Музы светлого Дома изящной словесности

АВ Романов, 2023

Творческим людям необходимо вдохновение. Оно генерируется Музами. Писатели, например, могут заключить с ними союз в Доме изящной словесности.Серафима – оператор творец-машины, которая распределяет Муз и Музов по авторам. Ей же самой предписано счастье только с чёртом. А они в светлой литературе – редкость. Она вроде и примирилась со своей участью, уже перестала надеяться… Но её чёрт уже рядом! Сумеет ли он завоевать суровую Серафиму и объяснить необходимость их союза? А что будет с другими Музами и авторами, которым тоже необходимо счастье? Вот об этом эта история…Стёб. Неформат. Романтично.

Глава XI. Поиски.

Вениамин Волков очень скоро понял, что найти Серафиму будет нелегко. Он прошёл один, второй, третий зал… «Спросить кого-нибудь из знакомых? — подумал он. — Может быть, они подскажут?». Справа, в большой комнате, в разноцветных вспышках, сливающихся с ритмичной музыкой, Вит увидел юную Музу Юлию и авторшу. Ту самую, с которой на скамейке в парке обсуждалось нехорошее поведение некоторых молодых людей. Девушки танцевали, то есть приседали, прыгали, вертелись, качались, размахивали руками… «Спрошу у них. Вдруг видели», — решил он, протискиваясь между тенями танцующих.

— КруЧУСЬ, верЧУСЬ, запу-у-та-а-ться не хочусь! — авторша, зажмурившись, вопила слова популярной песенки.

— СЕРАФИ… — заорал им, стараясь перекричать музыку, Волков. — Серафиму не видели?

Музыка внезапно сделалась тише, песня заканчивалась.

— Кручусь, верчусь, запутаться не хочусь! — продолжала петь авторша.

— Крутись, вертись, запутаться захотись! — зачем-то сказал Вит. — Юлия, ты Серафиму Андреевну не видела случайно?

Обе девушки синхронно повернулись к Волкову.

— Серафима Андреевну… — задумалась Муза Юлия.

— Откуда он знает наш пароль? — подозрительно спросила авторша. — Это кто?

— Это Вениамин, — машинально ответила Муза, — автор нашей Серафимы…

— Ещё не её, — возразил Вит, — но я её ищу. Не знаете, где она?

— А пароль он откуда знает? — продолжала настаивать авторша. — Неужели…

— Откуда ты знаешь пароль? — спросила Вениамина Муза Юлия.

— Какой пароль? — с досадой переспросил Вит. — Я Серафиму ищу.

— Переделанные слова песни… — начала объяснять Юлия, но здесь пауза закончилась, всех оглушила барабанная дробь, и толпа вздрогнула от первых аккордов очередного хита.

— Я её не видела! — прокричала Муза в ухо Виту. — Она такую музыку не любит, наверное.

— Понятно! Танцуйте…

Вит начал пробираться обратно к выходу.

— Откуда он знает пароль? — продолжала спрашивать авторша. — Он что, мысли читать умеет, как ты?

— Нет, он автор! — кричала в ответ Юлия. — Это у меня получается читать мысли, потому что я Муза. И то не всегда и только с тобой…

— А он тогда почему?..

— Случа-а-айность…

Дребезжание музыкальных тарелок ещё не успело затихнуть в ушах Вита, как кто-то схватил его за локоть.

— Вот вы и попались, Вениамин! Вы же не откажетесь разбавить компанию двух застенчивых девушек?

Его схватили и за другой локоть, повлекли в проход, откуда веяло тяжёлым запахом сандала. Он затравленно оглянулся — маленькая японка, выбеленное лицо. «Это Музико-сан, — вспомнил он. — А с другой стороны кто? Гуагурова!».

— Я ищу Серафиму! — он попытался интеллигентно освободиться. — Вы её не видели?

— Она была в соседнем зале…

Вит решительно высвободился из цепких дамских рук.

— Извините, но я потом, — сказал он, убегая от них.

