Дети логики: Беглецы

Адьям Гати (2024)

Кодама Кантон во всём руководствуется законами логики. Единственная цель в жизни девушки — приносить пользу на месте, более всего ей подходящем. Кодама меняет должность за должностью, совершенно не задумываясь о том, кто выбирает для неё новые назначения, пока очередное приглашение не переворачивает жизнь девушки с ног на голову. Кодама чуть не отправляется на тот свет и понимает, что мир куда сложнее того скупого набора правил, которым она привыкла руководствоваться. Такое же прозрение постигает и юного Варро, волей судьбы отрезанного от родного народа. Цена свободы, о которой он так мечтал, оказалась слишком высока. Чтобы выжить в новом для себя мире, им предстоит научиться доверять окружающим и прислушиваться к собственным ощущениям. Кто бы мог подумать, что главной проблемой на пути к этой цели станет не хитросплетение интриг, а простые эмоции…

Глава 2.1

Плотно сомкнутые пальцы мягко коснулись его лба и оставили после себя холодящий кожу отпечаток. Мальчик открыл глаза, облизнул пересохшие от волнения губы и обвёл взглядом собравшихся в круг соплеменников. Изящная чуть тронутая сеткой морщин ладонь протянула ему увесистую долблёную миску. Варро знал, что за жидкость сейчас в ней колышется, но как преемник ашарба, он обязан был пить первым, сколь бы противно это ни было. Задержав дыхание, мальчик припал губами к шершавому краю и сделал уверенный глубокий глоток, после чего скорее передал напиток единения стоявшему по левую руку старцу. Солоноватая на вкус жидкость защекотала горло, и Варро едва сдержался, чтобы не кашлянуть. Это было бы очень плохо: любой посторонний звук во время обряда мог спугнуть душу.

Мальчик в немом оцепенении уставился на похоронный костёр и фигуру ашарба, выкрикивавшего гортанным голосом изрику лёгкого пути. Пламя хищно стрекотало, набрасываясь с жадностью на выстилавший ложе сушняк — отдельные языки уже дотягивались до обёрнутого в длинные листья тела. Исходивший от костра жар высушил кровавую метку на лбу Варро, отпечатывая в сознании одну простую истину — мир не вечен. Десять, может, двадцать смертей ещё обойдут его стороной, но настанет день, когда длинноволосый статный учитель больше не сможет стоять на ногах, и его душу преемник проводит первой.

Члены племени взялись за руки и теснее сомкнули похоронный круг. Выдолбленная из крепкой древесины миска снова очутилась в руках ашарба, и «говорящий с планетой» резким движением выплеснул остатки бурой жидкости навстречу жаркому пламени. В следующий момент его худощавое тело выдало мощную горловую трель, и собравшиеся непроизвольно вздрогнули. На лице мужчины выступил пот, но дребезжащая мелодия всё лилась и лилась из его уст, эхом разносясь по деревне. Наконец голова его запрокинулась, и ашарб изрёк срывающимся голосом:

— Душа ушла.

Костер тут же затушили, чтобы развеять утром пепел над пашней в качестве удобрения. На этом обряд завершился, и все вернулись к своим делам: старики сели в круг говорить, женщины отправились укладывать в кровати детей, а молодёжь сбежала в пряные травы или под полог исполинского леса, чтобы праздновать начало сухого сезона. Ни единого плача скорби не разнеслось по деревне.

Седой старик с покрытой тёмными пятнами кожей особенно внимательно наблюдал за тем, как старшие мужчины ворошат горячую золу: совсем скоро и его изъеденное солнцем и солью тело послужит подобным образом этому племени. Мужчина пришёл в деревню месяц назад, под конец дождливого сезона, исхудавший от долгого пути и донимавшей его чесотки. Кожа спадала с опухших плеч лоскутами, а язвы на руках и ногах кровоточили, но здешний ашарб не зря слыл искусным врачевателем.

