Джон Арин. Проклятая земля

Айа Джил, 2023

Два королевства на протяжении сотен лет устраивали набеги на территории друг друга. В этих землях не было чёткой границы, они переходили то к одному, то к другому. Такие маленькие победы стоили рек крови солдат, и ни одна армия не могла одержать абсолютную победу.Одни солдаты на поле боя отдавали свои жизни за то, чтобы армия врага не пробралась вглубь их королевства, а их семьи не видели войны, и на их место приходили другие, более молодые солдаты, выпускники кадетского корпуса, где они на протяжении двух лет обучались держать в руках меч, сражаться, а главное – не умирать от меча врага.Получить звание кадета, а потом солдата, было очень почётно для молодых парней, и родители стремились к тому, чтобы хотя бы один мальчик из их семьи получил военное звание. Юноши становились кадетами, чтобы принести почёт своей семье. Однако появился тот, кто хотел стать кадетом из других соображений. Ему не нужен был почёт, он просто хотел сбежать из своего персонального ада.

Глава 2

Ночная тренировка

— Кадетом? Ты — кадетом? Может, ты ещё и командующим мечтаешь стать? — Издевательским тоном и нотками усмешки в голосе спросила Эшли Роллен, вскинув брови до середины лба и округлив свои небольшие глаза.

Случилось это после того, как Джон подошёл к своей воспитаннице, наблюдавшей за тем, как её сын учится биться на мечах, и попросил разрешения и ему немного потренироваться.

Она громко рассмеялась, вслед за ней засмеялся и Дин. Он во всём копировал поведение родителей и потому сейчас, хоть и не видел ничего смешного ни в сложившейся ситуации, ни в словах своей матери, посчитал своим долгом повторить за ней смех.

Джон остался невозмутимым.

— Да. Через месяц мне исполняется шестнадцать. Тогда я поступлю в кадетский корпус и уйду из вашего дома. — Сказал он, сам дивясь, откуда у него столько смелости, чтобы произнести это вслух.

Он давно решил, что, как только ему исполнится шестнадцать лет, уйдёт в кадетский корпус, но почему-то сам стеснялся этого своего желания.

«Я, да в кадеты. Да кому там нужен какой-то там Джон Арин, который всю жизнь только и делал, что колол дрова, носил воду в ванны детей Ролленов, да драил полы?», — думал он иногда про себя с усмешкой, выбивая из головы мечтательные представления себя в роли кадета.

Поэтому о своём желании он умалчивал, чтобы избежать ещё больших насмешек со стороны ненавистной ему семейки. А уйти он хотел тайно, под покровом ночи.

И сейчас, когда под звонкий смех Эшли Роллен минутная смелость растворилась как сахар в чае, он тоже стоял перед ней, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, и думал, какой же он болван, что высказал всё вслух. Ведь ясно было заранее, что в тренировке ему откажут.

«Идиот! В себя поверил.». — Поругал себя в мыслях, вспоминая, как всего несколько минут назад, смотря на то, как хлюпкого по телосложению Дина, который неуверенно держал меч обеими руками о самый конец рукояти и при каждом ложном нападении учителя трусливо визжал, тренируют, чтобы сделать кадетом, на секунду подумал, что сам справился бы куда лучше.

За те полминуты, что Эшли заливалась смехом, он тысячу раз пожалел о том, что осмелился попросить о нескольких минутах тренировки с учителем. Однако отступать уже было поздно, и он продолжал ждать ответа.

— Джон, — заботливым голосом обратилась женщина к воспитаннику, — милый Джон, в твоём возрасте нормально мечтать. Но в кадеты ты не годишься. Ты ведь никогда в жизни не держал в руках меч и не стрелял из лука, ты не сможешь даже пройти отбор.

— Госпожа Эшли, прошу всего несколько минут, чтобы учитель показал самое необходимое, остальному я научусь сам. — Ответил, поубавив пыл.

— Научится сам. Какой ты смешной, Джонни! Никто не может сам научится быть кадетом. — Теперь Эшли засмеялась так, будто услышала самую смешную шутку в своей жизни.

В её смехе, однако, был страх. Она знала наверняка, что Джон покрепче её сына и покажет себя лучше, и не могла допустить, чтобы какой-то сын шахтёра обошёл Дина.

