Юное сердце на Розе Ветров

Алевтина Сергеевна Чичерова, 2020

Какая участь уготована двум мечущимся, пылким, враждующим сердцам? Их чувства и мысли подобны ветру, также необъяснимо меняется их направление, и также неукротим их жаждущий свободы дух. Что стоит за порогом многолетней ненависти, и насколько безумным представляется первый шаг к взаимопониманию? Я постараюсь рассказать об этом. Содержит нецензурную брань.

Пустошь

Буквально через час после прихода домой Юичиро пришла Эрика, специально отпросившаяся с работы пораньше. Когда она вернулась, Микаэль еще спал в гостиной на диване. Присутствие дома сына, отправившегося в школу и с утра не выражавшего ни малейшего желания остаться дома, её вначале удивило, однако потом, задумавшись, она предположила, почему ее сын мог так поступить. Догадавшись, какое побуждение благородства руководило им в тот момент, женщина даже не стала спрашивать его об этом, чтобы не нарушить те хрупкие мотивы, которые возможно впервые возникли в душе Юичиро по отношению к своему сводному брату. Она лишь, с теплой улыбкой глядя на сына, справилась о самочувствии Мики, на что Юичиро ответил, что он сам пришел не так давно и застал только, как тот укладывается спать в гостиной. Видимо, проснувшись, Мика немного пободрствовал, но поскольку самочувствие намного не улучшилось, его снова свалил сон. О том, что Шиндо чуть не потерял сознание от изнеможения, Амане решил промолчать. Отчего-то он был уверен, что Мика не хотел бы, чтобы об этом знали. Он также не сомневался, что Микаэль, проснувшись, пожалеет и о том, что попался на глаза самому Юичиро в таком разбитом и жалком состоянии, не говоря уже о его дальнейшем поведении с ним. Показывать кому-либо свою слабость, это не входило в обыденные привычки его всегда блистающего и безупречного врага.

Выслушав его, Эрика сделала вид будто поверила каждому слову, поэтому она невозмутимо и спокойно отправилась к себе в комнату, а потом занялась домашними делами. Что касается Юичиро, который делал вид, что готовится к предстоящим экзаменам, сидя в кресле перед диваном, то он скорее пристально наблюдал за спящим Микаэлем. Затем он захлопнул книгу, в которой за все время перелестнул всего пару страниц, и отправился к матери на кухню, решив дать Шиндо больше покоя и тишины.

Уходя, он бросил задумчивый взор на лицо спящего, на тонкий, изящный нос с чувственно раздувающимися ноздрями, на красиво очерченную линию губ, приоткрытых в сладостном сне, на длинные ресницы, словно черные крылья ночи, отбрасывающие свои тени на молочного оттенка кожу щек, которых касались золотистые локоны мягких волос.

Сердце забилось в груди быстрее, и от страха перед каким-то неведомым чувством, одолевающим его при каждом взгляде на новоиспеченного родственника, Юичиро поспешил уйти к матери на кухню, где в беседе с ней просидел довольно долгое время. Он был готов обсуждать что угодно, лишь бы не думать о том тревожном чувстве, поселившемся глубоко внутри и обжигающем своими острыми лезвиями душу. А в виду того, что им как раз было о чем поговорить, чуть ли не впервые за последние дни оставшись один на одни, Юу на какое-то время совсем отвлекался от сложных раздумий. Мать завела разговор на вполне ожидаемую после ее замужества тему — смену фамилии.

— Было бы правильнее, если бы ты согласился взять фамилию Натана. Это облегчило бы нам жизнь, ведь ты понимаешь, какие могут возникнуть трудности из-за того, что у меня и у тебя разные фамилии, и к тому же, что мне кажется важнее всего, позволило бы почувствовать себя членами одной семьи, в которой нет разногласий. Это бы больше сблизило нас всех, — говорила она, стоя у рабочего стола и готовя обед для сыновей.

— Сменить фамилию отца? — голос Юичиро дрогнул, когда он взглянул на мать, произнесшей эти ужасные слова.

«Единственное наследие, которое я получил от него?»

