здесь не наработали. Со своей стороны, не замечал.

— Со стороны и не заметишь. Вот завтра у нас с тобой будет боевое крещение — задержание опасного преступника. Ты форму свою, как я просил, взял?

— Взял, Семён Николаевич, но к чему она, даже не знаю. Впервые форму беру с собой, да вообще я её всего раза два надевал.

— Вот и отлично. А оружие взял?

— Как приказали, автомат служебный и кавалерийскую винтовку свою личную.

— А винтовка зачем? — удивился Семён.

Фёдор усмехнулся.

— На обратном пути, надеюсь, ты не будешь бегать по ночам, поедем через настоящую тайгу, там пистолет бесполезен, автомат тебе пригодится, а мне винтовка.

— Охотиться будем?

— Тебе нужен хороший отдых после этой нервотрёпки, ну, и боевое крещение. — засмеялся Фёдор.

Дальше они заварили на плитке чай и поужинали. Ночью Семёну вновь снилась Асмира, красивая, воздушная и немного грустная. Она подошла к колодцу, поставила ведро на краешек сруба, и оно вдруг, громыхая о стенки колодца, улетело вниз. Асмира вздохнула.

— Этот белый человек столкнул ведро. Будь с ним осторожен, милый, очень осторожен, помни это каждую секунду. Не забывай.

Семён проснулся и долго лежал с закрытыми глазами. Кто такой «белый человек» он догадывался.

На следующий день с утра лейтенант с Фёдором на своём ГАЗ69А проехали по возможным маршрутам движения «Клепало» от стройки до дома его любовницы. В полукилометре от её дома выбрали глухое место на дороге с обочинами, заросшими густым кустарником и деревьями.

Здесь Семён будет ждать самосвал зэка, когда тот будет возвращаться от своей «лямур» и остановит его жезлом ГАИ.

Село разбросано в хаотичном порядке островками домов. Дороги, соединяющие их, узкие, грунтовые со снежным накатом. Федя на машине затаился в зарослях леса чуть дальше и по сигналу перекроет дорогу, как только появится самосвал. Выйдет с автоматом и поможет Семёну задержать преступника. Такой был план, риск состоял в том, будут у «Клепало» с собой наркотики или нет. Может, он приедет к любовнице на обед. Хотя, как сообщал «Доктор», обедать он обязан ездить в колонию.

Всё вышло не так, как планировали. В последний момент Семён решил отказаться останавливать самосвал милицейским жезлом. «Это опасно, если «Клепало» не остановится, а сбросит с дороги их лёгкий газик и уедет», — думал Семён. Они уже ждали самосвал, который проехал к дому любовницы. И с минуты на минуту он должен возвращаться. Другой дороги, по которой «Клепало» мог выехать от «лямур», не было. Семён приказал Фёдору не выезжать из укрытия, пока лейтенант не остановит самосвал.

Он спрятал под куртку жезл, лёг на дорогу, покатался по снегу, заголил одну штанину брюк. Лучшего он ничего придумать не мог. «Не переедет же он меня», — подумал он. За поворотом натужно заурчал старый мотор, машина шла на низкой передаче, резина не новая, а машину без груза, опытный водитель не будет гнать по скользкой дороге, можно и улететь в кювет. Семён приподнялся, изобразил гримасу на лице и стал махать рукой водителю, показывая на свою ногу.

Он лежал не на самой середине дороги, а ближе к левому краю её. На это и был расчёт, что водитель не остановится, но и давить человека не станет. Попробует объехать и сбавит скорость. Дорога узкая, врюхаешься в глубокий снег на кромке дороги или въедешь в кювет. А на малой скорости можно спокойно проползти. «Клепало» открыл боковое стекло и, матерясь на Семёна, стал медленно объезжать его по другому краю дороги. Когда кабина поравнялась с лейтенантом, он кошкой вскочил на ноги и прыгнул на подножку у кузова так, что оказался за спиной водителя. Левой рукой ухватился за край дверки, а правой наотмашь ударил водителя.

— Глуши мотор, «Клепало», КГБ будет с тобой знакомиться, — крикнул он.

Но тот и не думал останавливаться, а толкнул дверку кабины, пытаясь ею столкнуть Семёна с подножки. Одновременно он вывернул руль к середине дороги. Семён прижался спиной к кузову, чтобы не слететь на землю, а затем, не давая «Клепало» закрыть дверку, ударил ногой по руке. Тот выругался и отпустил дверку. Чтобы он не успел опомниться, Семён с левой провёл хороший апперкот в челюсть «Клепало» и, что есть силы, толкнул противника на сиденье пассажира. Машина вильнула с середины дороги в сторону кювета и сбавила скорость. Но зека не так просто взять, он не улетел на пассажирское место, а выпрямился и локтем ударил Семёна по рёбрам. Больно, но силы и злости тому прибавило.