— Нийхе, — позвал старика Варро, осторожно трогая того за руку, — а как в вашем племени провожают умерших?

— У нас-то? Едят.

Глаза мальчика изумлённо распахнулись, он даже отпрыгнул на шаг.

— На солончаках еды мало, — пояснил мужчина, — земля суше моих рук. Если погонщики не приходят в срок — туго приходится. Тогда мы едим вяленое мясо.

— Да как же вы можете есть мясо своих родных?! — воскликнул Варро, взмахивая руками: его даже от вкуса разведённой крови выворачивало наизнанку.

— Что поделать… — вздохнул Нийхе, качая головой. — Это крайняя мера, чтобы живые могли жить. Если окажешься в наших краях и тебе доведётся есть чук-чу… Помни, что это наша последняя еда.

— Я лучше поголодаю, — тихо буркнул Варро и весь так и вздрогнул, представив на мгновение, как откусывает плоть собственной руки.

Нийхе закашлялся. К нему подошла женщина, приютившая старика в своей хижине, и они неспешно двинулись к дому. Скакавшая рядом маленькая девочка с интересом дотрагивалась до своего лба и спрашивала, будет ли она теперь такой всегда. Варро кисло усмехнулся — сам на первых похоронах задавал этот вопрос — нагнулся за ритуальной миской и побрёл на окраину деревни, чтобы набрать для ашарба воды.

Петляя среди подсвеченных побегами пуртника свай, мальчик размышлял о предстоящем сухом сезоне. Пространство под водружёнными на метровые брёвна хижинами тогда сделается для детей спасительным пристанищем от полуденного зноя, а с приходом сезона дождей они тут будут прятаться уже от воды. Варро плюхнулся на живот и заполз под одну из построек: женщины внутри готовили лепёшки на продажу. Потёршись лицом о молодой мох, мальчик втянул носом чуть кисловатый аромат свежей выпечки и мечтательно зажмурился, предвкушая прибытие в деревню погонщика. Помимо соли и лечебных минералов скиталец обязательно привезёт на обменку что-нибудь диковинное и будет весь вечер рассказывать истории — для Варро они были олицетворением свободы.

Тихое перешёптывание выдернуло мальчика из сладкой дрёмы, он перевернулся на живот и подполз к краю хижины. Под соседней постройкой слышалась какая-то возня, и Варро проворно перескочил улицу, чтобы поучаствовать.

— Преемник ашарба!.. — зашептались мальчишки, спешно пряча под рубахами краденые лепёшки, однако запах выдал их.

— Вы знаете правила, — заважничал Варро, вытаскивая из-за пазухи крохотный футляр из высушенного плода бое-бое и хорошенько его встряхивая.

— Откуда у тебя светляк?!

— Поймал в лесу, — озвучил плут, вглядываясь в лица воришек хитро прищуренными глазами. — Если вы со мной поделитесь — я буду молчать.

— Пойдёшь против воли планеты?! — фыркнул один из его ровесников.

Но Варро так просто было не пристыдить. Хитрец скорчил гримасу и протянул поучающим тоном, что планета велит им заботиться друг о друге. Наверное, очень неприятно ощущать, как хлещет по голой коже метёлка жёсткой сухой травы — за кражу лепёшек, кажется, так наказывают. Но если они разделят пищу с преемником ашарба — это уже будет не воровство, а подношение.

— Ты ведь и так их каждое утро получаешь!

— Горячие фкуснее, — пробубнил Варро, откусывая знатный кусок. — Я п-хопрошу за фас у источника.

Уткнувшаяся в ребро ритуальная миска напомнила ему о невыполненных обязанностях. Варро облизнулся, запрятал скудный источник света обратно под рубашку и важно продекламировал изрику доброй трапезы: в такие моменты он уже не считал заунывные песнопения бесполезными. Тихо хихикнув на прощание, мальчик спешно откланялся. Крепкие ноги в мгновение донесли его до окраины деревни, и Варро с разбегу прыгнул в воду. Плескаясь и громко шлёпая по поверхности зажатой в руке миской, он преодолел вплавь пятиметровый ров и выбрался на противоположный берег. Наспех отерев ритуальную чашу мхом, мальчик поднялся на ноги и побрёл к ближайшему источнику. За спиной у него болтался сшитый из коры дерева бурдюк, который предстояло наполнить свежей водой.