— Пожалуйста, Юу, не говори это так. Я чувствую себя преступницей, совершившей страшное деяние, — Эрика повернула к нему голову. На ее губах играла слабая улыбка в уголках которой сквозило раскаяние.

— Нет, что ты… Я все понимаю, ты сделала правильно. Я нисколько не виню тебя, да только… — Юичиро опустил голову.

— Мне было сложно принять это решение, но того потребовали обстоятельства, не думай, что я забыла твоего отца. Я все еще люблю его и вспоминаю о нем с теплом, — тихо проговорила женщина, вернувшись к работе. — Но я должна была так поступить, чтобы не обидеть человека, который тоже стал мне дорог и не просто принял, а ответил на мои чувства к нему. Как я могла сказать ему «нет»?

— Тебе не нужно оправдываться. Ты сделала так, как было нужно, но я — это другое дело. Мною не движет так сильно то чувство, которое привело тебя к этому решению, и вряд ли оно когда-нибудь появится. Я уважаю человека, который теперь приходится мне отчимом, но только этого, пожалуй, мало…

Внимательно посмотрев на сына, на его удрученное воспоминаниями об умершем родителе лицо, она сказала с улыбкой:

— Именно поэтому я ни на чем не настаиваю. Ты уже довольно взрослый мальчик, чтобы решать за себя сам. Но если ты согласишься, я буду рада, нет — тоже печалиться не стану.

— Прости, мам, — скованно улыбнулся Юичиро. Направив на него взгляд, женщина поняла, что всякие убеждения будут тут бессильны. Юу будет тяжело потерять частичку, пусть даже такую формальную, но роднящую его с любимым отцом, память о котором продолжает жить в нем по сей день.

— Эм, я пойду, посмотрю, может Мика уже проснулся, — надев улыбку, юноша встал со стула. Очевидно, что он сделал это только для того, чтобы не продолжать болезненную для обоих тему. Эрика не стала ему препятствовать и Юу покинул комнату, а она занялась прежними делами.

«Я чувствовала, что ты так скажешь, — подумала она и от этой мысли по ее губам скользнула светлая улыбка. — Ты был так привязан к нему, что временами я даже немножечко ревновала, что ты любишь его больше чем меня. Но только тогда, когда он ушел от нас, и ты, будучи совсем маленьким, стоя у гроба с белой хризантемой в руке, не произнес ни слова, на твоем детском личике была печать такой глубокой скорби… В тот ужасный день ты по-настоящему прощался с ним, потому что понимал, он больше никогда не вернется и это последний раз, когда ты видишь его и можешь коснуться. И только после этого я стала понимать, как много он значил для тебя, и мне уже не было больно. Я поняла, что чтобы ни случилось, но ты сохранишь частичку его в своем сердце, а значит, в тебе он будет жить всегда, и только порадовалось, что память о нем не будет стерта…»

В то время как Эрика поддалась воспоминаниям, Юичиро, как и сказал, отправился в гостиную проверить Микаэля. Однако, войдя на порог, он, к своему удивлению, увидел пустующий диван.

«Эй, куда он подевался?» — всполошился Юичиро, ибо первая осенившая его мысль была о том, что Мика мог куда-то уйти, ведь не зря же он по возвращении домой застал его в прихожей. Шиндо собирался уйти и вдруг сейчас, придя в себя, он решил поступить также.

В следующую минуту до его слуха донеслись звуки льющейся воды из ванной комнаты. Кто-то принимал душ. Облегченно вздохнув, Юу прошел и опустился на диван. Бросив взгляд на журнальный столик, он обратил внимание, что с него исчезли таблетки, часть еды и наполовину осушился стакан с водой. Стало быть, Микаэль, прежде чем уйти в ванную комнату, не пренебрег принесенным ему подносом с едой и лекарствами.