По краю дороги со стороны пассажира навстречу бежал Фёдор в форме, с автоматом в руках наперевес. Семён сделал захват шеи «Клепало», и тот выпустил из рук руль. Какие-то секунды, и оба выпали из машины и покатились по дороге, рискуя попасть под колёса грузовика. Подбежавший Фёдор вскочил в кабину, выключил зажигание и поставил машину на ручник. Подбежал к Семёну, который уже крутил «Клепало» руки и надевал наручники. Ладони рук у самого лейтенанта были ободраны и в крови, на лице большая ссадина и кровь. Фёдор размахнулся ногой, чтобы ударить «Клепало».

— Стой, Фёдор, мы лежачих не бьём, он нам ещё пригодится. Если поймёт, что КГБ не такое страшное чудовище, то через полчаса уедет отсюда на своей ласточке. И забудет эту встречу, как ночной кошмар. Даю слово офицера.

Семён достал удостоверение и показал его «Клепало». Фёдор пошёл за машиной.

— Что вы хотите, начальник? — промычал «Клепало». Семён поднял его.

— Сейчас мы сядем в мою машину, я сниму с тебя наручники, и мы потолкуем по — человечески. Ты без фокусов, я без санкций. Идёт?

— Идёт, начальник.

— Хорошо, это мне нравится, пошли.

Они сели на заднее сиденье в ГАЗ69А, на котором подъехал Фёдор. Он вышел из машины и стоял с автоматом рядом. Семён снял с заключённого наручники и включил магнитофон на запись. Магнитофон лежал в кармане чехла переднего сиденья.

— У тебя, Остап Никифорович, хорошие отношения с заключённым Егишем. Расскажи про него всё, без утайки.

«Клепало» метнул на лейтенанта удивлённо настороженный взгляд.

— Он познакомил меня с Игнатом, ну, не натурально познакомил, а сказал, что тот приедет, найдёт меня и оставит деньги у своей знакомой Юлии. А я буду возить понемногу эти деньги Егишу в зону и себе оставлять тоже за работу. Игнат приехал, нашёл меня, познакомил с Юлией, и я стал возить деньги Егишу.

— А кто такой Игнат?

— Он работает на Чукотке ветврачом, чуть ли не главным каким-то. Я так понял, он деньги Егиша держит. Говорил, что там рядом Аляска, Америка, и раньше местные жители туда на нартах зимой по льду ездили. А летом на лодках.

— Расскажи подробнее?

— Рассказывать нечего, сказал это и больше ничего не добавил. А я не интересовался.

— А что Егиш по этому поводу говорит?

«Клепало» снова настороженно посмотрел на лейтенанта и медленно, как бы обдумывая слова, произнёс:

— Он заикнулся как-то, что, когда откинется, хотел бы жить в Америке.

— И всё?! — Нарочито громко произнёс Семён, буравя глазами Остапа. — Тот неохотно продолжил:

— Ещё говорил, что у него много баксов на Чукотке у Игната хранятся. В Америке бы они пригодились.

— Что ещё Игнат тебе предложил и с кем ты его познакомил?

«Клепало» покраснел.

— Ничего не предлагал, начальник, и ни с кем я его не знакомил.

— Подожди, Остап Никифорович, не иди так резко в отказ. КГБ невыгодно тебя подставлять, ты нам нужен живой и здоровый. Мы тебя не сдадим. Вот у тебя сейчас есть наркота, покажи мне её. Я не хочу тебя обыскивать.

«Клепало» угрюмо смотрел на него, потом процедил:

— Ладно, вот, смотрите, — залез куда-то под рубаху и достал небольшой свёрток.

Семён взял с переднего сиденья фотоаппарат, открыл дверку машины, чтобы падал солнечный свет, и сфотографировал свёрток в руках Лошадкина — «Клепало» и его самого. Далее «Клепало» рассказал, что Игнат попросил его познакомить с кем-нибудь из вертухаев, надёжным человеком. «Клепало» познакомил Игната с начальником колонии. Начальнику «Клепало» возит дрова, стройматериалы домой.

Через некоторое время стал возить от Юлии наркотики. Он никому их в руки не передавал, а бросал в специальный ящик для жалоб и предложений перед обедом. Семён достал из портфеля заранее заготовленную подписку — обязательство о неразглашении секретной информации, ставшей известной Лошадкину Остапу Никифоровичу в беседе с сотрудником госбезопасности. Последний подписал её, а Семён сфотографировал его во время подписания документа.

