Дикарь из глубинки, или Курс выживания для мажорки

Алекс Коваль (2024)

Она — вредная городская принцесса. Он — грубоватый фермер из глубинки. Ей нужно привести его в столицу и заставить возглавить многомиллиардный холдинг, чтобы не потерять собственную работу. А ему? Ему главное ее не прибить. И не дать свернуть шею в суровых реалиях сельской жизни.Между ними нет абсолютно ничего общего. Но, как известно, противоположности притягиваются. И уже с первой же встречи между Дикарем и Мажоркой начинает искрить…

Глава 1. Наследник

Милена

У каждого в жизни бывает такое утро, которое можно емко и хлестко охарактеризовать одним словом — паршивое. Вроде оно единственное, но сбивает с курса так, что все последующие дни идут наперекосяк и через одно место.

Сегодня это про меня.

Вообще, я человек максимально позитивный. Правда! Верю в силу мысли, в то, что в любом черном пятне можно найти белую точку, что жизнь — зебра, а единороги какают радугой. Ну и в себя, разумеется, верю! Как без этого? Но сегодня я как чувствовала, что моя вера в чудеса и единорогов сильно пошатнется…

Началось все с того, что стоило мне только переступить порог своего кабинета, как селектор ожил сварливым басом моего босса, без предисловий скомандовавшим:

— Милена, зайди ко мне в кабинет. Немедленно!

Рука с латте макиато дрогнула, а я моментально насторожилась. И даже не потому, что время едва приблизилось к восьми утра, а меня уже вызывало к себе на ковер начальство. И тем более не потому, что на меня рявкнули “немедленно”. За пять лет работы личной помощницей главы огромного медиахолдинга я уже сбилась со счета, сколько раз слышала эти: немедленно, быстро, срочно и бегом. Нехорошее предчувствие породило волнение, потому что голос всегда бойкого Андрея Петровича Румянцева странно похрипывал и “трещал”. Как будто нашему грозному старику семидесяти пяти лет сильно нездоровилось. Чего с ним за все пять лет моей работы на фирме ни разу не случалось.

Тьфу-тьфу-тьфу!

Зажимая кнопку на селекторе, я бросаю дежурное:

— Доброе утро, Андрей Петрович. Буду с минуты на минуту!

И услышав удовлетворенное бурчание в ответ, на ходу скидываю лоферы, ныряя в туфли на шпильке. Делаю глоток кофе. Обжигаю язык. Чертыхнувшись, поправляю растрепанную ветром прическу, одергиваю юбку, подхватываю со стола рабочий лэптоп и покидаю свой кабинет.

Офис только начинает оживать. Коллеги лениво расходятся по своим рабочим местам. С кем-то обмениваемся улыбками, с кем-то кивками, а кто-то (я уверена) провожает меня испуганным взглядом и крестит в спину. Ибо у нас в холдинге только я не иду к генеральному, как на плаху: хмуро, понуро, на дрожащих конечностях. А всегда шествую гордо, с высоко поднятой головой и улыбкой во все тридцать два.

Сухенький, невысокого роста и худощавого телосложения генеральный директор нашей фирмы имеет не соразмерный своей миниатюрной фигуре огромный и грозный норов. Цербер в теле чихуа-хуа! Работники всех десяти этажей бизнес-центра мимо его кабинета предпочитают ходить на цыпочках. Бегать по его поручениям со скоростью света. И трястись над любой мелочью, смертельно боясь старику не угодить. Вздернутая бровь Андрея Петровича порой была страшнее самого громкого крика. А недовольное “хм” убивало вернее пули, пущенной прямо в висок.

Именно поэтому для всех в коллективе я была “отчаянной смертницей”. Меня боялись, уважали и, кажется, считали немного “с прибабахом”. Потому что терпеть в прямом руководстве того, кто довел до нервного тика и изжил десятка с два личных помощниц, вряд ли способна адекватная девушка. А уж тем более его восхвалять!

Мои предшественницы седели, бледнели, заикались и бежали со своего места работы, как загнанные пони. Я же обожала свою работу. И Андрея Петровича тоже обожала. Не многим доводилось узнать, что под несгибаемой волей и стальным характером прячется милый старичок, до одури обожающий свою жену — Люсеньку. Что с этой Люсенькой они каждый вечер ходят на вечерний променад. А каждую среду на танцы.

