Избранная пламенем

Vera Aleksandrova, 2022

История из далекого будущего о двух друзьях, прошедших путь вместе. О двух сестрах, покоривших сердца суровых воинов. О новых расах и планетах. Эта книга расскажет о том времени, когда Зейн и Драгос еще не появились в жизни сестер Макаровых и о том, как они обрели свое счастье.

Глава 3

Дед встретил Зейна неподалеку от своих апартаментов. Пожилой олимпиец был одет так же официально, лишь золотой обруч, венчающий голову Лакрида, отличал его наряд от того, что на внуке.

— Готов?

Вулкан кивнул, слегка поведя плечами. Одежда была непривычной и слишком просторной на вкус Зейна. Пока оба Кохиласа шли к транспортному шаттлу, Лакрид решил немного просветить внука о предстоящем событии.

— Я оповестил глав всех крупнейших семейств Олимпа о сегодняшнем торжестве. Также будут все Кохиласы и другие заинтересованные в наследстве нашей семьи.

— Кохиласов много? — недоуменно спросил Зейн. Вулкан впервые подумал, что может быть кто-то еще.

— Претендующих на Хребет всего трое, — ответил дед. — Мой племянник Крайос, его сын Офелос и Тимейос, сын Офелоса. Все три поколения жаждут быть моими наследниками, и лишь осознание, что передать Хребет мне больше некому, сдерживает их от неблаговидных поступков. Пока я не назвал наследника, все трое — претенденты. Но самый опасный противник не они, а Аурания — супруга Крайоса. Она урожденная Адамиди. Этой семьи больше нет, и их гора вошла в состав Хребта после брака с моим племянником. На Олимпе, если ты женишься на девушке — её приданное становится собственностью семьи и его главы. Таким образом, последняя из рода Адамиди сменила свою фамилию и утратила землю, которая теперь принадлежит мне, а через час-полтора будет принадлежать тебе.

— Довольно запутанно, — прокомментировал Зейн, имея в виду порядок наследования и имущественного права.

— Нет, — возразил Лакрид. — Все просто. Всё, чем владеет семья, по сути, является собственностью её главы. Крайос женился, но приданое невесты получил я, так как я глава семьи. Аурания пышет злобой, но ожидает, что в итоге Хребет достанется её сыну.

— Вот будет сюрприз для них, — задумчиво прокомментировал вулкан.

— Посмотрим, какие поздравления нас ждут, — усмехнулся дед.

Кохиласы летели в шаттле, продолжая разговор. Зейн заинтересованно смотрел на родную планету своей матери. Он многое слышал от Диметры об Олимпе. Выше облаков это был рай с цветущими садами и мягкими ветрами. Кстати, искусственный экран защищает планету от радиации и палящего света ближайшей звезды — Эпсилон. Олимп же у подножия гор — это кипящая лавой поверхность. Выжить там невероятно сложно, и самое суровое наказание для всех олимпийцев — быть низвергнутым.

Цепь горных вершин, зовущаяся Хребтом, была видна невооруженным взглядом при подлете к планете, но чем ближе был Олимп, тем сильнее понимал Зейн, что владение этой территорией — большая заслуга поколений Кохиласов.

Судьба вулкана изменилась кардинально. В последние сутки он видел и попробовал больше, чем за всю предыдущую жизнь. Теперь же перед его взором предстал Олимп. Зейн впервые лицезрел подобное, но старался не показывать своего волнения.

— Все, что над облаками — пригодно для жизни, — тихо прокомментировал Лакрид. — Как сам понимаешь, в масштабах планеты — это крайне мало, так что битва идет за каждую пядь. Видишь, что часть гор светлые?

Зейн кивнул, отметив эту особенность. Некоторые вершины были зелеными, другие белыми, третьи черными.

— Мойры, видимо, решили посмеяться над олимпийцами, — фыркнул дед. — Черные горы — это камень. Там есть достаточно редкие месторождения, но добыча трудна. В недрах породы работа крайне тяжела. Чтобы уцелеть там, надо уметь хорошо убивать. Лишь этим и тем, что смогут выменять у других, выживают жители каменистых гор. Плюс продажа ценной руды. Светлые горы покрыты снегом — там очень холодно. Без специальной одежды встреча с предками гарантирована. Местные тоже охотники, но у них есть важнейшая драгоценность — вода. Талая вода очень чиста и ценна. Мы, жители зеленых гор, считаемся изнеженными, но поверь, сохранить эту собственность порой тяжелее, чем завоевать.

— Кто такие мойры? — спросил вулкан, так как о выживании он знал достаточно.

— Богини судьбы, Зейнавункан, — ответил Лакрид.