— Возвращайся к своей работе, Джон. — Сказала она с нежностью, будто действительно заботилась о нём и хотела дать полезный совет. — Каждый в этом мире должен заниматься своим делом. Быть кадетом — это ведь не для тебя. У тебя, Джонни никаких способностей к этому.

Джон рассердился.

«Быть может, у меня были бы способности к этому, если бы вы позволяли мне хоть изредка, хоть в месяц раз брать уроки у учителя!», — ответил он мысленно, но делать ему было нечего.

— Да, госпожа Эшли, — сказал он, заглушив в себе недовольство, и пошёл к забору, чтобы выполнить своё сегодняшнее задание — заменить ржавые гвозди на новые и приколотить новые доски вместо сломанных. Сначала ему предстояло спилить доски нужной формы и размера, потом покрасить их и заменить.

— Но, Джон, — сказала Эшли, чем остановила его на полпути, — ты не расстраивайся так, из тебя выйдет хороший шахтёр, как твой отец. Добывать сталь, из которого сделают мечи для солдат — это ведь тоже хорошая работа.

— Да, госпожа Эшли. — Снова согласился Джон отчаянным шёпотом и ушёл делать свою работу.

Ему оставалось только краем глаза наблюдать за уроком, пытаясь запомнить издали доносившиеся обрывки слов учителя, запоминать услышанное, а ещё удивляться, как Дину удаётся быть настолько неряшливым.

— Вот же ж шут! — Шепнул он себе под нос, когда меч Дина в очередной раз отлетел в сторону, стоило учителю легонько задеть его в бою, а сам ученик плюхнулся на пятую точку даже без толчка, просто потеряв равновесие на ровном месте.

От своих мыслей Джону самому тут же стало стыдно.

«Не заслуживает Дин таких насмешек», — подумал он.

Из всей семьи Ролленов лишь на Дина Джон не держал обиду — он был единственным, кто не отпускал колких шуток в его адрес. Когда родители или сестра ехидничали, младший Роллен смеялся вместе с остальными, но сам никогда не говорил кривого слова, а в отсутствие других членов своей семьи разговаривал с воспитанником родителей на равных. Джону иногда даже казалось, что не наставляй его родители «не быть приятелем тому, кто его ниже», он бы даже стал с ним дружить.

И всё же, он не мог не заметить, что Дин смотрится по-настоящему смешно в роли кадета. Телосложение хилое, глаза трусливые, будь перед ним сейчас настоящий противник, он бы сдался, не раздумывая. По лицу его было видно, что никакого энтузиазма учиться у него нет, а становиться кадетом он не хочет. Джону показалось несправедливым, что Дина, у которого нет ни способностей, ни желания освоить битву на мечах, тренируют лучшие учителя города, а ему самому не разрешают даже прикасаться к мечу, словно из-за этого может случится нечто непоправимое, и заставляют заниматься чёрной работой.

— Держи меч крепко. — Наставлял Дина измученный бесполезностью своей работы учитель, но тот будто его не слышал, хоть и отвечал послушным кивком на каждое замечание.

«Даже я запомнил», — подумал Джон, наблюдая за тем, как Дин снова берёт меч за рукоять так боязливо, словно боится уколоться.

Несмотря на злость из-за ощущения несправедливости, ему в этот момент стало жаль Дина. По натуре он был мягким, как рыхлый снег, не хотел ни в какой кадетский корпус, но должен был повиноваться родителям, стремящимся сделать его командующим. Джону подумалось, что несмотря на всю разность и пропасть между ними, у них одинаковая проблема — оба не вольны сами выбирать свою судьбу.

После обеда, когда Джон сел за стол, к нему присоединилось всё семейство Ролленов. Но не для того, чтобы поесть, они уже отобедали.

— Слышал, ты собрался поступить в кадетский корпус. — Сказал старший Роллен, посмотрев как голодная собака на кусок мяса.

— Я… я думал об этом, господин Рон. Вернее, я бы хотел попробовать. — Промямлил парень, растеряв скудные остатки и без того не существующей у него уверенности в голосе.

