Долг дружбы

Александр Барсков

Вторая половина XIX века, время, когда жизнь человека стоит так мало и так трудно оставаться честным, человечным и благородным. Дикий Билл Хикок – один из легендарных персонажей того времени, но кем он был на самом деле: бандитом и убийцей или же, наоборот, порядочным человеком и блюстителем закона? Близкий друг Хикока, спустя много лет после его смерти, решил оправдать своего друга, подробно рассказав о жизни Дикого Билла…

ГЛАВА IV

«Нет никого, кто делал бы зло ради него самого, но все творят его ради выгоды, или удовольствия, или чести ” Ф. БЭКОН

Бесспорно, рабство, на протяжении всей истории человечества, было одним из главных его недостатков. И как бы то ни было, но в середине XIX века, в одной из самых крупных и развитых стран мира, рабство продолжало процветать. В южные штаты, каждый месяц на пароходах из Африки поступали многотысячные партии негров-рабов. С ними обращались хуже, чем с собаками, ведь главное деньги, которые плантатор получит, когда продаст хлопок, собранный рабами. Не знаю, способен ли человек, который никогда не был рабом, понять все ужасные тяготы их жизни, однако прочитав отрывок из рассказа Соломона Нортэпа, который 12 лет был рабом в штате Луизиана, вы возможно получите об этом некоторое представление:

«Сезон сбора хлопка наступает в конце августа. Каждому рабу дается мешок и корзина для хлопка. Когда нового рабочего посылают в первый раз на плантацию, его подгоняют и заставляют собирать хлопок так быстро, как он может. Вечером его сбор взвешивают и в дальнейшем он должен приносить тот же вес каждый день. Если когда-нибудь вес окажется меньше, то это считается доказательством лени раба и его наказывают хлыстом. Обычная дневная норма составляет двести фунтов.

Рабочие должны быть на плантации с рассвета, и, за исключением десяти минут, когда они могут проглотить свой паёк, им не разрешается быть без дела ни одной минуты, до того времени, когда становится слишком темно, чтобы видеть, а в полнолуние они часто работают до полуночи.

За час до рассвета трубит рог. Рабы встают, готовят завтрак, заполняют тыквенную бутылку водой, берут свой обед из холодного бекона и спешат опять на плантации».

Однако в скором времени противников рабства стало очень много. Одни считали, что рабство замедляет развитие страны, другим было жаль рабов. Начались мелкие восстания против рабства, отношения между севером и югом стали очень натянутыми. А в 1860 году, на выборах, победил республиканец, Авраам Линкольн, которого я не побоюсь назвать одним из самых выдающихся людей девятнадцатого века. И кто знает, как сложилась бы история моей страны, если бы не его скоропостижная смерть. Я видел Линкольна всего один раз, но этого раза мне хватило, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Авраам Линкольн был одним из главных сторонников отмены рабства, и поэтому, не дожидаясь того как он вступит на пост президента страны, один из главный штатов, где процветало рабство — Южная Каролина, объявил о своем выходе из состава США. А в феврале 1861 года, еще одиннадцать штатов юга объявили то же самое и провозгласили создание нового государства — Конфедерации Американских Штатов и избрали своим президентом Джефферсона Дейвиса. В марте южане стали формировать свою армию, захватывать федеральные арсеналы. Линкольн до последнего пытается всеми возможными способами уйти от войны, однако когда в апреле войска южан бомбардировали из орудий форт Самптер, находящийся в гавани Чарльстона, он понял, что войны не избежать. Объявив о наборе семидесяти тысяч человек в армию, Линкольн приказал установить морскую блокаду Юга, это было фактически объявлением войны. Гражданская война в США началась.