— Зейн, — поправил олимпийца мужчина.

— Тогда и ты зови меня Лакридом, если не готов назвать дедом, — поджал губы старик.

На это Зейн кивнул, принимая предложение деда. Шаттл тем временем приближался к Хребту, собираясь зайти на посадку. Как заметил вулкан, горная цепь состояла из разных гор, так что можно считать, что Кохиласы были обеспечены водой и всем прочим, включая рудники.

— Готов встретить судьбу? — тихо спросил дед внука, перед тем как шлюз открылся и вулкан увидел зелень.

Растительность встречалась тут и там, не закрывая саму каменистую породу Хребта. Местами землю устилало какое-то растение, словно повторяя рельеф. Что-то зеленое возвышалось над поверхностью на темных ножках.

— Это деревья, Зейн, — произнес Лакрид. — Их немного, но они растут здесь, а под ногами мох. Им питаются животные. Идем.

Дед уверенно зашагал в сторону каменистой скалы, и вулкан, продолжая озираться, последовал за ним. Как только они сошли с трапа, шаттл практически сразу улетел, оставляя Кохиласов в одиночестве. Подойдя ближе к скальной стене, Зейн увидел ровно выдолбленные надписи на незнакомом ему языке.

— Здесь написано, что это вход лишь для хозяина и его наследника, — сообщил Лакрид. — Все остальные пользуются другими вратами, эти же секретны.

Дед вдруг достал откуда-то из одежд крупный медальон с камнем в его середине.

— Это символ главенства семьи и ключ от этих ворот, — пояснил олимпиец молчаливому внуку. — Запоминай, как пользоваться.

Вулкан внимательно смотрел, как дед, определив сторону медальона, приложил его к углублению в скале, повернул его вправо на один полный оборот, а затем на два оборота влево и вновь на целых три оборота вправо.

Посмотрев на внука, Лакрид вскинул брови, как бы спрашивая «запомнил?» Зейн коротко кивнул в знак согласия. Как только дед вынул медальон из скалы, камень вдруг словно треснул и разошелся в стороны на манер дверей, которые вулкан видел на космолете. Перед двумя мужчинами зиял черный проход в скалу. Старший Кохилас, повесив медальон на шею, бодро вошел внутрь, ведя за собой внука. Каменистые врата сомкнулись за их спинами, закрывая от всего мира.

Войдя в темноту, Зейн застыл. Мужчина понял, что впервые за последние сутки очутился во мраке. Это напомнило ему шахту, где он вырос, только внутреннее ощущение подсказывало мужчине, что эта тьма намного больше и неизведанное.

— Свет, — произнес Лакрид, стоя чуть левее от Зейна.

Эхо многократно подхватило голос деда и словно живое прокатилось по пещере, зажигая яркие огни ламп, расставленных высоко над головами стоящих мужчин. Зейн в удивлении увидел буквально горы чего-то непонятного.

— Богатство Кохиласов, — пояснил дед. — Золото, искусство, камни, редкие и уникальные экземпляры всего, что ранее собирали наши предки. Коллекционирование — это семейная страсть. Практически все коллекции хранятся здесь. Мы никогда не отдаем того, что принадлежит нам, Зейн.

Среди этих гор вулкан видел монеты, украшения, кубки, тарелки. Вздрогнул, заметив женское лицо, но быстро поняв, что оно из камня, пошел дальше за дедом. Были там образы людей небольшого размера и огромные статуи.

— Каждый раз, когда глава семьи сменяется, его коллекцию переносят сюда, а новый глава начинает свою коллекцию, — говорил Лакрид, ведя внука по залам с семейными реликвиями. — Раньше это было золото и украшения, но не всегда Кохиласы собирали ценные предметы. Мой прадед собирал носовые платки, — с этими словами мужчина махнул в сторону, и Зейн разглядел аккуратно сложенные стопки небольших разноцветных кусков ткани. — Мой дед собирал клинки и мечи, а также кинжалы. В общем, холодное оружие.

Посмотрев в другую сторону, вулкан увидел стойки с любовно разложенными мечами. Ему было знакомо оружие, не раз он встречал его на арене и держал сам с бою, но впервые меч был не просто оружием, а практически украшением.

— Я собираю кристаллы, — сказал Лакрид, подходя к расчищенному участку. — После моей смерти — если не захочешь продолжить мою коллекцию — помести её сюда. Я и место подготовил.

— Хорошо, — коротко ответил вулкан, все еще находясь под впечатлением от увиденного.

— А это семейные украшения семьи Кохилас, — тихо произнес дед. — В последний раз они были на твоей бабушке, а дочь лишь изредка пользовалась некоторыми из них.