Маленькое округлой формы озерцо блеснуло среди чёрных стволов едва различимыми бликами. Варро потряс плод бое-бое и аккуратно прокрался по мшистым камням к самой кромке воды. В разгар сухого сезона светляки в обилии роились над этим источником, и он полыхал будто горящее масло, но теплее от этого не становился. Продолговатый бурдюк с глухим кваканьем погрузился в ледяную жидкость и так долго не желал тонуть, что у Варро свело пальцы.

— Набери и мне тоже, — раздался за спиной женский голос — мальчик от испуга чуть не столкнул в воду свой маленький источник света.

— Чего подкрадываешься точно зверь, Мирасиса! — возмущённо фыркнул он, вытаскивая на камни отяжелевший бурдюк и деловито его закупоривая.

Узкие лодыжки с рельефно очерченными икрами мелькнули на мгновение в тусклом свете его самодельного фонаря, и в лицо Варро полетел комок сырого мха.

— Ещё раз так меня назовёшь — ударю! — предупредила красавица, отпихивая его и погружая в воду свой бурдюк — руки её непроизвольно вздрогнули.

— Ашарба нельзя бить, — важно заметил Варро, оттесняя девушку и ловко подхватывая её наполнившийся почти наполовину куль.

— Ты ещё не ашарб!

— Когда стану — нареку тебя вечной девственницей, — предостерёг мальчик с показным безразличием и брякнул заполнившийся бурдюк на камни. — Но могу и простить тебе эту оплошность, если заплетёшь мне косички.

— Бери миску и пошли, мелкий вымогатель! — прошипела Мирасасси, перебрасывая тугой влажный ремень себе через плечо, а свободной рукой сжимая светляка Варро.

— Смотри, не раздави! — прикрикнул на неё мальчик. — Знаешь, сколько я за ним гонялся!

«Представляю, маленький бездельник», — подумала про себя девушка, но вслух говорить не стала. Мирасасси была старше его на шесть лет и вступала сейчас в прекрасную пору первых страстей, однако при редкой своей красоте она была столь же разборчива и твёрдо отклоняла предложения случайных ухажёров. В планах у красавицы было стать спутницей никак не меньше, чем вождя какого-нибудь племени, потому девушка была терпелива. Когда мальчишки не дразнили её, коверкая имя, Мирасасси и с ними была добра и терпелива. Она слыла в племени большой мастерицей, и Варро даже периодически ныл, что не его, а Миру ашарбу следовало бы сделать своей преемницей: волосы девушки были такого же медно-рыжего оттенка, что и его. Вот только родилась она не мальчиком.

— Ты должен быть мудр и рассудителен, — поучала Мирасасси, аккуратно расчёсывая длинные влажные пряди.

Варро вздрагивал от удовольствия и непринуждённо отвечал, что ребёнок в силу собственного возраста просто не может быть мудрым и рассудительным.

— Но ребёнок может перестать нагло пользоваться своим положением и начать совершенствоваться в том деле, которое ему предназначено судьбой.

— Успею ещё, — отмахнулся мальчик. — Мира, а ты бы хотела покинуть нашу деревню?

— Только в качестве чьей-то спутницы, — ответила девушка, ловко сплетая ему волосы в витиеватую косу.

— Скучно, — пробубнил Варро. — Ты о чём-нибудь ещё вообще думаешь? Например, где наш лес кончается… Погонщики в него не заходят. Ашарб — тоже не дальше, чем до своего источника. Но не может же он быть бесконечным!

Мирасасси неодобрительно цыкнула.

— Неужели тебе не интересно?! — не унимался мальчик.

