Дети логики: Беглецы

Адьям Гати (2024)

Кодама Кантон во всём руководствуется законами логики. Единственная цель в жизни девушки — приносить пользу на месте, более всего ей подходящем. Кодама меняет должность за должностью, совершенно не задумываясь о том, кто выбирает для неё новые назначения, пока очередное приглашение не переворачивает жизнь девушки с ног на голову. Кодама чуть не отправляется на тот свет и понимает, что мир куда сложнее того скупого набора правил, которым она привыкла руководствоваться. Такое же прозрение постигает и юного Варро, волей судьбы отрезанного от родного народа. Цена свободы, о которой он так мечтал, оказалась слишком высока. Чтобы выжить в новом для себя мире, им предстоит научиться доверять окружающим и прислушиваться к собственным ощущениям. Кто бы мог подумать, что главной проблемой на пути к этой цели станет не хитросплетение интриг, а простые эмоции…

Глава 2.2

Сегодня Сэккар выгнал своё стадо ещё затемно. Устроившись на широкой ритмично покачивавшейся спине вожака, мужчина быстро задремал и лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы убедиться в правильности курса. С каждым разом тёмная полоса на горизонте становилась всё выше, приобретая постепенно очертания леса, но остроты зрения погонщика пока не хватало, чтобы отыскать на её фоне цель своего путешествия.

Стадо продвигалось медленно, то разбредаясь на десятки метров, то вновь кучкуясь плотной группой: животные были заняты поиском соцветий серебрянки. Когда пышные метёлки попадались им на пути, от пушистого лилового шара тут же отделялась голова на длинной шее и срывала лакомство прямо на ходу. Оклюсы прекрасно себя чувствовали среди трав: пища всегда была у них под ногами, а длинный плотный мех не допускал к телу паразитов и защищал от холода. Волосяного покрова были лишены только шея и ноги, но кожа последних была такой грубой и толстой, что даже острые листья сибута не могли её порезать, а вырабатываемый железами мускус отпугивал вездесущих слепцов.

Несмотря на безобидный внешний вид, четырёхметровые гиганты обладали склочным характером: любили покусывать друг друга за шеи и устраивать стычки у водопоя, а также плевать в тех, кто им не нравился. Погонщик в таких случаях прибегал к хлысту. Особенно расторопным мужчине приходилось быть во время навьючивания, либо когда вожак вдруг решал проявить характер в отношении молодняка. Однако недюжинная выносливость оклюсов и их удивительная способность чуять воду перекрывали эти недостатки — не существовало более быстрого и надёжного способа пересечь травяные просторы.

Меж тем занялся рассвет — Сэккар поначалу кутался в плотное грубое одеяло, но вступавшая в свои права жара победила. Хлопнув надоедливую мушку, он растёр ладонью пот по жилистой шее и окончательно проснулся. Мужчина планировал оказаться в этих краях на месяц позже, но боль в правой лопатке внесла в маршрут свои коррективы. Погонщик хлебнул солёного молока из потёртой фляги, сощурился и внимательно осмотрел горизонт.

— Хоц-ц-йяя! — крикнул он, выправляя вожака на тонкие струи дыма.

Ведущий самец выпрямил прижатую к телу шею, встряхнул ушастой головой и негромко заблеял.

— Хоц! Хоц! — приказывал Сэккар, охаживая ленивца кнутом.

Свитые из вымоченной древесины хижины вспыхнули на фоне раскидистых крон драковых деревьев пепельными пятнами. До деревни оставался примерно час пути, но погонщик очень хотел есть, поэтому пустил своё стадо в галоп: бухнули друг о друга привязанные к спине вожака бурдюки, и зашелестели по вязанкам с солью тонкие острые листья. Почуяв воду, оклюсы ускорили и без того быстрый темп, и Сэккару пришлось остудить их пыл кнутом.

— Тише вы! — прикрикнул мужчина с трудом удерживаясь в седле. — Векар тша! Векар!.. Самолюбивые твари… Напьётесь ещё.

Сэккар подвёл стадо к вбитому у рва стояночному столбу, спрыгнул в заросли влаголюбивой колчавки и нащупал среди мясистых листьев узел верёвки. Пока сгрудившиеся вдоль мшистого берега оклюсы жадно лакали, он закольцевал их, чтобы не разбрелись, ослабил нагрудные ремни и направился в сторону хищно ощетинившейся шипами парадной арки. Подступавшие ко рву травы были заботливо выкошены, и погонщик мог, наконец, пройти куда-то, не прибегая к помощи ножа. Приятно было передвигаться по лишённой гнилых стеблей почве, не прикрываясь руками от лезущих в лицо листьев и не боясь наступить на вонючих прыгунцов. Подойдя к переброшенным через ров мосткам, мужчина умылся и хорошенько вытер руки.

Его уже встречали.