Посмотрев туда, куда указывал дед, Зейн увидел сверкающие драгоценности более тонкой работы, чем лежащие в залах позади них. Эти изящные ювелирные изделия были разложены на не менее удивительных пухлых и мягких на вид квадратиках ткани. Вулкан не видел раньше подобного.

— Амфитрита сверкала в них словно богиня, — тихо произнес Лакрид. — Хоть наш брак был династическим, я любил её, а они отняли её у меня.

— Кто? — нахмурившись, спросил Зейн.

— Главы других семей, которые стали предлагать своих дочерей и внучек, когда прах моей супруги еще не успел развеяться по Хребту, — поджав губы, с отвращением ответил дед. — Моей дочери была нужна мать, но не тогда, когда останки её родной еще не успели собрать в погребальный сосуд. В общем, я плюнул на них всех и улетел на Станцию, погрузившись в дела.

Оба мужчины стояли перед женскими украшениями и молчали, каждый думая о своем. Пожилой олимпиец вынул из кармана гребень для волос Диметры и, указав на один из предметов, одиноко лежащий в стороне, спросил:

— Узнаешь?

Зейн ранее видел подобное украшение. Только материнское было тусклым, со слегка погнутыми зубцами, кое-где отсутствовавшими вовсе, и не имело камней. Хранившееся же в этой сокровищнице было словно новое, да к тому же богато усыпано сверкающими камнями.

— Это был мой подарок, — тихо сказал Лакрид, поглаживая обедневшее украшение Диметры. — Этих гребней изначально было два. Второй я нашел в её спальне, когда мне сообщили, что дочь сбежала с Олимпа. Все это теперь твоё, внук. Каждое украшение, каждая монета и статуя. Это наследство и наследие нашей семьи. То, что остается после нас, помимо имени. Может поэтому мы коллекционеры, нам хочется выделиться среди этого всего. Когда спустя циклы наши потомки будут проходить по здешней тропинке, они взглянут на мою коллекцию и скажут «А этот Кохилас был не таким как все».

— Что мне делать со всем этим? — непонимающе спросил Зейн, оглядываясь по сторонам. Даже самая смелая фантазия вулкана не предполагала подобного.

— Хранить, — пожав плечами, ответил Лакрид, а потом, задумавшись, добавил. — Или продать.

— А как же «Мы никогда не отдаем того, что принадлежит нам»? — насмешливо спросил вулкан.

— Фраза скорее относится к имуществу в целом, — поморщившись, ответил Лакрид. — Особенно к Хребту. Это богатство имело смысл в то время, когда мы жили исключительно на Олимпе. Сейчас же, когда наше основное богатство находится в космосе, эта пещера выглядит сборищем старого хлама. Ценного, конечно, но в пределах одной планеты. Гораздо ценнее в космосе снег и лед, обеспечивающий воду, а значит и жизнь. Растения ценны, потому что дают чистый воздух, а золото порой не стоит ничего. Во Вселенной есть галактики, наполненные им под завязку.

— Почему ты сам не распродал все это? — с сомнением спросил Зейн.

— Хм. Я никогда не думал об этом, до того, как ты спросил, — честно ответил дед. — После того как умерла моя жена, я редко посещал дом. Диметра прилетала ко мне на Станцию, когда хотела побыть рядом. Я всегда относился к этому всему, как к чему-то постоянному. Не особо задумываясь о ценности или цене хранимого.

Лакрид осматривал коллекционные залежи, будто видел впервые.

— Как поступишь? — спросил олимпиец.

— А как посоветуешь? — встречно спросил вулкан.

— У нас есть Салкинос, — вдруг задумчиво произнес Лакрид. — Это бизнес по скупке и продаже редких и ценных вещей. Там работают настоящие эксперты своего дела. Я бы пригласил их, чтобы они оценили всё, что здесь есть, и выбрали самые редкие и ценные экземпляры из разных коллекций, а остальное отдал бы для открытой продажи, возможно на торги. Банковское железо направил бы на развитие других сфер.

— Так и сделаем, — с сомнением сказал вулкан. — Ты не против?

— Я? Мне уже все равно, — фыркнул дед. — Я болен и скоро умру.

Зейн хмуро посмотрел на Лакрида, не понимая его беспечного тона.

— Конечно, можно все поправить, но вот моя болезнь поселилась там, где даже генные техники не способны излечить её, — произнес олимпиец, постучав по своему лбу. — Слишком много опухолей и слишком малы очаги. Заменить целый мозг нельзя, ибо это чревато потерей личности. Если бы это была одна шишка — тогда бы я решил вопрос за час, но поражен весь мозг. Пока лекарства сдерживают рост болезни, позволяя мне сохранить ясный ум, но и они не всегда смогут меня спасать. Да я и не хочу жить вечно. Так что тебя ожидает очень быстрое введение в дела.