— Он бы хотел попробовать. И откуда у бездарей столько желаний? — Фыркнул Роллен, повернувшись к своей семье. Он дождался, когда семейство, соглашаясь, поддакнет и добавит от себя пару эпитетов, и перевёл ядовитый взгляд на воспитанника. — Запомни, Джон Арин, ты не достоин становиться ни кадетом, ни солдатом!

— Я ему так и сказала. Он не сможет даже пройти отбор, так что нечего там позориться. — Вмешалась Эшли.

Оба старших Ролленов в глубине души понимали, что у Джона есть все шансы. Именно это их и раздражало. Их собственный сын тренировался с самыми лучшими и дорогими учителями города, но за всё время нисколько не продвинулся в мастерстве, а Джон, если отбросить его нерешительный и вечно сгорбленный вид перед ними, выученный из-за постоянных насмешек и наказаний, выглядел воинственно, обладал стойким характером, а телом был хоть и не крупным, но сложенным крепко.

— Можешь попробовать. — Сказал Рон Роллен, вставая из-за стола, потом возвысился над Джоном и, оскалившись, добавил. — Но если пойдёшь пробоваться, сюда тебе назад дороги нет. Если не возьмут, а тебя и не возьмут, у тебя одна дорога — шахта.

— Вот именно, шахта! — Ухмыльнулась Деми, поддерживая отца. — Я уже говорила тебе, Джон, высший свет не для тебя.

Все Роллены вставили свои слова, только Дин молчал и извинительно смотрел. Ситуация была ему неприятна, но ничего в поддержку Джона он не мог сделать кроме того, чтобы ещё сильнее его не обидеть.

Когда наступила ночь, Джон пробрался в его комнату.

— Дин. Спишь? — Шепнул он.

— Ещё нет. — Послышался шёпот из темноты.

— Одолжи, пожалуйста, свой меч. Хочу потренироваться.

— Он там, в углу.

Джон взял меч и пошёл было к выходу.

— Джон, подожди. — Остановил его Дин. В это время он встал из постели и уже натягивал на себя уличную одежду. — Я с тобой.

— Вот ещё. Твои родители узнают — я опять буду в подвале ночевать.

— Не узнают. Они давно спят. И к тому же, ты не сможешь тренироваться один, тебе нужен противник. А у меня два меча.

Парни на цыпочках, не создавая шум, пробрались на улицу и ушли достаточно далеко от дома, чтобы не было слышно звона стали.

Противники встали напротив друг друга.

— Нападай. — Сказал Джон.

Дин сделал неуверенный рывок вперёд и неловко замахнулся в воздухе. Казалось, что не он управляет мечом, а меч им, тяня за собой, схватив за руку, и тряся его так же, как ветер трясёт готовые оторваться от ветки осенние листья. Джон отбил его атаку одним лёгким ударом, и меч Дина как всегда отлетел в сторону.

— Держи крепко за рукоять, — наставил Джон словами учителя, — ты держишь о самый край, поэтому хват получается слабым.

— Мхм, — кивнул Дин и последовал совету.

На этот раз получилось лучше, но за два часа тренировки ему так и не удалось хотя бы приблизиться к тому, чтобы одолеть противника. Каждый раз, когда на него нападали, он не отражал удар, а прятал лицо или пятился назад, издавая девчачий визг. Сам он нападал настолько неуверенно и медленно, что у противника оставалось уйма времени, чтобы проследить за его движениями, понять направление удара и предугадать его дальнейшие действия.

— Из тебя явно получился бы кадет лучше, чем из меня. — Сказал он.

— М? — Округлил глаза Джон, а внутри от таких внезапных и редких в его жизни слов словно пролилось тепло.

— Ты первый раз в жизни держишь в руках меч, но бьёшься лучше меня. — Склонил голову Тим, разочарованный в самом себе.

Кто-то, кто имеет хотя бы косвенное отношение к боям, понаблюдав за тренировкой двух парней, сразу бы заметил, что движения Джона оставляют желать лучшего, и что он смотрится так же нелепо, как и его соперник, но Дину, уже который раз подряд проигравшему Джону, показалось, что он искусно владеет мечом.