«Когда же он проснулся? Неужели сразу после того, как мы с мамой вышли? А мы даже не заметили»

Когда Мика вышел из ванной, у двери его поджидал Юичиро. Укоризненный взор изумрудных глаз был встречен холодным равнодушием. Единственное чувство, которое мог выразить человек, не так давно свалившийся от усталости и который даже сейчас плохо держался на ногах и опирался рукой о притолоку. Мутное воспоминание о человеческом участии, в то время как он находился в лапах ледяного отчаянья, оставшееся в памяти тревожило естество, заставляя недоверие и черствость сходиться плотным кольцом на теле. Он помнил, кто оказал ему содействие, и сейчас это ужасно волновало его.

— Зачем ты вставал, когда тебе нужно лежать? — спросил Юу. В его якобы строгом взгляде Микаэль уловил опасную нотку мягкости и снисхождения, что еще больше испугала и ожесточила его. Он был по-прежнему слишком горд, чтобы снисходительно принимать чужую жалость.

Ничего не говоря, он прошел мимо Юу, собираясь снова подняться в спальню, но в какой-то момент колени подогнулись. Мика потерял равновесие. Амане моментально среагировал и бросился к нему.

— Эй, ты что? — с волнением в голосе воскликнул Юичиро, хватая Мику, чтобы он не упал. Как только руки Юичиро обвили его талию, Шиндо накрыло яростью. Извернувшись, он отпрянул и насколько хватало сил, хлестнул Юу по щеке.

— Что ты делаешь? — воскликнул парень, хватаясь за щеку. — За что?!

— Ты что, совсем уже? — прижимаясь к стене, Шиндо озлобленно глядел на него. В то время как его глаза наполнялись злой иронией и возмущением. — Решил снова воспользоваться моей слабостью? Не дождешься! Как мелочно и омерзительно с твоей стороны, — он криво ухмыльнулся, хотя держаться на ногах ему было крайне тяжело, о чем свидетельствовал выступивший на лбу пот.

— Твоей слабостью, да что ты такое говоришь? — опешил Юу, на мгновенье ощутив то внутреннее смущение, которое появляется, когда часть твоих скрытых мотивов угадывают. — Я же хотел тебе помочь. — Эти слова тоже были искренними, и именно они по большей части двигали Юичиро. — Зачем ты так?

— Хах, я не нуждаюсь в твоей помощи, понятно? — видать, ощутив внутреннее колебание Амане, Микаэль, подбодренный своей правотой, горделиво вскинул голову. При этом он едва держался на ногах, упасть ему не позволяла стена, о которую он опирался. — Пусть ты и помог мне, спасибо, но это совершенно ничего не меняет. Забудь, что произошло, я был не в себе и только. И не смей ко мне приближаться.

«Неужели думаешь, что все вокруг желают тебе только зла и преследуют личные цели? Насколько же ты не доверяешь людям?»

После этой краткой, но гневно-иронической речи Микаэль двинулся по коридору, но, не сделав и пяти шагов, был вынужден остановиться передохнуть. Привалившись плечом к стене, он тяжело дышал. На купание ушли почти все накопленные им за время сна силы. А лекарствам нужно было еще время, чтобы начать более полноценно действовать. Он ненавидел свое бессилие, то, что он не может уйти сейчас к себе и что вынужден набираться сил, стоя в коридоре перед взором Юичиро.

— Знаешь что, — Микаэль вздрогнул, когда Юу перекинул его руку себе на плечо и осторожно приобнял его за талию, чтобы помочь ему несмотря на недовольство в синих глазах, а затем проговорил: — Я отведу тебя в комнату, а потом можешь злиться, ненавидеть и думать обо мне все, что заблагорассудится. А сейчас потерпи несколько минут мое присутствие. После этого я больше не подойду к тебе, обещаю.

Дыхание Микаэля на секунду прервалось и он мрачно посмотрел на Юичиро, нежелающего встречаться с ним глазами. Плотно сомкнув губы и опустив голову, Мика дал понять этим сводному брату, что готов примириться и позволить ему довести себя до их комнаты.

Как-то особенно тяжело было Юичиро вести это мрачное, замкнутое, не верящее никому создание в спальню, касаться его, чувствовать, как напрягается каждая мышца в его теле по мере движения, ощущать эту физическую слабость и понимать, насколько на самом деле ты далек от этой непредсказуемой души, хотя и находишься к ней так близко.

Конец ознакомительного фрагмента.