— Хорошо, — нахмурившись, ответил Зейн, чувствуя, что не хотел бы терять родственника так быстро после воссоединения. Лакрид ему нравился. Дед принял его и открыто говорил обо всем.

— Еще желательно, чтобы ты женился, — вдруг произнес старик.

— Что? — непонимающе спросил вулкан.

— Ты — неженатый Кохилас, наследник и будущий глава этого семейства, хоть оно и прогнило до основания, — поморщился дед. — Тебя будут осаждать с предложениями о браке, но не спеши.

— Я пока о подобном не думал, — в замешательстве произнес Зейн. — Женщины в моей жизни — редкость.

Вулкан подумал о Теодоре и о том, что теперь, возможно не будет испытывать подобного недостатка.

— Женщины коварны, особенно на этой планете, — произнес старший Кохилас. — Ибо все они жаждут власти и влияния. Сейчас ты самый привлекательный трамплин для прыжка на вершину Олимпа.

— Я пока не хочу этого, — произнес вулкан, не поняв, что такое трамплин, но чувствуя, что ничего хорошего.

— Просто смотри и слушай, но не поддавайся на уговоры этих сирен, — фыркнул дед. — Придет день, и ты встретишь ту, которая будет сверкать богиней в украшениях твоих предков. Идем, нам уже пора появиться на вилле.

Дед вновь бодро зашагал по тропинке к еще одному каменному проходу с таким же углублением для медальона. Эта дверь представляла собой гладко стесанный проход высотой в несколько метров. Не было ощущения, что стоишь просто перед горой. Сняв медальон с шеи, Лакрид протянул его Зейну:

— Попробуй сам, я должен знать, что ты сможешь открыть эти двери.

Взяв в руки украшенный медальон, вулкан увидел, что камень на нем не круглый, как ему показалось вначале, а в виде капли. Взглянув на углубление, Зейн понял, что острый конец капли должен смотреть вверх, и уверенно приложил украшение к каменной стене, повторив манипуляции деда на входной скале. Едва вынув медальон из скалы, он протянул его деду, который вновь повесил его на шею. Двери бесшумно распахнулись, и вулкан увидел помещение от потолка до пола заполненное похожими ячейками, как на корабле деда.

— Это мой кабинет, — произнес Лакрид, проходя в комнату. — А это книги. Еще одна из коллекций. Прошу тебя, их не продавай.

— Хорошо, — спокойно согласился Зейн, еще не понимая назначение этих разноцветных полосок, заполнивших ячейки, составляющие стены кабинета. Помимо этого, в помещении стоял большой стол и мягкие стулья.

Лакрид не стал долго задерживаться в кабинете, и когда за ними сомкнулся проход, махнул за спину внуку.

— Это скрытый вход в сокровищницу. Видишь этот лепесток?

Дед указал на украшение сбоку, но не это поразило Зейна. Перед вулканом предстала Диметра. Изображение матери было таким большим и ярким, что вулкан непонимающе замер. Мама была молода и улыбалась, сидя на какой-то лавочке, окруженная зеленью.

— Портрет твоей матери, — подсказал Лакрид растерявшемуся внуку, во все глаза разглядывающему картину. — Вот этот лепесток скрывает замок, Зейн.

Заморгав от неожиданности, вулкан посмотрел туда, куда указывал дед. Охватив взглядом всю стену, Зейн увидел еще два больших портрета, украшавших кабинет.

— Это моя супруга — Амфитрита, — указал пальцем олимпиец на изображение светловолосой прекрасной девушки. — А это моя мать — Талия.

Вулкан заметил еще одну даму, но уже в возрасте и с более строгим взглядом. Все три женщины были одеты в свободные ткани, открывающие их плечи. Волосы убраны наверх, и в прически вплетены золотые обручи.

— Три главные женщины в моей жизни, — восхищенно произнес Лакрид и, посмотрев на Зейна, добавил. — Рад, что ты теперь со мной. Я слишком долго был один. Отныне моя душа спокойна. Идем, пора познакомить тебя с родственничками.

Зейн продолжал еще смотреть на портреты женщин, в особенности на Диметру, медленно бредя за дедом к двери. Яркость изображения поразили воображение вулкана. Такой он маму не помнил.

