Слова

Olga Sunchali, 2022

Почему я всю жизнь чувствовала себя несчастной? Мир всегда казался мне страшным и жестоким. Я ненавидела всех. Пока я писала эту книгу по воспоминаниям и детским дневникам, я поняла причину. В этом рассказе жизнь такая, какая она есть на самом деле, откровенная до неприличия правда. Все обстоятельства, которые формировали мое восприятие окружающего мира. Эта книга в основном о моей маме, о моих отношениях с мамой…Какими мы были в детстве? А в подростковом возрасте? Каждый день в школе был сущий ад. Родители ругали нас, ничего не понимая в нашей жизни. Нас манили приключения. Было жутко интересно узнать и попробовать все в этом мире, поскорее стать взрослыми. Мы верили всему, а каждый день приносил новые открытия и незабываемые впечатления.

4. Мамины воспоминания

Настала зима. Дома стало холодно. В спальне стояла старая ржавая духовка, мама открывала ее и использовала как обогреватель. На ночь мы ее выключали. Утром мама включала духовку и будила меня. Я долго не могла вылезти из-под одеяла от холода, клала одежду на духовку, чтобы она немного подогрелась.

Папа писал нам письма и отправлял деньги по почте. Мы тоже писали ему письма. Он писал, что скучает и просил вернуться.

— Мама, давай вернемся к папе, ему скучно одному.

— Да ты что! Он же сумасшедший! Ничего сказать нельзя, сразу с кулаками набрасывается. Такой здоровый мужик, кулаком как даст и убить может! — она завелась надолго. Иногда она говорила так быстро, что слова вылетали из нее как пули из автомата — Твой папка дурак! Там можно было рабочих нанять и вообще разбогатеть, если бы он работал. Но он ленивый, целыми днями спал! Столько лет там угробила с этим скотом безмозглым! Жуть там была, зимой снег, холод, осенью и весной грязь, не пройти не проехать! Ой ужас, как я там жила! Как вспомню!

— Мам, там было вкусное молоко, мясо…

Тут мама вообще взбесилась, начала топать ногами и кричать во все горло:

— А ты не думаешь каким каторжным трудом мне все это доставалось?!!! Я там как раб была!!! Горбячилась в чужом доме!!! Семь лет жизни потеряла!!! Ты дура, вся в своего отца, ничего не понимаешь!!!

В самую середину зимы электричество вообще отключили на целых две недели. Кажется, только нам, за неуплату. Мы не вылезали из-под одеяла, ели только лепешки с подсолнечным маслом и пили ледяную воду. Зимние ночи наступали уже в шесть вечера. Каждый вечер мы с мамой лежали в темноте под одеялом, пытаясь согреться, и она рассказывала свою жизнь:

— Во времена СССР мы хорошо жили. Здесь был хлеб завод, швейная фабрика, маслозавод, колхозы были, все было. В квартирах была горячая и холодная вода, газ, паровое отопление, тепло было. Еда была дешевая. Киргизы все разрушили, безмозглый народ. Вообще работать не хотят. Ох, не думала я, что такая жизнь будет. Я была начальником отдела водопользования, каналы строила, чертежи, графики чертила, везде у меня порядок был, все точно рассчитано. Думала стану начальницей. Двадцать лет работала, копила деньги, думала машину куплю. Потом Советский Союз распался, все деньги обесценились, меня с работы уволили. Твоя тетя билась головой об пол в истерике, когда деньги потеряла. Все белые люди дома побросали и уехали. Я всю жизнь работала, работала, ничего не видела кроме работы и все зря. Ой, ой ой, ой ой, лежала вот на этом самом месте, месяц ничего не ела, думала от голода сдохну. Потом какая-то сила заставила меня подняться с кровати, умирать страшно. Из последних сил встала, картофельные очистки сварила, поела. Пошла, села на поезд до Москвы, зайцем без билета. Проводница меня не высадила с поезда, пожалела, много таких как я тогда было. В Москве дворы подметала, вечером собирала остатки еды с прилавков. Жила в заброшенном доме без света и воды. Ночью в подъезде собирались бомжи, очень страшно было. Потом нашла работу в Росгосстрахе, таскала большие сумки с деньгами, деньги тогда такие были, на 1000 рублей можно было только одну булку хлеба купить. Очень страшно было одной с полными сумками денег ходить. Жуткая жизнь у меня была… Потом одна женщина познакомила меня с твоим папкой. Сказала: «мой племянник не пьющий, образованный, хороший». Я ей поверила. Очень хотела белую голубоглазую дочку, поехала в деревню жить с твоим папой, и родилась ты.