Война стала вестись на двух фронтах. В 1861 году, основные действия велись на востоке, где Юг значительно превосходил северян по качеству ведения войны, так как многие генералы были уроженцами южной части страны, и как следствие на востоке конфедераты нанесли несколько поражений северянам. А в это же время, на западе, полным ходом шла мобилизация. Техасский пограничный батальон примкнул к южанам, а тех, кто был записан в него в Сент-Луисе и нас в том числе, определили в армию: в пехоту и в кавалерию.

Нам втроем повезло — мы были зачислены в седьмой кавалерийский полк подполковника Джорджа Армстронга Кастера. Почему повезло? Потому что я до сих пор считаю невероятной удачей, что мы все попали в одно место, ведь при иных обстоятельствах нас могло раскидать по всей стране, и быть может тогда мы бы больше не увидели друг друга живыми.

Я не буду описывать те долгие месяцы, что мы провели в Сент-Луисе, постоянно ожидая новостей с полей сражений. Мы провели там почти год, изредка покидая город для выполнения таких незначительных заданий, как охрана поездов, или колоны с провинцией, оружием и ранеными. Прошел год, прежде чем командование решило бросить в бой нас. Десять кавалерийских полков вышли одновременно, направляясь в город Спрингфилд в Миссури, который по некоторым данным собирались занять войска южан. И сейчас, довольно подробно описав сложившуюся обстановку, я начну описывать события, которые произошли непосредственно с участием нас троих.

***

Мы с Майком поздно вечером сидели у костра в лагере, который разбила армия в двух милях к западу от города Спрингфилд. Южане, узнав, что десять полков кавалерии спешат на помощь гарнизону города, поспешили отойти на юг, где по данным разведки к ним должно было присоединиться подкрепление: двенадцатитысячная армия под командованием генерала Маккалока.

К костру, появившись очень тихо и внезапно из темноты, подошел Билл. Его было не узнать в форме кавалериста. На голове серая шляпа, на шее повязан шерстяной платок, синяя куртка с медными пуговицами и погонами, голубые штаны с вертикальной желтой полосой, кожаные сапоги до колена, а также белые перчатки — таково было одеяние Билла Хикока.

— С Леонардом все нормально, — были первые его слова — Слава Богу, он просто подвернул ногу. Кстати, только что к нам присоединились три пехотных пажа. Вы не представляете, кого я там встретил!

— Кого же? — спросил я.

— Пойдемте, и сами все увидите. Держу пари, что вы будете просто удивлены.

Мы взяли фонари и пошли по лагерю. Кругом горели костры, слышалось ржание лошадей, привязанных к кольям, вбитым в землю, из палаток постоянно выходили солдаты, что бы узнать, или сообщить какую-нибудь новость.

Вскоре мы очутились в той части лагеря, где свои палатки разбили пехотинцы, только что пришедшие сюда. Добравшись до центра их лагеря, мы остановились у самой большой палатки. Около неё стояло около пяти лошадей, хотя во всем лагере пехоты нам не попалось ни одной.

— Вы к кому? — строго спросил солдат, стоявший у палатки на часах.

— Дружище, я был здесь десять минут назад, — ответил ему Билл. — Иди, позови полковника Вебнера.

Часовой тут же исчез, а Майк с удивлением спросил:

— Вебнер? Тот самый?

— А ты Майк, знаешь еще каких-нибудь Вебнеров?

Тут из палатки вышел хорошо знакомый нам человек, 35 лет с грубыми чертами лица, в военной форме.

— Мистер Аттер, мистер Уильямс, вы не представляете, как я рад вас всех видеть, — сказал Фрэнк Вебнер, пожимая нам руки.

— Не ожидал вас здесь увидеть, — произнес Майк, улыбаясь, так вы действительно полковник?

Вебнер кивнул.

— Черт, но каким образом?