— Ничего… Ты ведь тренируешься с лучшим учителем города. Научишься. — Подбодрил Джон, хоть и сам не верил в то, что произносит.

Тим полуулыбнулся со сжатыми в тонкую полоску губами и оставил его слова без ответа.

— Я боюсь, Джон, — признался он на обратном пути к дому.

— Чего боишься?

— Тренировок. — Ответил стыдливо.

— Как же ты собираешься поступать в кадетский корпус, если тебе страшно даже на тренировках?

— Мама говорит, что я должен попасть в список лучших кадетов и отправиться в столицу, охранять короля.

И Джону, и самому Дину уже сейчас было ясно, что это лишь фантазии Эшли Роллен, но никто из них вслух свои мысли не озвучил.

— И я тоже боюсь. — Признался Джон, чем удивил собеседника. Дину всегда казалось, что у него напрочь отсутствует чувство страха. — Твоя мама говорит, что у каждого в этом мире своё место. Иногда я боюсь, что она права, и мне так и суждено остаться никем, всю жизнь посвятить грязной работе и умереть какой-нибудь невзрачной смертью под завалами камней. — Он немного помолчал и дальнейшими словами снова удивил собеседника. — Тебе повезло, Дин. Все в городе знают фамилию Роллен, а если ты станешь кадетом, твоё имя будет на слуху у каждого и тебе будет дозволено стать главнокомандующим. И даже если тебя не возьмут в солдаты, ты вернёшься, выберешь себе красивую жену и проживёшь с ней в большом доме. А может, построишь не просто большой, а огромный дом. Таким, как ты, дозволено мечтать. Всё, о чём могу мечтать я — выбраться из ада и перебраться в ад менее страшный.

— В ад? Ты о чём?

— Ты же не думаешь, что поле битвы похоже на рай? Скорее всего, уже при первом или втором бою я стану удобрением на той земле.

— Но тогда почему ты туда хочешь?

— Там я по крайней мере буду чего-то стоить, буду не ниже остальных. Надеюсь, что буду. — Поправил он сам себя. — Тебе не понять, Дин, с тобой никогда не обращались как со скотом. Но хуже смерти только жизнь, при которой у тебя уже горб болит от постоянных поклонов. А знаешь, я наконец определил свою мечту. С моим происхождением я не могу метить хотя бы на роль командующего отрядом. Но если хотя бы несколько человек решат, что я чего-то да стою, и если хотя бы для пары человек я стану Джоном Арином, который был достоин зваться солдатом, этого достаточно.

Вернувшись домой, они осторожно и без шума открыли дверь. И всё же, пройти незамеченными им не удалось.

Сидя на кресле, их поджидал старший Роллен.

— И где вы были? — Спросил он грозно, после чего взглянул на мечи. — Ты отобрал его у моего сына?!

— Нет, господин Рон, я попросил. — Принялся оправдываться Джон.

— Так я и поверил! Должно быть, ты даже поволок его за собой силой.

— Нет. Я говорил ему остаться, он сам захотел пойти. Скажи, Дин, ведь так? — Посмотрел на Дина умоляющими глазами, но тот лишь стоял как столб и не мог произнести ни слова.

Он точно знал, что отец ничего ему не сделает, но Дин никогда не отличался смелостью перечить родителям. Напротив, в присутствии старших Ролленов он преображался и, считая, что поведение родителей и есть то, чему стоит подражать, копировал их во всём. Он был для них как сырое тесто, из которого можно вылепить всё, что душе угодно.

— Так скажи, Дин, он говорит правду? — Вежливо обратился Рон к сыну, только голос давал понять, что он ждёт отрицательный ответ.

Дин по-прежнему молчал.

— Трус! — Закричал ему Джон, не выдержав. — Трус, вот ты кто! А я ведь тебе душу открыл!

— Ты это моему сыну?! — Рон Роллен ударил его так сильно, что Джон почти отлетел в сторону.

В подвал на этот раз его практически бросили, а не приказали туда спуститься. Впервые в жизни он сделал шаг для того, чтобы приблизиться к цели — устроил тренировку — и вот чем это для него обернулось.

«Ад. Настоящий ад!», — подумал он, смотря, как над его головой закрывается деревянный люк, с которого сыплются опилки.