1. книги
  2. Современная русская литература
  3. Александр Гельманов

Древо прошлой жизни. Том II. Часть 2. Призрак легенды

Александр Гельманов
Обложка книги

Герою приключенческого романа, молодому историку Александру предстоит составить необычное генеалогическое дерево своей семьи.Длинная цепь загадочных событий приводит его к обнаружению доказательств прежнего воплощения на Земле, встрече с возлюбленной по прошлой жизни и обретению огромных сокровищ.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Древо прошлой жизни. Том II. Часть 2. Призрак легенды» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

***
***

* * *

С того времени, как я поселился в домике для сезонных рабочих, шла вторая неделя. Дни отличались друг от друга не больше, чем виноградные кисти. Как и всегда, череда событий, набирающих скорость, последовала нежданно-негаданно и, можно сказать, таинственно. В одно прекрасное французское утро я проснулся, протёр глаза и, сунув ноги во французские калоши, собрался умыться. Я взял зубную щётку, тряпку, бывшую до этого полотенцем, и слегка толкнул приятеля в плечо:

— Эй, вставай, только что по радио объявили о третьей французской революции. Народ требует снизить нормы по сбору винограда.

Жан-Мишель продолжал посапывать. Тогда я замогильно-первомайским голосом, предваряющим долгожданную премьеру американского фильма о мутантах, заселивших бедную планету, продекламировал ещё громче:

— Поднимайся, амиго! Сборщики сахарного тростника на острове Свободы уже проснулись и вызывают угнетённых братьев-виноградарей из буржуазной Франции на соревнование. Сам бессменный команданте ни свет ни заря обратился к президенту с заявлением и пообещал побриться, разрешить подданным иметь мобильники и американские кофемолки, если его люди не дадут двойную норму. Слышишь чеканный шаг? Это сборщики сахарной свёклы выдвинули встречный план.

Мото сделал движение рукой, будто отгонял муху. Он, наверно, не услышал и половины сказанного, но уточнил про норму выработки и повернулся на другой бок.

— Пусть из пролетариев победит сильнейший! — закончил я и вышел на крыльцо. «Жизнь удалась!» — произнёс я, воздев руки к небу и глядя на восходящее солнце, осветившее первыми лучами меня и средиземноморье.

Обойдя дом, я завязал тельняшку на поясе и приступил к водным процедурам. Я несколько раз наполнил из крана старинный кувшин и вылил на голову, повизгивая от холода, а затем растёрся полотенцем. И вдруг мне показалось, что за спиной кто-то есть. На тропинке стояла пожилая дама. Она опять шла со стороны реки через поляну, где недавно я пел свою песню. Мадам поздоровалась со мной первой:

— Доброе утро, месье Александр.

— Доброе утро, мадам. Вы из этого поместья?

— О да. Я потомок управляющего этим большим домом Констанция Боден.

Мне с трудом удалось сдержать волнение. А в каком состоянии находились бы вы, если вам назвали имя, услышанное на спиритическом сеансе за тысячи километров отсюда? Да ещё сообщили, что этого человека нужно разыскать в другой стране? Итак, Констанция. Любит ходить пешком. Дважды встречалась поздним вечером с приезжавшим мужчиной, — пронеслось в моей голове.

— Где вы так хорошо выучили язык? У вас лондонское произношение, — ответил я.

— С сорокового по сорок пятый год я со своей тётушкой жила в Британии, в семье лондонцев, — улыбнулась дама. — А вы где?

— В школе. Потом доучивал в институте. Затем начал преподавать историю.

— Тогда как же вы попали сюда, ведь вы, если не ошибаюсь, из России?

— Да, мадам. Я из этой большой холодной страны с богатыми недрами и терпеливым народом. Там тяжёлая жизнь, а здесь весело, — сказал я, подбирая эквиваленты английских слов попроще. — У меня была давняя мечта побывать во Франции. Не в Париже, не на севере, а здесь, в горах на юге и увидеть море.