— Я, кажется, рассказывал, что был шерифом в одном городишке, в Вайоминге, там я поймал Гарри Бордьюэлла, мне дали звание лейтенанта. А полковником я стал недавно — я только что с Востока, там, в битве у речки Буш-ран, я с небольшим отрядом три часа удерживал атаки южан. За это я получил чин полковника. Но я совсем не знаю о вас — Билл я слышал только о вас две новости: первую я узнал в Сент-Джозефе, мне сказали, что вас убил медведь, а вторую я узнал из газет. Это правда, что вы застрелили Дейва Макканлеса? Так красочно все описано, не оторвешься!

Тут сзади послышались шаги. Мы обернулись и увидели, как к палатке подходит человек десять. Впереди шел хорошо знакомый всем человек — подполковник Джордж Костер. Он был очень молод — ему было всего двадцать два года, однако он успел сделать себе головокружительную карьеру, а в прошлом году удостоился необычайной чести для такого молодого офицера — стал командующим седьмого кавалерийского полка. Это был высокий, красивый блондин с длинными волосами и пышными закрученными усами. За ним шла его охрана, состоящая из солдат кавалерии и еще несколько кавалерийских офицеров. Мы отдали Кастеру честь, он осмотрел нас и обратился к Вебнеру.

— Я подполковник Джордж Кастер. С кем имею честь говорить? Я вижу вы офицер пехоты.

— Полковник Франклин Вебнер, сэр, — ответил он.

— Мне нужно увидеть Кёртиса. Он здесь?

— Да сэр.

— Благодарю.

Кастер позвал с собой троих офицеров и проследовал в палатку. Хотя он был моложе всех, было видно, что офицеры слушаются и уважают его.

— Я тоже, пожалуй, пойду, — сказал Вебнер, — мне нужно там быть. Я был очень рад встретиться с вами, надеюсь, что в ближайшее время мы сможем поговорить с вами в более подходящей обстановке.

Мы пожали друг — другу руки, попрощались, и Фрэнк Вебнер пошел к себе, а мы втроём к себе.

Но суета в лагере не стихала ни на минуту.

***

Прошёл ещё месяц, прежде чем случилось моё первое сражение. Это произошло шестого марта, вблизи от небольшого города на самом севере Арканзаса, Пи-Ридж.

Опишу прежде сцену, на которой предстояло развернуться сражению. Пи-Ридж, городок с тремя улицами, главной достопримечательностью которого является пивная, не имеет к сражению никакого отношения. Местность была довольно, равная, с высокой густой травой, часто попадались деревья, но они были очень низкие и тонкие. Чуть западнее был небольшой лес, находившийся на крутой возвышенности. На окраине леса была небольшая деревня, в которой, по-видимому, проживали лесорубы, так как вокруг деревья были вырублены, а те стволы, что не успели сплавить вниз по реке, летали здесь, мощным нагромождением.

Армия южан вернулась с подкреплением, численность их теперь составляла, около двадцати тысяч, нас было чуть больше.

Первой в бой была брошена пехота, а также два кавалерийских полка, мы же пока оставались в тылу и вместе с остальными устанавливали укрепления, из всего возможного материала, который был у нас под рукой.

Было промозглое весеннее утро, трава была мокрой от росы. Я впервые в жизни испытывал нечто подобное и признаюсь, на душе у меня был страх. Солнце не показывалось из-за туч, все пространство вокруг меня было в дыму, трещали винтовки, и я вздрагивал после каждого пушечного выстрела. Но больше всего я страшился той минуты, а я был уверен, что она рано или поздно настанет, когда наш полк должен будет вступить в сражение. Однако как всегда бывает в трудную минуту, я посмотрел на Билла, и мне сделалось немного легче.

Мы рыли землю руками, кто-то лопатами, делая мощные земляные насыпи на случай прорыва южан. Белые перчатки превратились в чёрные, шляпу я потерял.

Около полудня нас сменил другой полк, и мы получили возможность передохнуть и узнать, как обстоят дела.

С запада на восток, сражение растянулось почти на 3 мили. На востоке и в центре нашим удалось потеснить южан, однако на западе наша пехота была помята и отброшена. Южане имели весомый перевес в оружии, особенно в пушках, и тактически были более грамотны, так как ими руководили два великолепных полководца, генералы Маккалок и Прайс.