— Мне интересно выполнять волю планеты, — ответила девушка. — Если от края твоего леса будет зависеть чья-то жизнь — я пойду его искать. В противном случае это пустая трата времени. Закончила.

Рыжий плут тут же принялся ощупывать новую причёску — руки Мирасасси сотворили настоящий шедевр. Варро перевернулся на живот, подпёр руками голову и оценивающе уставился на девушку: пусть и умела много всего, но она была слишком скучной. Такие всю жизнь проживают на благо племени и совершенно не интересуются тем, как на самом деле устроен мир. Как, например, можно верить в то, что души умерших поднимаются в небо и светят им по ночам? Варро решил, что когда станет ашарбом, первым делом велит охотникам снарядить экспедицию в поисках края леса. Велит изучать окружающий мир, а не опираться на древние заговоры — так должен действовать ашарб.

На этой воодушевляющей мысли его сморил сон, и мальчик тихо засопел. Мирасасси встала, порезала себе палец и аккуратно прислонила его Варро ко лбу: ашарб велел не смывать метку раньше рассвета нового дня, но ветреный преемник опять про это забыл.

Девушка разбудила его за полчаса до восхода и выставила на улицу полусонного, иначе бы мальчик снова задремал у очага. Проведя рукой по влажному от росы мху, Варро умылся, широко зевнул и побрёл к самому высокому строению в деревне. Последние звёзды стремительно блёкли, и утреннее небо начинало разгораться красками, однако земля ещё приятно холодила стопы. Мальчик проворно вскарабкался по свае на площадку перед входом — ашарб на ночь убирал лестницу, — скинул тяжёлый бурдюк и сел на самом краю, свесив вниз ноги. Просыпающаяся ото сна деревня походила на скопление гигантских ульев. Пузатые у основания хижины с круто сужающимися кверху крышами, шершавые от наслоенных друг на друга пластов вымоченной коры, стояли в немом оцепенении, ожидая рассвета.

Варро с нетерпением уставился на восток: ему очень нравилось первым встречать новый день. Вот, край светила показался над горизонтом, и травы в том месте заполыхали алыми бликами.

— Я ждал тебя вечером, — раздался за спиной голос ашарба.

— Я же успел к утреннему омовению, — оправдался мальчик.

— Сегодня пойдёшь к источнику, — изрёк мужчина, наблюдая за небом. — Просить о хорошем урожае и справедливой погоде.

— Из-за того, что я принёс воду сейчас, а не вечером?! — возмутился Варро, не заметив в порыве эмоций, что учитель хромает. — Да и чего просить… В прошлый сезон просили, а пекло, как на углях! Слепцы всех перекусали!

— Да, — согласился ашарб, с трудом присаживаясь: лодыжку его украшали свежие царапины от челюстей. — А под конец сезона их панцири мы дорого выменяли. Погода была справедлива.

— Согласен есть пресное мясо, — буркнул в ответ мальчик, нехотя поднимаясь, чтобы приготовить учителю завтрак.

— Не произноси тех слов, о которых пожалеешь, — напутствовал мужчина, закуривая длинную тонкую трубку. — Слова ашарба пророчески.

— Я еще не ашарб. И почему я вообще должен им быть?! Может, я хочу быть погонщиком!

Варро с остервенением куснул лепёшку и глянул исподлобья на мужчину: сейчас опять начнёт поучать, что ничего в жизни не случается просто так, и пребывать в благости можно только выполняя миссию, ради которой ты сюда послан… А он вот считает, что жить тем, что тебе навязали другие — почти что рабство!

Учитель не стал спорить с темпераментным преемником и продолжил молча созерцать зарождение нового дня. Его длинные скрученные в тугие косы волосы были собраны на затылке в замысловатый пучок, и седина ещё не коснулась их, хотя мужчина был уже далеко не молод. Смотря на него, Варро любил представлять, каким сам будет в этом возрасте.