— Знаете, французы и русские больше схожи психологически, не то, что испанцы, немцы или скандинавы. У нас с вами даже флаги одних цветов. И вы столь же спонтанны и страстны. До Второй Мировой войны мы были жуткими домоседами, а потом все пустились странствовать по свету. Поэтому я не удивляюсь вам, месье Александр, тем более, после вашего железного занавеса.

Но ведь знаменитыми путешественниками были ваши Людовик XI, Карл VIII, Людовик XII, Генрих III, Екатерина Медичи, Генрих IV, Людовик XIII и Ришелье.

— А вы, кажется, действительно историк. Но это другое дело: знать.

— А как у вас относятся к Наполеону I?

— Его чтят как часть нашей истории. Однако не все, — вот что я вам отвечу. По-моему, наш Бонапарт и ваш Сталин — одного поля ягоды. И с тем, и с другим закончилась свобода. Мне близко послевоенное время: с сорок пятого по семьдесят пятый год — за три славных десятилетия Франция расцвела. Сразу же после войны, когда я вернулась из Англии, у нас тоже, как вы сейчас, хотели поднять рождаемость. Даже тогда, в сорок пятом, француженка могла на своё пособие воспитывать троих детей и не работать.

— Наше детское пособие составляет два-три доллара в месяц.

— Вы трудно живёте, потому что в девяностые годы некоторые ваши состояния приобретались за считанные недели и месяцы.

— Ну, тогда было всего семь миллиардеров, а сегодня их в десять раз больше. А миллионеров не счесть, и каждый бизнесмен в деловых кругах имеет кличку. Даже нашего премьера по телевизору зовут «Коля — два процента доля». Если нашему народу решили подарить свободу, значит, наверху уже примерились растащить всё. Вообще-то наша монархия, как и в Соединённом Королевстве, никогда не кончалась, хотя монарха у нас могут называть как угодно. Мы всегда будем анархистами и всегда ждём нового доброго царя, а потом всё спускаем с рук старому потому, что живём отдельно от власти. Неограниченная власть сверху, и полная анархия снизу. Мы всегда читаем в газетах, что виноваты придворные или князья на местах, и даже не знаем, какой национальный праздник нам отмечать. Ваши революции давно закончены, а наши ещё нет

— Только не подумайте, что мы любим их так же, как забастовки. Один старый дворянин в преддверии революции предрекал её трагический исход бывшему пажу Марии-Антуанетты Александру де Тилли. Тот не верил мрачным предсказаниям, и тогда старик воскликнул: «Сударь, мы нация, обречённая на трагедии…».

— У нас раньше тоже называли друг друга сударями и сударынями, а теперь продолжают говорить «мужчина» и «женщина», даже когда на телеэкране появились господа.

— А вы не слышали, что по телевидению заявил ваш олигарх, некто Похорьков после скандала в Куршевеле?

— Кажется, он организовал такое горнолыжное веселье, что его обвинили в сутенёрстве, и о забавах с девочками услышал даже Париж.

— Виновник гламурного торжества в оправдание сказал, что французы просто завидуют, как русские отдыхают и тратят деньги, и потому подняли весь этот шум. Но ведь он лучше знает, что ваш народ беден, и многим из нас противно смотреть, как подобные Похорьковы швыряются деньгами.

— Наши чиновники и олигархи и на родных горнолыжных курортах пьют шампанское, один фужер которого стоит дороже, чем средняя годовая пенсия по стране. Это ещё что. Недавно в теленовостях рассказали про нашего банкира. Он за восемнадцать миллионов долларов разобрал в России церковь, собрал во Франции, обвенчался с невестой и вернул церковь на место.

— О какой же зависти тогда можно говорить?

— Но в последнее время люди чтят церковь, — перед Пасхой дорожают яйца, а после великого Поста взлетают цены на мясо и рыбу. Наши телезвёзды, хлебом не корми, обожают делиться кулинарными изысками, и утверждают, что церковная диета обходиться в три раза дороже.

— Ну, в Европе Рождество уже давно превратилось в праздник потребления. Европа — безбожное место. Здесь дети всё чаще подают на родителей в суды, а у таких людей нет будущего.