— В ваших интересах, Остап Никифорович, никому, ни при каких обстоятельствах не говорить о нашей беседе. Иначе за вашу жизнь никто не даст и гроша. Понимаете, как это всё серьёзно, если придётся, выступите свидетелем против главного вертухая?

Семён внимательно смотрел на Лошадкина. Тот сверкнул глазами:

— Выступлю!

Люди на двух машинах быстро покинули место происшествия, или встречи. Для одних она была желанной и необходимой, для другого — новым поворотом судьбы.

Семён и Фёдор некоторое время ехали молча. Семён радовался, что всё прошло удачно. На пустынной деревенской дороге за время задержания и беседы с «Клепало» не появилось ни одной машины. Фёдор, притихший, молчаливый, посматривал на Семёна, на кровь и ссадины на его лице и руках. Это уже была работа, настоящая, серьёзная и опасная. Они справились.

Чекисты подъехали к аптеке, Фёдор сходил, купил перекись водорода, мазь, бинт и пластырь. Потом помог Семёну обработать раны и наложил пластырь.

Обедали в ресторане. Молодая стройная официантка, с большими выразительными карими глазами и высоким бюстом во все глаза смотрела на Семёна, на его заклеенную пластырем щёку и руку. Удивлённо посмотрела на форму Фёдора и поздоровалась с ним. Закончив обед, Фёдор пошёл расплатиться. Вернувшись, он сказал Семёну, что официантка хочет познакомиться с ним. Он сообщил, что прежние оперработники общались с Аней, так звали официантку. Семён ничего не ответил, только улыбнулся. «Общались, так общались, может быть получали информацию. Будет нужда, тоже пообщаюсь.

Сейчас не до этого. Надо готовиться к ночной операции, всё продумать до мелочей. Эти мелочи могут помочь получить результат. А если их упустить, можно и не дожить до утра. Действовать, как учили преподаватели из Москвы. Старые волки контрразведки. Не лениться и не бояться применять весь арсенал средств. Иногда, в условиях деревни, примитивных, но быстро дающих конкретный результат. А быстрота и натиск в контрразведке, в условиях, когда ты один на огромный район, и ходишь в основном пешком, имеет решающее значение. Если понимаешь, конечно, что только так ты сможешь обезвредить врага. Вот они, его первые боевые действия, не в окопах, а среди, мирно живущих с тобой бок о бок людей. И это моя жизнь». — размышлял Семён.

Побаливали плечо и нога. Когда он разделся в номере, обнаружил большие синяки. Предупредил женщину, он сам назвал её администратором, но такой должности здесь не было, что ему будут звонить, и попросил, чтобы она пригласила его к телефону. После этого прилёг на кровать и сразу заснул, напряжение и бой с «Клепало» дали о себе знать. Часа через два его разбудил осторожный стук в двери. Администратор пригласила его к телефону в маленькую комнатушку при входе в гостиницу. Он поднял трубку, мужской голос сказал:

— Скворец прилетел в скворечник.

Семён спросил его:

— Второй номер помнишь?

— Помню.

И человек положил трубку. Всё шло по плану, за окном стемнело, пора было собираться. Он достал из портфеля маленькую сумку с лямками, чтобы их можно было надеть на плечи, и прочно закрепить сумку на груди, соединив лямки за спиной ремешком. Положил в сумку фотоаппарат, фонарь, коробочку с набором для снятия отпечатков пальцев, баллон с дихлофосом, ветошь, резиновые перчатки, несколько бутылочек из-под лекарств и связку настоящих воровских отмычек, которые взял у ребят в милиции, готовясь к командировке. В армии Семён служил старшиной и, чтобы не ломать двери каптёрок, от замков которых солдаты постоянно теряли ключи, научился открывать их самодельными отмычками. За период службы так наловчился в этом деле, что советские замки как внутренние, так и навесные открыть для него не было проблемой.

Фёдор по его просьбе купил несколько кусков мяса с костями и теперь принёс сумку, удивлённо на него поглядывая. Но спросить, для чего мясо, не решился. Семён хорошо отдохнул, чувствовал лёгкий голод, но ни есть, ни пить не стал. Предстоящая работа требовало воздержания, чтобы желудок не просился, куда не следует.

«Доктор» с багром в руках ждал его под толстыми тополями, недалеко от того места, где вчера сидел в засаде, в старой будке Семён. Он показал «Доктору» дом «Бригадира» и объяснил, что сейчас пройдёт через территорию котельной к огороду и посигналит оттуда фонарём. «Доктор» должен подойти к калитке, приманить к себе мясом собаку, которая бегает по цепи от калитки до дома. Зацепить багром цепь и держать собаку минут сорок. Пока не вернётся Семён.