— Вот зря я это сказала… — с досадой на себя прошипела Гуагурова.

Очередной зал оказался тихим и сумрачным. Диваны с очень высокими спинками как бы делили пространство на отдельные закутки, каждый из которых освещался своим осветительным прибором.

В первом же уголке Вениамин обнаружил Аделаиду с двумя незнакомыми женщинами, одетыми по моде средних или даже древних веков. Аделаида беззастенчиво хвасталась, неприлично задрав подол платья.

— Красиво! Удобно! Нигде ничего не давит! Враньё, что это невозможно носить!

Дамы восторженно цокали и щупали материал. Спрашивать про Серафиму Вит постеснялся.

Заглянув в следующий закуток, он увидел Морскую Милу в компании необычно одетых молодых людей и девушек. Маринистка, заметив Волкова, так выразительно зыркнула, что он попятился и поспешил уйти.

В третьем «оазисе» обнаружился Могусов, которому степенный седой мужчина втолковывал азбучные истины:

— Древние греки, египтяне, скифы — это отнюдь не варвары, молодой человек…

— Где кекс?! Вы не знаете, где я тут могу найти кекс?

Эту фразу проорали чуть ли не в ухо. Вениамин отшатнулся. И, увидев того, кто кричал, отпрянул в ужасе. На него смотрел противный краснорожий мужчина, наряженный в костюм презерватива. Одеяние показался Виту знакомым.

— Чувак? — недоверчиво переспросил он.

— Ага! — просиял тот, возвращая своё лицо. — Отпадно тут всё!

— Ой, вы сейчас на меня наступите! — раздался голос сзади.

Вит оглянулся. Ему улыбалась зеленоволосая Лёля.

— Извините, — сказал он. — Вы не видели Серафиму Андреевну?

— Нет, — ответила Лёля.

Гигант-негр, сидящий рядом, пожал плечами.

— Мы тут спорим, — сказал Могусов. — А вы как думаете: что сделает древний человек, если он увидит фею?

— Понятия не имею, — честно признался Вит. — Мне надо Серафиму Андреевну найти.

— Он должен пасть ниц или убежать! — убеждённо заявил Могусов.

— Если она будет внешне привлекательна, — снисходительно заметил пожилой джентльмен, — то он стукнет её дубиной и потащит в своё логово. Им руководят инстинкты!

— Кекс!!! — завопил Чувак К. Чувак.

Все посмотрели на него и отвернулись. Только пожилой джентльмен сухо сказал:

— Кексов в рифмобаре никогда не было. Есть амброзия, но это, скорее, символ, чем пища. Человеческая душа, знаете ли, калории усваивать неспособна. И вы бы переоделись, молодой человек. Честное слово, смотреть противно.

— А фея его того… магией! — обиделась на всех Лёля. — Чтобы неповадно было.

— От этого варвар будет удивлён и расстроен, — совершенно серьёзно заявил Лулу, — но он навсегда запомнит, что в мире есть красивые и опасные женщины.

— Кекс! Кекс! — продолжал бесноваться Чувак К. Чувак.

— А вы как думаете, Фредерика?! — преувеличенно громко спросил Могусов, адресуя вопрос кому-то за спиной Вита.

Волков оглянулся. Напротив, в похожем закутке, сидели две прекрасные дамы, Оча и Фредерика. Споря вполголоса, они увлечённо чертили стрелки и рисовали кружочки на огромном чертёже или плане здания. На вопрос парня никто не обратил внимания.

— Серафима Андреевна была здесь, — внезапно сказал пожилой джентльмен. — Совсем недавно.

— Спасибо, — машинально ответил Вит.

Он решил продолжать поиски и почти вышел из сумрачной залы, когда всё окружающее затуманилось. Мысли исчезли. Он начал терять сознание.

— Осторожно, — его кто-то поддержал.

«Музико-сан! — поразился Вит, узнавая маленькую японку. — А вот лицо у неё выбелено неровно. И серёжка в ухе точно как у Преподобной Фредерики — непонятная загогулина с зелёноватыми камушками. А сила в руках не женская…».