— Я знаю, сколько тратят на рождественские подарки средний француз и русский. Это сообщается перед праздниками, когда говорят, что большинство москвичей собираются провести новогодние каникулы за рубежом. А люди вашего поколения, Констанция, живут у нас на полтора-два доллара в день. И они весьма не похожи на японских туристов и американских старушек в клетчатых брюках с фотоаппаратом. Они не привыкли носиться по мостовым чужих городов.

Только сейчас я обратил внимание, что мы с пожилой дамой около получаса медленно прохаживаемся у виноградников, а мои работники уже умываются и готовятся к завтраку. Я пожелал ей доброго дня и пошёл к домику. «О чём ты беседовал с ней»? — спросил меня Жан. — «Мы рассказывали друг другу о своих странах. Мадам прекрасно владеет английским».

Похоже, Констанция присматривалась ко мне, а может быть, во время прогулок её тянуло к общению с кем-нибудь. Но как легко и непринуждённо мы побеседовали столь о многом! Однако шанс открыться Констанции был упущен.

Через два дня перед выходом на работу она появилась у домика снова.

— Доброе утро, месье Александр, — пожилая дама доброжелательно улыбалась, излучая спокойствие. На ней были простое ситцевое платье и соломенная шляпа.

— Доброе утро, мадам Боден.

— Я хотела бы сделать вам предложение, — начала она.

— Мадам!

— Дело в том, что наш плотник месье Жак отправился навестить свою дочь. А в поместье накопилось много разных дел. Не могли бы вы выполнить за него кое-какую работу? Оплата за пропущенное время сохраниться, а когда сделаете то, что нужно, вам заплатят и за неё.

— Хорошо, но почему вы для этого выбрали меня?

— Ну, я видела, как вы работаете, и это мне понравилось. Вы ведь русский, мне было интересно с вами поговорить.

— А чем придётся заниматься?

— О, надо срочно изготовить полки из досок в винном погребе и только у одной стены. А вообще, под замком большие погреба с винными бочками и другим хозяйством. Есть очень старые и дорогие вина. Для работы всё найдётся на месте. Спать можно в комнате рядом с мастерской. Там очень удобно и тихо. А Клотильда будет приносить вам еду. Согласны?

— Когда надо приступить?

— Завтра с утра, если захотите. Но посмотреть лучше всё сегодня же. И перенесите туда свои вещи. Подойдите в четверть третьего к восточной стороне дома. Я буду ждать у входа в башню и всё покажу.

— Я приду.

Надо было поделиться новостью с Жаном.

— Бонжур, камарад! Мне сделали предложение, от которого трудно отказаться. Буду ваять деревянные полки в прохладном подвале, так что постарайся без меня держаться в тени.

— А полки ты умеешь делать лучше, чем собирать виноград? — спросил Жан.

— Справлюсь.

— Одному будет работать скучно.

— Ничего. Завтра же познакомлюсь с Клотильдой, и она будет таскать мне в накрахмаленном переднике горячие круассаны прямо с кухни.

Жан-Мишель посмотрел с недоверием.

— А в полночь мы встретимся у амбара и залезем на сеновал играть в жмурки.

— Что такое жмурки? — не понял Жан.

— Русская забава моих земляков в вашем Куршавеле, — я закрыл глаза и сделал руками несколько захватывающих движений.

— Смотри, не заиграйся с передником, а то придётся жениться и пойти учеником к садовнику.

— Какой же ты француз, Жан-Мишель, если не понимаешь шуток. Хотя юмор больше нужен там, где человек должен выжить. Поэтому мы всегда смеёмся над верой наивных олигархов в наше будущее. А-а, я понял! У нормандцев такое же чувство юмора, как у англичан в силу географической близости.

В обеденный перерыв я попросил Жана на всякий случай присмотреть за моим спальным местом и начал собирать рюкзак.

— Может, выпьем по стаканчику? — предложил он.

— Давай.

— Алекс, если что пойдёт не так, можешь на меня рассчитывать. Возвращайся обратно.

— Спасибо. Мы ещё увидимся. Сегодня я буду ночевать в комнате у столярной мастерской.