После школы мы иногда гуляли с Нозой. Приближался Новый год. На улицах появились мандарины и бананы. Продавцы несмотря на холод стояли с утра до вечера возле столов с товаром на улице, а некоторые раскладывали товар прямо на земле на скатерти.

— Я хочу мандарины, шоколад, а больше всего бананы люблю — сказала я.

— Пойдем я продавщицу отвлеку, а ты бери мандарин и уходи — Ноза повела меня к прилавку.

Она встала на один конец прилавка, начала спрашивать цены, трогать фрукты, а я с другого конца подошла, взяла два мандарина, спрятала под куртку и пошла за угол. Потом Ноза меня догнала. Мы съели сочные плоды.

— Пойдем еще шоколадку украдем.

Мы подошли к прилавку с шоколадками. Ноза одну шоколадку незаметно уронила со стола на землю, а потом нагнулась и сунула под куртку. Мы пришли к ней домой.

— Но шоколадка совсем не вкусная — сказала я — В России я ела настоящий шоколад, а это не шоколад. На, ты ешь.

— Ладно! Спасибо! — удивилась Ноза и съела всю шоколадку сама — Пойдем я тебе покажу, какие я куклам платья шью.

— Ты умеешь шить? — удивилась я

— Да! Смотри!

Она показала Барби, на которую натянула отрезанные части носка и получился плотно облегающий топ и юбка.

— Вау! Как ты классно придумала. Такая модная твоя кукла!

— А вот ее свадебное платье, вот еще черное платье и красный костюм, а вот куртка.

— Вау! Ты такая классная! Давай я сделаю волосы твоим куклам — сказала я.

Сняла резиновую голову с куклы и изнутри протыкая ее иголкой стала вытаскивать белые нитки.

— Вот, я сделала волосы впереди, остальное сама доделаешь, ладно? Сразу твоя кукла красавица стала. Пойдем ко мне я тебе свои игрушки покажу.

Под столом у меня был картонный город.

— Смотри, это пены. Я вырезаю их с коробок стирального порошка, который мама покупает всегда. На обратной стороне коробочек есть маленькие пены, их дети. Из остатков картона склеиваю скотчем домики для них. У них есть мебель из пластилина, шторки, ковры из полотенца. На обратной стороне пишу их имена и профессии. Вот эта пена врач, а эта учительница, а вот продавщица. У каждой семьи свой домик есть. Здесь есть школа, больница и магазин. Скоро я построю швейную фабрику и там будет работать швея Ноза.

— Ух ты! Как интересно! Я тебе еще таких коробочек найду.

Потом был мой день рождения. Мы купили мяса и налепили манты. Пришла тетя, подарила мне куклу. Моя американская тетя прислала детские книжки на английском языке с красивыми иллюстрациями. Мама подарила магнитофон, чтобы я слушала кассеты с английскими уроками. Папа прислал деньги на велосипед, чтобы я занималась спортом и росла здоровой, но мама купила на эти деньги сервант.

— Ишь папка подарками заманить тебя решил! Думает, я буду мучиться, тебя растить, а как вырастишь, он потом тебя заберет и будешь на него работать. Хрена ему! А тетушки эти! Раз в год куклу тебе подарила, и ты дура рада!!! Я тебя целый год кормила! Ты не радуйся! Тетушка — это не мама! Она тебя шоколадками заманит и будешь потом на нее работать день и ночь. Ишь губы раскатала! Наташка-Какашка! Она мне всю жизнь испортила! Пусть теперь мне завидует, что у меня есть дочь! Она злющая! Это я добрая, учу тебя, кормлю. Она не будет. Нет, нет, нееет. А ты не уедешь к папе, когда вырастишь? Не бросишь меня?