Одуряюще запахло духами. Вокруг поднялся гвалт. Дальше Вит ничего не помнил.

Серафима не знала — куда она бежит. Различные помещения рифмобара пролетали мимо. «Где здесь можно найти покой? — думала она. — Нигде!». Но, словно опровергая её мысли, следующая комната оказалась тихой открытой верандой. За ней был осенний садик, солнце и журчание ручейка. «Остановись! — сказал какой-то голос внутри неё. — Куда и зачем ты бежишь?». «Куда и зачем, да? — с сарказмом переспросила Серафима саму себя. — Я бегу от лжи и предательства!». «Кто тебе солгал? Кто тебя предал?» — непонятный внутренний голос продолжал задавать вопросы. «Все меня предали!» — возмущённо воскликнула внутри себя Серафима. «Это неправда!» — возразил голос. «Почему же это неправда?! Что тогда правда?» — в запале начала истерить Серафима, но вдруг задумалась.

— А в самом деле — куда и почему я бегу? — спросила она вслух окружающее пространство. — Кто меня предал?

«Твоя подруга Наташа, — ответил ей ещё один голос, уже какой-то другой. — И Вениамин». Серафима вдруг поняла, что голосов у неё внутри очень много.

— А как они меня предали? — заинтересовалась она, пытаясь отстраниться от ситуации.

«Наташа лишила тебя любви скульптора, — объяснил второй голос. — А с Вениамином она вонзила тебе нож в спину ещё раз! Они оба предатели! Он изменяет тебе!». «Откуда это известно? Факты это подтверждают? — первый голос опять лез со своими вопросами и советами. — Надо во всём разобраться, а не психовать напрасно!». Второй голос только иронически хмыкнул.

— СТОП! — остановила собственное внутреннее помешательство Серафима и повторила вслух совет первого голоса. — Надо во всём разобраться!

«Но для этого тебе придётся поговорить с Наташей! — второй голос не сдавался. — Разве ты этого хочешь?».

— Нет! — созналась Серафима.

«Но это необходимо! — спорил первый голос. — Иначе останется обида и неопределённость»…

— И опять ты! — теперь уже возглас самой Наташи прервал спор голосов внутри Серафимы. — Неужели здесь нигде нельзя найти покой?!

Наташа, едва ступив на эту же веранду, развернулась, собираясь уйти.

— Стой, — сказала Серафима. — Нам надо поговорить.

Наташа повернулась к ней.

— О чём?

— О Вениамине.

— Интересное дело, — Муза даже руками всплеснула. — Вениамин согласен разговорить только о тебе, ты стремишься поговорить о Вениамине, но никто, никто не желает оценить моё душевное благородство!

— Давай присядем, — предложила Серафима. — В чём твоё благородство? Как ты заключила союз с ним в обход меня? Аделаида?

— Почему в обход тебя? — очень удивилась Наташа. — Ты же сама отправила меня в командировку в светлый Дом непредвзятой критики. Там я с ним по распоряжению творца и вступила в союз.

— Так он не писатель?

Наташа выдала длинное и очень выразительное «Ох-х…», которое должно было устыдить всех женщин, которые ничего не знают о своих мужчинах.

— Он был писатель, — нехотя ответила она. — Получил прокрастинацию на один год. Увлёкся другой работой. От меня ему были нужны консультации по разным женским вопросам. Я уговаривала его вернуться к творчеству. По-моему, уговорила.

— Консультации… Другая работа, — растерялась Серафима. — Прокрастинация… Но почему ты?

— Так распорядился творец. И потом, как ты знаешь, чопорные дамы Дома непредвзятой критики считают ниже своего достоинства копаться в грязном белье. А у Вита не было выхода.

— Не было выхода.., — повторила Серафима ошеломлённо.

— Внешне он мне понравился, когда мы встретились, — тихо сказал Наташа. — Но предстоящая работа не была привлекательной. Я не противилась воле творца…

Повисла пауза. Серафима сидела очень задумчивая.