— Семён Николаевич, зачем мясо тратить. Я собак не боюсь, зайду в калитку, мы с ней сядем рядом, и я её буду держать за цепь.

— И что не покусает?

— Нет, опробовано, не первый раз, собаки меня любят.

— Мясо бери на всякий случай и пошли вместе. Посмотрим, как тебя собаки любят. Подержишь её, а я пройду напрямую. Если кто-то придёт во двор, не пускать его под любым предлогом. Прикинься дурачком, пьяным, кем хочешь. Как увидишь свет моего фонаря, уходи под эти деревья.

— Понял, Семён Николаевич, чувствую, с вами не соскучишься.

— Правильно чувствуешь, Вячеслав Алексеевич, пошли.

«Доктор» повесил на грудь небольшой фонарь, подошёл к калитке и сразу её открыл. От дверей дома с лаем бросился к нему здоровенный пёс. «Доктор» что-то пробормотал или прорычал, чуть согнувшись, выставив вперёд руки с растопыренными пальцами. И стоял так, не двигаясь. Не добежав до него метра два, пёс остановился, принюхался и стал медленно, осторожно подходить к «Доктору». По мере того как собака подходила ближе, вздыбленная на её холке шерсть опускалась. «Доктор» снова что-то проурчал и бросил кусок мяса. Пёс схватил его и вильнул хвостом. «Доктор» спокойно пошёл к собаке, ласково приговаривая:

— Нормальная собака, хорошая псина.

Погладил пса и взял за ошейник. Махнул рукой Семёну и выключил фонарь. У Семёна фонарь тоже висел на груди. Он надел тонкие резиновые перчатки и осветил замок, который легко открылся отмычкой. Семён достал из сумки ветошь, вытер ботинки и уже занёс ногу в темноту коридора, но вдруг остановился. «Надо быть осторожным», — мелькнула мысль. Он направил фонарь под ноги. За порогом что-то возвышалось, накрытое мешковиной. Он уже протянул руку, чтобы убрать мешковину, но снова остановился. Осторожно переступил через порог и накрытый предмет. Внимательно осмотрел входную дверь из коридора в дом по периметру и обнаружил две обломанные спички, воткнутые в зазор между дверью и косяком. Осторожно вытащил их и положил перед порогом. Разулся, открыл дверь и вошёл в дом.

От двери начинался длинный коридор, из него двери вели в зал, в спальни, на кухню. Слева вдоль стены коридора до потолка стояли полки с книгами, в основном собрания сочинений известных писателей. Увидел на самой верхней полке, под потолком любимые в детстве книги Чарльза Диккенса. Наугад взял одну, ему показалось, что она неровно стоит, возможно, её брали читать. Подсвечивая фонариком, пролистал страницы. Что-то скользнуло из книги на пол, потом ещё. Он посветил на пол, там лежали две фотографии офицеров. Двери из коридора были закрыты. Семён достал из сумки фотоаппарат и, подсвечивая фонарём, переснял фотографии. Затем снял с них отпечатки пальцев, а также с книги и ещё с нескольких других книг. Всё аккуратно сложил на место, прошёл в другую комнату.

Там обнаружил две кушетки, этажерку с металлическими ванночками, в которых лежали иглы для иглоукалывания. В бутылках стояли настойки, возможно лечебные. Окна закрывали плотные, глухие шторы. Семён всё сфотографировал и снял отпечатки пальцев с кушетки, со стаканов, бутылок. Отлил понемногу жидкость из нескольких бутылок в небольшие пузырьки. Всё осторожно поставил на свои места. Выключил свет и вернулся в коридор. Снял отпечатки пальцев с телефона. Каждые, снимаемые отпечатки клал в отдельный конверт и делал пометку карандашом. Осторожно открыл двери в зал, за порогом также было возвышение, накрытое тряпкой. С одной стороны, тряпка до конца его не накрывала, из — под неё выглядывала дуга взведённого большого капкана. Семён понял, это было приготовлено для него. Подсветил фонарём и сфотографировал капкан. Пора было уходить. Зазвонил телефон, Семён поднял трубку и стал водить пальцем по микрофону. Если это был звонок, предназначенный не для него, на другом бы конце провода услышали бы шум. Но звонили ему.

— Скворец вылетел из скворечника, — услышал он сигнал и тихо вышел на веранду, вставил спички-сторожки на место в двери и запер за собой входную дверь на замок.