В два часа дня, с пехотой, прибыл Вебнер, которому было приказано отступить. Я очень обрадовался, когда увидел его живым. Вебнер направился сразу к генералу Кёртису, который вместе с Кастером руководил нашими войсками в этом сражении. Я видел их обоих: Кертис стоял с биноклем, и внимательно наблюдал за ходом битвы, Кастер же был очень активен, постоянно был в движении и отдавал приказания. После того как все трое переговорили, Вебнер и Кастер подошли к Биллу.

Тот поднялся с земли и отдал честь. Первым заговорил Вебнер.

— Мистер Хикок, я только что рассказал подполковнику Кастеру, о том, что вы очень храбрый человек и прекрасный стрелок. Так же я сказал, что вам можно доверять и вас можно отправить на трудное, очень важное и опасное задание. Думаю я прав, относительно вас?

— Бесспорно. Я сделаю всё, что от меня потребуется.

— В таком, — сказал Вебнер, — я ручаюсь за этого человека, Кастер.

Тот кивнул и позвал человека, который сидел у палатки со скучающим видом.

— Это ваш напарник, мистер Кортрайт, — сказал Кастеру, обращаясь к подошедшему.

Кортрайт был человеком среднего роста, нормального телосложения, загорелый, чертами лица он чем-то напоминал Наполеона I. Одет он был не по военному; на нем была шляпа, надвинутая на лоб, короткое чёрное пальто, поношенные чёрные брюки.

— А может быть наоборот? — спросил Билл, глядя прямо в глаза Кастеру.

— Что наоборот? — непонимающе спросил тот.

— То, что это мистер Кортрайт дан мне в напарники, а не я ему?

Реакция на вопрос, заданный Биллом была у всех разная. Джорджа Кастера я ни до, ни после этого, не видел таким растерянным. Кортрайт, взглянул на Хикока, каким-то странным взглядом исподлобья, слегка нахмурив брови. Лицо Вебнера было как всегда непроницаемым, но я могу поклясться, что в тот момент на нём была еле уловимая улыбка. У Майка выражение лица было такое, что казалось ему страсть как хочется запустить в Билла чем-нибудь тяжелым.

— Чертов спорщик, — пробормотал он.

Сложившуюся тишину нарушил Вебнер, пытаясь разрядить обстановку.

— Мистер Кортрайт один из лучших разведчиков в стране, Билл, зря ты так.

Я ожидал, что Хикок сейчас еще что-нибудь скажет, но спас обстановку, прибежавший с докладом к Кастеру лейтенант.

— Сэр, — запыхавшимся голосом начал он, — левый флот просто кошмар, сил сдерживать атаки, больше нет.

Кастер ничего не ответил, глаза у него загорелись. Следующие слова были таковы:

— Седьмой кавалерийский полк, по лошадям, мы вступаем в бой, всем следовать за мной, цель — отбросить противника и занять левый фланг, — затем более тихим голосом добавил, обращаясь к Вебнеру, — полковник, объясните еще раз этим двоим о цели их вылазки.

Руки у меня дрожали. Я, не вполне осознавая то, что делаю я, подошел к своему коню. Полк мгновенно оседлал лошадей; кто-то быстрей, кто-то медленнее, все оказывались в седле и тут же направляли своих лошадей галопом, вслед за Кастером и остальными. Я посмотрел на Билла. Он разговаривал с Вебнером, рядом стоял Кортрайт. Хикок почувствовал на себе мой взгляд, обернулся и крикнул:

— Удачи, Аттер!

Я выдавил из себя улыбку, махнул ему рукой и вслед за всеми направил коня в самую гущу боя.

Хоть мне тогда было немного лет, но в силу сложившихся обстоятельств за свою жизнь мне довелось несколько раз видеть трупы, и при их виде я не проявлял признаков милосердия, однако в этот день все было по-иному.