Высокие потолки, украшенные рисунками светлые стены, колонны и обилие свежего воздуха — такой была главная вилла Кохиласов. Идя по многочисленным коридорам, вслед за дедом, Зейн еще не встретил ни одного существа. Столько места, но казалось, что тут никто не живет. Вдруг Лакрид вывел его на открытое место. Свет Эпсилона заставил слегка поморщиться привыкшие к темноте глаза вулкана, но все же Зейн разглядел чудесное — фонтан и зеленые насаждения. Хорошенько рассмотрев окружающее пространство, мужчина заметил несколько подобных гладких чаш, в которых плескалась вода, а посмотрев вдаль и вовсе опешил от огромного углубления, наполненного самым драгоценным, что было раньше в его жизни, — водой.

В доли секунды оценив обстановку, Зейн стал рассматривать присутствующих людей. В привычной для себя манере вулкан осмотрел всех мужчин и их оружие. Короткие клинки и кинжалы. Одеты так же, как и он. Женщины были похожи на изображения в кабинете деда, но цвета тканей другие.

— Дорогие гости, прошу простить меня за столь неожиданное приглашение, — громко произнес Лакрид, раскидывая руки в приветствии. — Дело не требовало отлагательств.

— Дядя, ты же знаешь, что мы всегда рады посетить родовую виллу, — произнес мужчина с кудрявой шевелюрой на голове. Стоящая рядом с ним красивая женщина в красном сверлила взглядом Зейна и что-то прошептала своему мужчине. Выслушав свою собеседницу, он спросил. — А кто твой спутник?

Темные густые локоны украшены толстым обручем, ярко красное одеяние и высокомерие во взгляде выделяло эту олимпийку из толпы. Зейн сразу понял, кто перед ним.

— А-а-а, Аурания, ты как всегда заметила самую суть, — усмехнулся дед, глядя в глаза красавице в красном. — Жители Олимпа, представляю вам моего внука, сына Диметры, Зейнавункана Кохиласа.

Всеобщее оцепенение было секундным и впоследствии переросло в гул. Присутствующие взволнованно заговорили о неожиданности, преподнесенной им главой дома Кохилас. Зейн смотрел на единственных людей, молчавших в толпе. Крайоса, приветствовавшего деда ранее; мужчину, стоящего рядом с ним и, видимо, бывшего Офелосом — сыном Крайоса; и женщину в красном — Ауранию, жену Крайоса и мать Офелоса. Олимпийка не выдала своего потрясения, лишь продолжала сверлить взглядом Зейна.

— Сын Диметры? — сдавленно произнес Крайос, когда всеобщий гул стал стихать. — Ты уверен, дядя? Возможно, тебя хотят обмануть?

— Спасибо за заботу, племянник, но я не так наивен, как, видимо, выгляжу, — усмехнулся Лакрид, подходя ближе к ожидающим в саду людям. — Родство подтверждено и зафиксировано. Он мой родной внук.

— Поздравляю, дедушка, — медленно произнес мрачный Офелос.

— Спасибо, Офелос, — беспечно произнес Лакрид, улыбнувшись внучатому племяннику.

Зейн чувствовал угрозу от этой троицы. Как неудивительно, чутье подсказывало, что большую опасность представляет именно женщина. Аурания продолжала молчать и просто источать злость и ярость.

— Итак, не будем медлить, — хлопнув в ладоши произнес Лакрид. — Зейнавункан, иди за мной.

Последовав за дедом на небольшую возвышенность, вулкан встал перед ним и застыл в ожидании. Вздохнув и собравшись с духом, олимпиец начал произносить клятву владельца Хребта.

— Я, Лакрид Кохилас, сын Архилаоса Кохиласа, наследник и хозяин Хребта Олимпа и всех земель и владений, принадлежащих семье Кохилас. Официально и до своей смерти объявляю тебя, Зейнавункан Кохилас, своим наследником и преемником. Мои земли, богатства, долги и грехи отныне теперь твои.

Замолчав, пожилой Кохилас снял с шеи медальон и посмотрел на внука. Зейн понял, что настала его очередь произносить клятву:

— Я, Зейнавункан Кохилас, сын Диметры Кохилас. Официально становлюсь твоим наследником и преемником. Принимаю твои земли, богатства, долги и грехи. Отныне и до последнего вздоха, пока существует Олимп. Обязуюсь передать владения по наследству достойному из тех, кто носит со мной одну фамилию. До скончания времен на Хребте Олимпа будут править только Кохиласы.

Слова обоих мужчин звучали в полной тишине, все свидетели еще не до конца осознали, что присутствуют при официальной передаче Хребта наследнику-незнакомцу.

Когда последние слова были произнесены и тишина окутала водные сады виллы Кохилас, громкий голос разорвал всеобщее оцепенение.

— Я вызываю тебя на бой!