— Разотри мне сурьи с меловым порошком и ступай в рощу, — произнёс ашарб, вытряхивая трубку.

Мальчик насупился, однако выполнил просьбу без пререканий, потому как чувствовал, что виноват: вчера мужчине пришлось извлекать слепца из ноги силой, а это далеко не приятные ощущения. Прибрав немного хижину, Варро кинул в наплечный мешок всё необходимое, свесил вниз лестницу и припустил бегом к арке. Мальчик не хотел, чтобы кто-то знал, куда он идёт, поэтому бежал до тех пор, пока широкие наклонённые набок кроны драковых деревьев не скрыли его из виду.

— Зачем только глупый слепец тяпнул ашарба! — злился мальчик, круша яростными ударами попадавшиеся на глаза молодые пузырники. — Так ушёл бы без меня! На весь день!..

Тут Варро осенило: мужчина ведь не ждёт его раньше заката и проверить, как именно ученик провёл этот день, никак не сможет. Маленький плут встрепенулся, и улыбка заиграла на его лице: если бежать очень быстро, то он, возможно, узнает, где кончается лес.

Варро понёсся как ошалелый, но стоило ему сойти с нахоженных троп, как энтузиазм мальчика сразу поутих. Искатель приключений был вынужден перейти на шаг, потому как в подстилке мха ноги порой тонули по щиколотку. Пробираться сквозь поляны его метровых соцветий, выскакивавших на своих длинных голых стеблях в каждом сколько-нибудь освещённом месте, было тяжело, вдобавок цветки дурно пахли. Варро чихал, зажимал пальцами нос и громко ругался, но плотно сомкнутые кроны бое-бое почти не пропускали вниз ветер. Мальчик был вынужден обходить островки омерзительного запаха стороной, и это ещё больше замедлило его скорость.

Увидев, как по одному из широких стволов сползает к нижнему ярусу лиан падальщица, Варро и к деревьям начал приближаться с опаской, а сквозь частокол молодняка протискивался крепко зажмуриваясь — мягкие побеги легко хлестали его по коже. Большинству из них будет суждено зачахнуть тут, в душной низине леса, и свалиться под корни исполинам родителям, где их бесследно переработает мох. Прежде, правда, побеги раздербанят непоседливые варьетки, кочующие группами между драковых деревьев в поисках плодов. Сладкая сердцевина станет для них приятным лакомством.

Варро нравились эти маленькие смешные зверушки с зелёным под стать мху мехом и пушистым кремовым брюшком, но сейчас пронзительно кричащие при его появлении создания вызывали у мальчика тревогу, а не умиление. Лес стал его напрягать. Переползая с сопением через стволы павших исполинов, Варро чувствовал себя чужим в этой чаще. Пятидесятиметровые бое-бое, лишённые веток почти на всём протяжении крепкого ствола, давили на него своим величием, а в шелесте их жёстких листьев слышался укор. Но мальчик не хотел сдаваться.

К полудню духота в полной мере вступила в свои права, и тяжёлый воздух окутал Варро влажным коконом. Прилипшая к телу одежда начала досаждать. Больше неё раздражал только град из косточек, больно бивших мальчишка по плечам и затылку — это пучеглазые мтушки спустились поесть плодов дракового дерева.

— Прочь! Надоели! — крикнул Варро, задирая голову, но проворные создания только передразнили его и обстреляли новой партией снарядов.

Где-то за спиной вдруг лопнула с глухим треском бархатная серо-голубая кора, обнажая свою ржаво-рыжую преемницу. Процесс линьки дерева никогда прежде не вызывал у Варро столько страха и отвращения: наверное, такими же вот ломтями в деревне Нийхе стругают мясо.

— Перестань пугать меня! — крикнул мальчик, затравленно оглядываясь. — Я просто хочу узнать, какая ты!