Я как-то слышал, что некоторые люди при виде одного мертвого тела падали в обморок, не могли есть по несколько дней, испытывали необычайное чувство жалости, а когда они попадали на войну, то не обращали внимания на сотни трупов и не испытывали к ним ровно никаких чувств, ввиду их большой численности. Я рискну отнести эти слухи к красиво выдуманным байкам, однако когда я увидел, что все поле усеяно ранеными, умирающими и мертвыми, меня окатила сначала волна жалости ко всем этим людям, а затем ко мне пришло чувство тупой безразличности и равнодушия ко всему. Страх ушел, и я перестал ждать, что в меня вот-вот попадет пуля. Я снял с плеча винчестер, отпустил узду лошади и разрядил все патроны в ту сторону, где находились солдаты Конфедерации. Впрочем, не думаю, что я в кого-нибудь попал, однако мне очень повезло, что я не свалился с коня, ведь это было бы равносильно смерти. Так же мне повезло, что я оказался в конце строя, где было несколько безопаснее, чем в начале, хотя и не намного. В трех метрах от меня разорвался пушечный снаряд, подбросив всадника вместе с лошадью метра на два вверх. Меня обдало волной горячего воздуха. Какой-то конфедерат подскочил ко мне, собираясь стрелять, но я уложил его выстрелом из револьвера, прежде чем он сам нажал на курок.

Вскоре стало ясно, что преимущество склоняется в нашу сторону. Южане скоро стали отступать, неся большие потери, и стало заметно, что в их рядах началась суета и паника.

Задача кавалерии была выполнена, левый фланг был занят, и нам было приказано отступить. Наше место заняли пехотинцы, которым было велено удерживать позицию на левом фланге.

Мы возвратились в тыл. Я привязал к колу своего коня и стал озираться по сторонам. Довольно быстро я нашел Уильямса. Он был жив и не ранен. Майк подошел ко мне и, похлопав по плечу спросил:

— Ну как ты, Чарли?

— Да, все отлично, Майк, — ответил я, хотя это было гнусной ложью. Когда я слез с коня, то почувствовал, что еле стою на ногах, руки у меня слегка дрожали, я, почему то начал икать.

— Ты не видел Билла? — спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься.

— Нет, не видел. Пойдем к Вебнеру, там узнаем что-нибудь.

Мы поднялись на холм. Сражение мало по малу начало стихать. Выстрелы постепенно смолкали, дым рассеивался, а наши отряды постепенно стекались в тыл.

Вебнер стоял с биноклем, пристально глядя вдаль, рядом стоял подполковник Кастер с перевязанной рукой. Мы подошли поближе. Вебнер оторвался от бинокля и тогда они с Кастером увидели нас.

— Это вы! — обрадовался Вебнер. — Очень рад вас видеть! Думаю, вы не слыхали — у нас великолепные новости. Только что принесли донесение: генерал Конфедерации Маккалок убит, их потери около восьми тысяч. В данный момент они окопались и об атаке даже не думают.

— Замечательно, не правда ли? — подхватил Кастер.

— Да, сэр, — отозвался Майк. — Но нам с Аттером хотелось бы знать, что с Биллом Хикоком и мистером Кортрайтом. Вы, кажется, послали их на задание?

— У нас самих к ним накопилась куча вопросов, и мы с генералом Кертисом ждем их с нетерпением, — ответил Кастер.

Мы с Майком переглянулись. Вебнер, поймав наши удивленные взгляды спокойно ответил:

— Хикоку и Кортрайту было дано определенное задание, но они, кажется, его перевыполнили.

Это было абсолютно в духе Билла; что-что, а самодеятельность он любил.

Долго ждать себя они нас не заставили. Билл с Кортрайтом пришли бесшумно, их появление осталось ни кем не замечено.