— Принесёт этот сезон многие блага в твою деревню, — произнёс Сэккар, прикладывая правую ладонь к сердцу, а левую распахивая навстречу ашарбу, чтобы показать свои добрые намерения.

— Принесёт этот сезон лёгкую дорогу твоему стаду, — приветствовал медноволосый, поднося погонщику воды. Обхватив увесистую миску своими правыми ладонями, они поклонились и выполнили каждый по три глотка.

— А где твой бойкий помощник? — осведомился Сэккар с лёгкой улыбкой. — Сорванец обычно выбегает встречать меня аж к столбу.

— На источнике, — скупо ответил ашарб.

Погонщик заметил, что тот чуть прихрамывает.

— Это в прошлом, — успокоил мужчина, приглашая дорогого гостя к общему месту. — Год был удачен?

Сэккар радостно крякнул: перед дождливым сезоном отелились три самки, и отпрыски их все выжили, так что в стаде скоро будет три новых тягача.

— Мирасасси, моя хорошая! — воскликнул он, всплёскивая руками. — Ты расцвела ещё краше с нашей последней встречи!

Смущённо улыбнувшись, девушка поднесла погонщику завтрак, от аромата которого у мужчины тут же призывно заурчал живот: шла только вторая неделя сухого сезона, а с грядок уже собрали урожай грибов. Их студенистая бледно-голубая мякоть, прожаренная на сильном огне с жучьими потрохами, приятно хрустела на зубах, а свежая лепёшка добавляла блюду сладости.

Сэккар медленно обвёл взором хижины, подмечая, что из строительных материалов может заинтересовать местных, проследил за направлявшимися ко рву женщинами, потом переключил своё внимание на играющих в салочки детей. Оценив, что сможет получить от этой деревни, он вновь обернулся к ашарбу и завёл разговор о минувшем сезоне.

— Трое ушло, — вещал спокойным тоном «говорящий с планетой», — ребёнок — от кашля, и двое стариков — своей смертью. В середине сезона было много воды. Прогнили сваи двух хижин, но без обрушения.

— Большая вода приносит большой урожай, — заметил Сэккар, хитро щурясь. — Остались вяленые ягоды?

Ашарб кивнул.

В засушливых районах за вяленые ягоды и сладкую настойку из молодых побегов бое-бое платили очень хорошо. Растения там не вырастали выше полуметра, если вырастали вообще, а земля была такая сухая и жёсткая, что в момент стирала подошвы плетёных из травяного полотна ботинок. Не водись в тех местах соль — Сэккар бы обходил жаркие земли стороной.

День вступал в самую жаркую фазу, и погонщик с благодарностью принял предложение отдохнуть в тени хижины ашарба. Тот вправил мужчине плечо и дал болеутоляющий отвар. Погонщик задремал, однако, только духота спала, как к нему сразу выстроилась очередь интересующихся теми или иными товарами.

Сэккар деловито сощурился, оглядывая принесённые на обмен вещи: панцири, долблёную посуду, изыски местной кухни и свежеприготовленные красители. Торговаться он умел, а наблюдательный глаз всегда подсказывал, сколько покупатель готов заплатить. Особым спросом сегодня пользовался клейкий порошок, его разводили в воде, смешивали с мелко нарубленными листьями сибута и заделывали получившейся кашей щели в полах хижин. Соль также брали впрок, а ашарб, как всегда, пополнял запасы целебных порошков и кореньев; дамы присматривались к разноцветной крошке минералов, шумно обсуждая, выйдут ли из них путные украшения.

Торговля завершилась удачно, и когда Сэккар водрузил на спину молодого тягача последний мешок с вялеными ягодами, небо уже начало розоветь.

— А, маленький ашарб, — протянул он, услышав громкий всплеск у себя за спиной. — Сегодня у меня был хороший день. Это ты просил за меня планету?

Варро молча выбрался на берег, аккуратно разложил смятую в кулёк рубаху, и рубиновые ягоды дракового дерева заиграли в лучах заходящего светила.

— Что ты хочешь за них получить? — спросил Сэккар, но улыбка тут же сошла с его лица, стоило погонщику увидеть колени мальчика. Форма ран, стянутых уже тонким слоем молодой кожи, была мужчине хорошо знакома. Он отвёл поскорее глаза и поинтересовался нарочито шутливым тоном, где молодой ашарб получил такие увечья.

— Упал, — хмуро ответил Варро, — поскользнулся, когда набирал воду из источника.

— Такое может случиться с каждым, — посочувствовал Сэккар, присаживаясь рядом и пристально рассматривая на просвет одну из ягод. — Ты же сказал своим, на каком источнике это произошло? Будет обидно, если кто-то ещё поранится.

— Так далеко никто не ходит, — ответил мальчик, отпихивая от своего лица слюнявый язык молодого оклюса. — Когда у тебя появилось своё стадо?

Конец ознакомительного фрагмента.