Ответом планеты послужил прилетевший по макушке плод. Попробовав его, Варро скривился — незрелый. А так хотелось пить. Мальчик огляделся в поисках горшечной лианы и осторожно приблизился к растущей достаточно низко плети. Убедившись, что на стволе не притаилась падальщица, он подтянул к себе длинные трубки цветов и с наслаждением выпил скопившуюся в природном сосуде сладкую воду. Сахар подействовал на Варро ободряюще, и он даже подумал влезть на одно из драковых деревьев, чтобы посмотреть, не забрезжит ли где просвет. В его распоряжении оставалась всего пара часов, и искатель приключений не хотел возвращаться ни с чем: если уж не край леса, так может что полезное для племени обнаружит.

Варро ухватился руками за тугие мясистые ветки, подтянул к груди ноги и ловко оседлал одну из развилок — наклонённая набок крона даже не пошатнулась. С этого ракурса она походила на клубок спутанной проволоки, и мальчик легко взобрался по изгибам ветвей до верхнего яруса.

— Пыш, трусихи! — веселился он, вспугивая дремавших варьеток. — Пыш! Пыш!..

Добравшись до верхушки, Варро удобно расположился в люльке из сплетенных между собой ветвей, бросил на живот пригоршню сладких ягод и принялся обозревать окрестности. Стволы бое-бое были повсюду: толстые и тонкие, увитые лианами или поражённые плесневым мхом. От рыже-голубых разводов их коры рябило в глазах, а от выделяемого листьями дракового дерева эфира тянуло в сон. Голова мальчика коснулась мягкой древесины, и багровые бусины ягод выпали из разжавшейся ладони.

Ведомый жаждой проявить себя, он совсем забыл о том, что неспроста варьетки всегда спят на нижних ветвях, а сборщики плодов обязательно повязывают на лицо влажные полосы плотной ткани. Варро уже почти провалился в сон, как вдруг на грудь приземлилось что-то тяжёлое и цепкое. От испуга мальчик чуть не вывалился из образованной ветвями люльки, а молодая мтушка оттолкнулась от его коленей своими жилистыми лапками и с пронзительным криком сорвалась вниз, расправляя кожистые перепонки. За ней тут же стремительно спикировало какое-то пёстрое существо, схватило жертву в полёте и с силой впечатало в ствол ближайшего дерева. Удерживаясь на шершавой коре когтистыми лапами, хищник повел по сторонам пернатой головой и принялся рвать острым клювом бездыханную добычу.

Произошедшее настолько взбодрило Варро, что он скорее полез вниз, не обращая внимания ни на ноющую боль в груди, ни на душившие его кашлем приступы тошноты. Свалившись в мягкий мох, мальчик уткнул в него своё лицо, и щёки тут же увлажнились слезами. Ему было очень обидно за свою глупость: заснул бы навечно на драковом дереве, если бы не та маленькая мтушка. И за что ей такая судьба?..

— Не пойду я к источнику, — буркнул Варро, растирая кулаком слёзы. — И о погоде просить не буду! Я не такой глупый, как ашарб!..

Недоеденная тушка шлёпнулась в мох в нескольких метрах от него, а кроны бое-бое тревожно засвистели. Мальчику сделалось страшно: он не мог вспомнить, с какой стороны подходил к злополучному дереву. Варро запаниковал и принялся метаться, но лес казался ему одинаковым, а духота лишала рассудка. Вскоре жажда повергла мальчика на колени, и он вспомнил, что пил из низко растущей горшечной лианы. Таких здесь было немного — вот и ориентир. Почесав горящее от волнения ухо, Варро заставил себя подняться на ноги и, пошатываясь, побрёл к нужному дереву. Руки его тряслись, и влага из цветка проливалась на нервно вздымавшуюся грудь — мальчик лакал, точно дикий зверёк. Утерев перепачканной ладонью губы, он привалился спиной к могучему стволу и хрипло вздохнул. Рассудок потихоньку брал верх над паникой, и Варро вспомнил, что может ориентироваться по светилу. Полдень миновал, значит, направление, в котором падают пробивающиеся сквозь крону лучи, укажет ему путь домой.