— А он, — Наташа посмотрела прямо на Серафиму, — никого не видел, кроме тебя. Было утро, и ты, как разъярённая фурия, неслась к Приёмной творца. Но это я знаю — какая ты! А внешне… развевалось платье, из-под которого кокетливо выглядывали кружева нижней юбки, светило солнце, топали каблуки, топорщились твои замечательные кудряшки… Выглядело всё так, словно матушка-весна после долгих холодов вернулась к своим детям. В такую женщину невозможно не влюбиться, признаю. Он смотрел… Я узнала блеск в его глазах и подумала, что мне опять придётся тебя спасать. Сам он мне понравился, но его образ не внушал доверия…

Серафима сидела, совершенно не слушая Наташу. Её глаза были устремлены в пространство, а мысли витали далеко-далеко.

— Он хороший, — оборвала свои откровения Муза, — и интересный. Мне понравилось с ним работать. Если ты его оттолкнёшь…

— Чем вы занимались? — вдруг ожила Серафима.

Вопрос очень смутил Наташу. Она посмотрела в сторону, хмуро ответила:

— Этого я тебе не скажу. Спрашивай у него, если так любопытно.

— Но вы были… ВМЕСТЕ? — допытывалась Серафима.

Муза Наташа вспыхнула.

— Ах, как хочется соврать!.. Очень! Но нет, не были.

— Почему?

Наташа замкнулась.

— Он этого желал? — выспрашивала Серафима. — Ты должна была это чувствовать!

— Да, — грустно ответила Наташа в пространство. — Как и я. Мы нравились друг другу. Но не случилось. Так бывает. Ты не поймёшь.

Повисла долгая пауза.

— А от чего ты меня спасала? — голос Серафимы стал холодным. — Тогда… От любви? Ты считаешь, что только ты имеешь право на чувство?

— Да тебя коллекционировали, дура! — неожиданно психанула Наташа. — А потом и меня коллекционировали. И не только меня! Шкаф красного дерева. Двенадцать полок. На каждой полке двенадцать комплектов статуэток. В каждом комплекте двенадцать деревянных фигурок. Для каждой — изящное хокку! Мы же не просто так режем дерево, мы же ещё и поэ-э-эты…

— Я знаю, — прошептала Серафима.

— Ты, — безжалостно продолжала Наташа, — третья полка сверху, пятая справа. Серафима, метающая копьё. Серафима, купающаяся в реке. Желания Серафимы. Обнажённая Серафима. Серафима в порыве страсти…

— Я знаю.

Серафима отогнала набежавшие от воспоминаний слёзы и упрекнула бывшую подругу:

— Но то, что ты сделала, не называется спасением.

— Я думаю иначе, — упрямо возразила Наташа.

Опять повисла долгая пауза.

— Это всё, что ты хотела узнать?

— Да.

— Отлично!

Наташа, чётко впечатывая каблуки в деревянный настил веранды, направилась к выходу из комнаты, но метрах в трёх от Серафимы обернулась. Выражение её лица было встревоженным.

— Я тут подумала, — нерешительно сказала она. — Может, это и не моё дело…

— Что ещё? — холодно спросила Серафима.

— Я видела Вита вчера вечером. И позавчера. Он мял в руках желтенькие цветочки недалеко от Приёмной творца. Лицо у него было злое, я не стала к нему подходить. Сколько он уже здесь?

— Не знаю, — честно ответила Серафима.

— Какая же ты гадина! — опять психанула Наташа. — Думаешь только о себе! Его необходимо найти!

— Да! — встревожилась Серафима и вскочила на ноги. — Если ты видела его даже позавчера…

Слова бывшей подруги её не задели, а вот долгое пребывание Вениамина в собственном сне… Об этом она не подумала, а подобное могло закончиться очень плохо. Он же не из молодых авторов, для которых время присутствия в светлом Доме почему-то растягивалось по сравнению с реальным. Впрочем, период сна — это всегда величина относительная…