Не знали и знать не должны. Лицо, как никак, держать надо!

Но это все лирика. Боевик начнется дальше…

Я захожу в приемную. Шредер монотонно гудит, сжирая очередную порцию старых документов. Ветер завывает в приоткрытое окно, а бледный секретарь Вадик вяло перебирает папки на столе. Парень поднимает взгляд:

— Вадик, привет, — киваю. — Как там наш сегодня?

— Пугающе, Мила, — шепчет. — Пугающе…

М-да, собственно, как и всегда. Ничего нового. Вадик-Вадик. Позор мужского рода! Взрослый шкаф под два метра ростом с фейсом мордоворота, а жмется перед директором, как таракан перед тапкой. Вот и как после таких “коллег” верить в грубую мужскую силу? Вернее, в ее существование.

Закатываю глаза и стучу в дверь с табличкой “генеральный директор Румянцев А.П.”. Услышав все то же “надтреснувшее”:

— Входи! — ныряю в приоткрытую дверь.

— Андрей Петрович, вызывали?

Мою фигуру одаривает придирчивым взглядом изумрудная пара глаз:

— Проходи, Милена. Присаживайся. У меня есть к тебе серьезный разговор.

Послушно “прохожу и присаживаюсь”. Складываю руки на коленях, аки послушный одуванчик. И, навострив уши, замираю в ожидании продолжения.

Директор поднимается из-за стола, как-то неловко на него опираясь. Странно.

Я пробегаю глазами по лицу и фигуре нашего “старичка”, оценивая его состояние. В принципе, кроме легкой бледности и усталости во взгляде ничего не предвещает беды. Да, тени под глазами гуще, и капелька пота катится по виску. Но с виду все не так критично. Как говорят в народе, он еще нас всех — молодых — переживет!

Вот только врачи, похоже, считают по-другому. Потому что Андрей Петрович заявляет прямо, без лишних обиняков:

— Милена, дело — труба.

— Совсем?

— Совсем. Скопытится скоро ваш старик, останетесь всем холдингом на попечение олухов-акционеров. Развалят дело, как пить дать!

— Что вы такое говорите, Андрей Петрович? — отрываю пятую точку от стула.

Старик машет рукой, приказывая сесть обратно.

— Не дергайся и не причитай. Говорю, как есть. Я сильно болен и осталось мне совсем немного. Врачи говорят, протяну еще месяца три. Полгода. Максимум! Если очень постараюсь.

Я роняю челюсть. Клянусь, я слышу, как она звякнула, ударившись о бетонный пол! Таки подскакиваю на ноги, причитая:

— Андрей Петрович, да как же вы так…

— Хотя я никогда не верил диагнозам этих шарлатанов, — перебивает меня, отмахиваясь гендир, — но, увы, в этот раз и сам чувствую. Вот тут, понимаешь? — бьет себя в грудь мужчина.

— Вот тут? — глупо повторяю я, хлопая ресницами.

— Тут, — кивает он. — Все, — артистично разводит руками, — финита ля комедия. Отыграл я свое на этом свете, Миленочка! Кони двину и туда, — косит глаза к потолку Румянцев, — на облачках пушистых танцевать.

— Прям туда? — тоже кошусь на потолок директорского кабинета. — Тьфу ты! И-и? — тяну растерянно, — как же… чем же…

— Чем ты можешь мне помочь?

— Д-да! Вы только скажите, лекарства там, врачи…

— А вот это вопрос правильный. Уместный.

— Может, клиника?! — выпаливаю я.

— Ребенок! — хлопает по столешнице Румянцев.

Я подпрыгиваю от неожиданности, а моя бедная челюсть снова ударяется о пол. Зубы клацают, задорно отскакивая, а глаза лезут на лоб, догоняя убежавшие на макушку брови.

— Простите? — хриплю. — Вы сказали… р-ребенок?

— Ребенок, — кивает Андрей Петрович. — Мне нужен наследник, Милена. Моему холдингу нужен новый управленец. И ты — молодая, красивая, здоровая — можешь и обязана мне в этом помочь! — сказал, как кирпичом по затылку припечатал. В смысле, в глазах потемнело так же моментально.