Жан вышел меня проводить. Я надвинул шляпу и зашагал вдоль виноградников. До дома было не далеко, но тогда я ещё не знал, что обратно не вернусь и своего приятеля больше не увижу. Я обернулся, и мы помахали друг другу рукой. Сколько людей, обычных и простых людей встретилось мне на дороге? И куда заведёт меня эта дорога на этот раз? Куда угодно, но в то, что не только в винный подвал, я был уже уверен, потому что точка возврата, как говорят диверсанты и альпинисты, мной давно была пройдена.

К назначенному времени я подошёл туда, где меня ждали. За дверью в башне, действительно, оказалась каменная винтовая лестница до самого верха. На уровне первого этажа можно было попасть в восточное крыло дома, но вход в него был закрыт. Сначала мы с мадам Боден спустились на нижнюю площадку, с которой в соседнее помещение вело несколько ступеней.

— Идите за мной, — сказала она, нажимая на кнопку освещения. — Это столярная мастерская Жака. Сейчас покажу вам, как включить вентиляцию.

Я поднялся вслед за ней в большую комнату, где находились деревообрабатывающий и токарный станки. Вдоль стены проходили полки с инструментами. У другой стены лежали аккуратно сложенные пиломатериалы.

— Здесь вы будете работать. А теперь вот сюда, — она толкнула дверь в смежное помещение. — Место вашего отдыха.

Наверно, месье Жак проводил тут перерывы между работой. На это указывал диван с приготовленным комплектом белья, стол и шкаф для одежды. В углу была раковина с двумя кранами.

Затем мы с дамой вернулись на площадку и спустились ещё ниже. К тяжёлой двери винного подвала вели одиннадцать ступенек. Помещение было просторным, но не единственным, очевидно, под домом их было несколько. В дальней от входа стороне имелась запертая на замок дверь. Стены погреба были выложены из серо-жёлтых камней примерно двадцать на тридцать сантиметров, потолок подпирали массивные арки из кирпичей. С одной стороны на дубовых подставках лежали огромные винные бочки с забитыми в них пробками, с другой — проход между опорами и стеной занимали стеллажи с бутылками, покрытыми пылью. Короче говоря, обычный французский погреб, но если рассказать о том, что я видел своими глазами кому-нибудь в Москве, мне не поверят.

Четырёхметровые полки в несколько ярусов занимали всю площадь стены справа от дверного проёма. Некоторые доски отсутствовали совсем, другие со временем пришли в негодность. Весь настил надо было менять и заново крепить на металлическом каркасе с помощью болтов и гаек. Осмотрев всё, я сказал:

— Можете на меня положиться, мадам.

— Отлично. Если у вас появятся вопросы, спросите у Клотильды. Она всегда знает, где я нахожусь. Ужин принесут в семь часов.

— Хорошо, мадам.

— Работайте, — ответила дама и ушла.

Неужели где-то рядом спрятаны сокровища Эльзы? — подумал я, оставшись один. — Здесь не было очага, но со слов Констанции под домом располагалось обширное подземелье. Зачем она сказала мне об этом?

Срочная работа, предложенная мне, оказалась плёвой. Действуя размеренно, с ней можно справиться дня за три. Но к чему такая поспешность? Доски, сложенные в мастерской, могли бы подождать и до следующего урожая, а не только до возвращения месье Жака.

Одна из стен мастерской имела сводчатую выемку в форме глухого окна. Рядом стоял пресс — станок для ручной закупорки бутылок винными пробками. Я повесил на его рукоять жилет и шляпу и начал отбирать всё подходящее для работы, складывая в выемку. Всё оказалось на месте — верстак, инструменты и доски необходимого размера. Нашлись болты, гайки, ключи и дрель. Инструмент отличался по конфигурации от нашего, который мы обычно храним дома в ящиках, подвалах и гаражах. Некоторые вещи привлекли моё внимание. Вот этому молотку и топору было, наверно, лет сто пятьдесят или больше. Я не мог оставаться равнодушным к старинным вещам, тем более, здесь, в другой стране. Это не какой-нибудь безвкусный и безликий четырёхзвёздочный отель, а винный подвал старинного замка, мастерская и комната с мебелью позапрошлого века. Здесь теперь я буду работать, спать и видеть сны. А потом, когда вернусь и расскажу об этом брату, он заявит, что всё это я придумал. Но дня через три мне придётся выполнить поручения мадам и сказать: «Разрешите идти, я соскучился по виноградным гроздьям». Надо было хоть что-нибудь придумать. Я засунул карандаш за ухо и стал искать рулетку, чтобы провести нужные замеры.