Кортрайт сразу пошел к Кастеру, а Билл к нам.

— Где вы были с этим Кортрайтом? — спросил Майк. — Все говорят, что вы там устроили какой-то переполох. Это правда?

— Да, правда, — ответил он, — и этот Кортрайт недурной парень. Немного похож на тебя Майк.

— Чем?

— Он считает меня сумасшедшим.

Больше мы ничего от Билла не узнали. Узнали же мы о том, что сделали Хикок с Кортрайтом только вечером только вечером.

Около восьми часов в главной палатке собрались все офицеры. Хикок был там же. Из палатки то и дело доносился громкий смех. Около половины девятого оттуда вышел Вебнер. Мы тут же поспешили к нему.

— Билл рассказал, что они сделали? — спросил я.

— Нет, Билл не рассказал. Зато рассказал Кортрайт, — с этими словами Вебнер закурил трубку.

— А кто он все-таки такой? — поинтересовался я.

— Тимоти Кортрайт, или как его еще называют Большой Джим — разведчик. Я о нем мало знаю. Ему двадцать пять лет, родился в Техасе, воевал с мексиканцами. Несколько лет назад поступил в разведку и, воюя с индейцами, заслужил себе репутацию первоклассного разведчика.

— А что он все-таки рассказал?

Вебнер выпустил изо рта большой клуб дыма.

— Это уже интереснее. В общем им было приказано посмотреть обстановку в лагере южан, и по возможности узнать их дальнейшие планы. Они обошли сражение с запада по возвышенности. Там им открылся вид на окопы южан и их лагерь. Кортрайт сделал рисунки, все записал и уже собрался идти назад, однако Хикоку этого показалось мало, и он предложил Большому Джиму одну идею. Они спрятались за кучей бревен, лежавших неподалеку, и Биллу показался чрезвычайно забавным тот факт, что вражеский лагерь лежит перед ними, как на ладони. Не знаю, о чем они оба думали, но они взяли в руки винчестеры, и тридцать шесть раз нажав на курок, они уложили тридцать шесть конфедератов. А когда те поняли, что в них стреляет снайпер, обнаружили, где сидят Хикок с Большим Джимом и собирались обстрелять их из пушек, Хикок еще одним блестящим выстрелом отправил на тот свет генерала Маккалока. Далее они с Кортрайтом, не имея ни желания, ни надобности задерживаться более, быстро ушли оттуда. При потере генерала конфедераты тут же отступили. Сейчас они сидят в окопах и Видимо собирают силы. Около их укреплений дежурят несколько наших батальонов, на случай если южане предпримут вылазку. А утром наши батареи откроют по южанам огонь. Надеюсь, скоро победа будет за нами.

Вебнер оказался прав. Наутро полсотни наших пушек, которые за ночь были подвезены как можно ближе к позициям южан, открыли по ним страшный огонь. Затем начался ожесточенный бой, в котором мы собирались одержать полную победу. Были задействованы все имеющиеся у нас силы, в том числе и наш полк.

Восьмого марта войско Конфедерации были окончательно разбито. Генерал Прайс был взят нами плен. Победа союзных войск у Пи-Риджа стала первой в 1862 году и практически обеспечила дальнейшее господство Севера на Западном фронте.

Кортрайт и Хикок купались в лучах славы. Когда распространилась новость о том, чья вылазка во многом предопределила исход сражения, Большой Джим и Билл стали очень известными и уважаемыми людьми. Хикок вообще был чуть ли не самым узнаваемым человеком в лагере. Кастер пообещал ему чин лейтенанта и вскоре выполнил свое обещание.

Через некоторое время до нас дошли новости, что морской десант Севера захватил крупнейший город Юга — Новый Орлеан.

Десять полков кавалерии и три пехотных полка в конце марта соединились с армией генерала Улисса Гранта и направились на юго-восток к городу Мемфис, где в конце марта произошло еще одно сражение с нашим участием.