Вдруг где-то неподалёку раздались тихие раскаты, однако послеполуденные ливни обычно поднимали перед собой сильный ветер, а бое-бое сейчас едва шелестели листвой. Урчание сделалось громче, и у мальчика похолодели ладони: источник оказался куда ближе, чем дождевые облака. В пятнадцати метрах от него слегка пружинил на мощных лапах крупный зверь с лоснящейся тёмно-синей шкурой, и глаза его неотрывно наблюдали за своей перепуганной жертвой. Животное припало к земле, выполнило короткую перебежку к зарослям мха и снова замерло, довольно урча. Его длинные тонкие хвосты неистово закрутились в предвкушении охоты, а немигающие глаза с узкими точно щёлка зрачками лишили Варро воли. Мальчик всхлипнул, попытался пошевелить онемевшими ногами, но только неуклюже дёрнулся, и зверь прыгнул.

Варро завизжал так громко, что ему заложило уши. Каким-то невероятным усилием он заставил себя сжаться в комок и закрыл руками голову. Когти зверя со скрежетом впились в кору совсем близко от его затылка, и раздалось предостерегающее шипение, сменившееся затем звуками борьбы. Падальщица и тёмно-синее чудовище сошлись в короткой схватке, но единственный свой козырь — ядовитое жало — ползучей твари так и не удалось применить. Раздался звук смыкаемых челюстей, и за шиворот мальчику полилась тонкой струйкой тёплая жидкость. Варро всхлипнул. Один из хвостов зверя больно хлестнул его по ногам, а туша отодранной от ствола падальщицы черканула своей склизкой чешуей по спине.

Возня на том стихла, и мальчик набрался смелости приоткрыть глаза: грозный хищник с упоением возил свою добычу по мху, катаясь с громким урчанием в натёкшей с неё крови. Варро медленно перевернулся на живот и осторожно отполз за ствол дерева, не отводя взора от тошнотворной сцены. Ему было очень страшно, и это чувство заставило мальчика встать на ноги и побежать. К исходу дня, исцарапанный и обессиленный, в рваной одежде, он, наконец, выбрался из леса метрах в пятидесяти от родной деревни. Варро обнаружили возвращавшиеся с охоты мужчины, отмыли и принесли к общему месту.

— Что с тобой случилось? — раздался над ухом голос Мирасасси, девушка осторожно коснулась ссадин на его коленях. — Хочешь пить?

Мальчик кивнул в ответ, стыдливо отводя глаза.

— Ты искал край леса? — догадалась девушка, поднося к его губам миску из панциря слепца. — Ничего… все мы…

— Он бесконечный! — выкрикнул Варро, выбивая в порыве эмоций миску у неё из рук. — Бесконечный и отвратительный!

Кто-то из детей громко заплакал.

Мальчик заметил, что посмотреть на него собралось уже пол деревни, но был слишком слаб, чтобы убежать, поэтому просто уткнулся лицом в мягкий мох и пробубнил, чтобы убирались прочь.

— Мы переживаем за тебя, — начала было Мирасасси, поглаживая его по волосам.

— Нечего переживать!

На общее место вышел ашарб, приблизился вплотную к Варро, и больно схватил того за ухо. По внешнему виду ученика он сразу понял, что мальчик был не на источнике. Не произнося ни слова, мужчина подтащил упирающегося преемника к позорному столбу и плюнул Варро в затылок. Мальчик впился ногтями в рассохшуюся древесину, стиснул зубы и всеми силами постарался сдержать слёзы. Плевки градом посыпались ему на макушку: каждый член племени был обязан повторить избранное ашарбом наказание, и получить прощение проказник мог, только вытерпев это испытание до конца.

— Завтра будешь просить о справедливой погоде, — произнес учитель, ознаменовывая своим голосом окончание наказания.

— Ненавижу тебя, — возмутился мысленно Варро, сползая по столбу на землю. — Не заставишь! Я эту планету больше ни о чём просить не буду.