Неожиданно затренькал мой сотовый телефон, заставив меня вздрогнуть. Братец позвонил в тот момент, когда я отпиливал очередную доску, зажав её на верстаке.

— Привет, как отдыхаешь?

— Салют! Нормально.

— Ты что отвечаешь как трудный подросток в переходном возрасте?

— Ну, тогда классно. Молодёжный кемпинг, фрукты, особенно много винограда. Раз объелся так, что живот заболел. Тут под боком в каменном подвальчике есть бар. Целые бочки французских вин, хоть залейся. Ты таких не пил.

— А чем ты там занимаешься?

— Как чем? Отдыхаю. Правда, немного обгорел на солнце, так что теперь больше нахожусь в тени. А недавно познакомился с одной местной француженкой, которая пригласила меня домой дегустировать вина. У неё такие полки…

— Подожди, а где твои приятели?

— У меня теперь новый друг — Жан-Мишель, миллионер, между прочим. А ходит вокруг бунгало в драных джинсах как все. Зовёт к себе на виллу в Нормандию, но француженок, вина и винограда и здесь хоть завались.

— А разве твои автостопщики оставили тебя одного?

— Они в порядке. Дружно загорают вместе с Жаном и пишут домой письма.

— Когда думаешь возвращаться?

— Не знаю, Лёш. Пока не знаю. Жалко уезжать. Когда, наконец, тебя выпустят за границу, Франция будет первой страной, которую ты должен увидеть. Такое запоминается навсегда.

Поговорив с братом, я опять взялся за работу, пытаясь осмыслить известные мне факты. Если то, что Констанция Боден живёт в поместье, оказалось правдой, значит, такой же правдой было и то, что в этом поместье хранятся сокровища Эльзы. Резонно предполагать, что об их местонахождении здесь не знает ни один человек, а если и знает, существуют непреодолимые препятствия воспользоваться богатством. Сообщив, что мне известно, где оно спрятано, в любом случае можно вызвать непредсказуемые последствия. Да и помнят ли сегодняшние потомки Мелье о Мари, исчезнувшей в чужой стране десятки лет назад? Я решил положиться на судьбу и, дождавшись удобного момента, открыться Констанции. Однако это следовало сделать так, чтобы меня не заподозрили в интересе к чужим сокровищам. Иначе мне никогда не открыть тайну стихов прабабушки. Не будь драгоценностей, всё было бы намного проще. Но тогда, вероятно, не было бы ни стихов, ни тайны, и я бы сюда не приехал.

Мне и в голову не пришло, что планировать можно лишь столярные работы, да и то, если они не связаны с делами Всевышнего. Привинтив последнюю полку, я отнёс старые доски в мастерскую и подмёл полы. Пора было доложить мадам о выполнении заказа. Я отряхнулся, умылся и вышел на улицу. Около дома было пусто, поэтому я решил зайти в дом через центральный вход и поискать кого-нибудь внутри. На первом этаже тоже никого не оказалось. Из вестибюля на второй этаж вели две лестницы, расположенные с разных сторон полукругом. По краям их проходили такие же тёмного дерева перила. Поднявшись по лестнице, я услышал, как кто-то играл на фортепьяно Шопена. Резная дверь напротив лестницы была заперта. В коридоре на белых стенах висели зеркала в золочёных рамах и множество картин. Вдоль стен на метровых подставках стояли вазы с цветами, только что политыми Клотильдой. Я успел заметить, как она свернула на боковую лестницу в конце коридора, и пошёл на звуки музыки в другую сторону. Обстановка вызвала у меня странные фантазии: неужели мы с братом когда-то могли родиться здесь, в этом замке? Тогда бы я занимался виноделием и ежегодно отвозил вино на выставку в Бордо, а брат приезжал сюда погостить из Парижа.

И вдруг моё внимание привлекла картина — довольно большая картина на стене у одной из дверей, подвешенная несколько выше человеческого роста.

Эльзебург! — чуть не вскрикнул я, сразу узнав замок. На нижней части рамы имелась жёлтая фигурная пластина с гравировкой: «Burg Else, 1657». Картина была написана спустя сто двадцать лет после гибели Густава и Флоры. Этот замок я мог узнать и без надписи — он чётко запечатлился в моей памяти во время гипнотического транса в мою прошлую жизнь. Как и обещал мне доктор, я помнил даже мельчайшие детали.

Полотно изображало летнюю ночь. Звёзды и луна освещали замок, казавшийся чёрным. Лунный свет отражался на поверхности излучины реки, скрывавшейся за высоким скалистым берегом, с которого мы с Флорой прыгнули в воду. Замок стоял в низине на пологом берегу. Левее него тянулся луг, переходящий в освещённую мертвенным светом белую каменистую россыпь до самой водной глади. На заднем плане рос густой лес, взбирающийся по склонам гор, обступивших замок. Острые крыши и шпили башен замка были хорошо различимы. Через некоторые окна пробивался тусклый свет, и я даже помнил, что когда-то находилось за ними. Во времена Густава Рота в замке освещалась и отапливалась лишь часть помещений. Вот это да! И представить невозможно, что встречу такое. Мистическая картина. Было необходимо зарисовать увиденное. Я достал из кармана блокнот и начал делать набросок.

На западной стороне замка выделялась небольшая каменная терраса. А вот выступ молельни, через которую я обычно проходил в свои покои. Для этого надо было идти по коридору до угловой башни и подняться вверх. А из тех окон нашей спальни виден обрывистый берег реки, названия которой я не знал. Очевидно, в регрессивном состоянии меня это не интересовало. Зато я отлично помнил, в каком помещении и где именно находился тайник с документами. А вот это… Внезапно меня что-то смутило. Я был настолько захвачен мыслями, что не услышал шагов за спиной. Только сейчас до меня дошло, что музыка уже стихла, а я, как застигнутый вор, стою в чужом доме. Сзади раздался спокойный голос Констанции Боден:

— Привезена Эльзой Брутвельдт из Германии в 1841 году.

Внутри у меня похолодело. Неужели она стояла рядом всё это время? Я медленно повернулся и слегка кивнул ей, убрав блокнот.

— Странная картина. Очень необычный свет и тени. Избыток мистики, — ответил я, с трудом вспомнив от растерянности английское слово «избыток».

— Поэтому вы хотели срисовать её? Я же видела, как она вас поразила: вы стояли у неё будто вкопанный.

— Нет, мадам… я лишь посмотрел и пришёл доложить, что выполнил поручение. Полки готовы.

Она пристально и молча несколько секунд смотрела на меня. В её глазах я прочёл сарказм и скрытое торжество.

— Вы будете принимать работу? Я не знаю, чем ещё могу быть вам полезен. Могу ли я теперь вернуться в домик виноградаря?

Мадам продолжала на меня смотреть, а потом неожиданно сказала:

— Года два назад к нам в имение приезжал один русский по фамилии Куличов, нет — Кулешов, — поправилась она. — Он весьма настойчиво просил продать ему эту картину. Но ему было отказано.

Я молчал.

— Вы ведь, кажется, из одного города с этим месье?

— Нет, я из Одинцово, — ответил я, понимая, насколько глупо это звучит. — Но от Москвы это близко.

— А-а, значит, он вам знаком. Вы, месье Александер, оказались здесь недаром. И должна сказать, что я наблюдала за вами с первого дня. Мы вынуждены прибегнуть к полиции, чтобы установить вашу личность. Итак, зачем вы приехали?

***
***

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Древо прошлой жизни. Том II. Часть 2. Призрак легенды» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я