— Нет, мам.

— А то вдруг я буду тебя растить, кормить, мучиться, а когда вырастишь, работать начнешь, он потом отнимет тебя у меня.

— Нет, мам, я тебя не брошу.

— Мужики жестокие. Он тебя ремнем лупить будет, это я добрая тебя не бью — она улыбнулась и обняла меня — Не нужен этот дурак, дикарь деревенский. Не будем ему больше писать, да? Вещи вот только жалко там остались: миксер, плойка, кофточка моя арабская…

Мама написала папе письмо, чтобы он выслал её вещи, которые она не смогла увезти. Папа прислал посылку с вещами.

— Во! Прислал! Я думала не пришлет. Он для меня ничего делать не хочет — мама улыбается и разбирает посылку — Вот она моя арабская кофточка! Во! И плойку прислал! Хм.. а миксера нету. Вот гад, самое нужное не прислал. Носки какие-то, дырявые колготки положил, а миксера нет.

Больше мы с папой не общались.

Лежа под одеялом вечером я подумала, что мне обязательно надо полюбить кого-то, тогда Бог полюбит меня и будет рядом. В нашем подъезде жила русская женщина на первом этаже, тетя Галя. Пятидесятилетняя полная тетка, ярко накрашенная, нарядная и веселая. Коротко стриженные золотистые волосы, голубые глаза, на губах ярко-красная помада. Она арендовала у нас тете Любину квартиру, в которой открыла парикмахерскую. К тете Гале приходили толпы женщин. Она делала химическую завивку, красила киргизкам волосы в желтый цвет. С бигуди в руках рассказывала анекдоты и всякие смешные истории. В зале всегда громко играла музыка, было шумно и весело. Я часто сидела там и наблюдала. Иногда если у нее была свободная минута, она мне делала прически, хвостики завязывала прикольные, прицепляла цветные волосы.

— У меня два сына, а дочки нет. Ты будешь моей дочкой? — улыбнулась она, глядя на меня через зеркало.

— Буду.

У тети Гали была подруга похожая на нее, тетя Марина, директор банка. Она гуляла по парку с маленьким пекинесом, которого я любила потрепать по длинной шерстке. По вечерам они сидели в зале парикмахерской, пили пиво, громко хохотали и пели русские песни. Однажды тетя Галя мне сделала модную короткую стрижку с челкой.

— Ой, ужас!!! Клочьями постригла!!! — воскликнула мама, вытаращив глаза — Какой ужас!!! А у меня она спросить не могла?! Не заходи больше туда, к этой вульгарной безвкусной женщине!

— Тетя Галя красивая, весёлая и добрая.

— Зэчка Она!!! Она в тюрьме сидела за спекуляцию!!! Сюда всех зэков отправляли на стройку. Спец контингент отправляли сюда. Тут все русские преступники, и киргизы тоже от них научились. Вообще весь Кыргызстан надо колючей проволокой огородить! В этом городе только два порядочных человека: я и мой папа. Я инженер, интеллигентная, культурная, ни разу в жизни спиртное в рот не брала. Ты должна с меня пример брать. Мама для тебя должна быть кумиром! Это Наташа сюда пустила Галину эту, тварь такая! Позорит меня, с алкашами дружит! — мама закрыла лицо руками — Как отсюда уехать? Как уехать? Где денег взять? Ужас какие люди здесь остались, одни зэки, алкаши и обезьяны узкоглазые. Ох, ох, ооох.

— А тетя Марина? Она директор банка. Они веселые, нарядные, песни поют. Они мне нравятся!

— Ну и что, что директор банка! Она вульгарная, пьющая женщина! Нет ничего хуже, чем пьющая женщина! А эта Галина! Просто ужас! Краситься как проститутка, орёт так громко, на весь дом слышно! Культурная леди должна тихо разговаривать, никогда не ругаться, не плакать, не смеяться громко.

Но я уже полюбила тетю Галю. Ну, заходить нельзя, а возле двери то постоять можно, подумала я. Надела маску поросенка и просунула рыло в дверь парикмахерской. Думаю, они меня не узнают, скажут поросенок стоит и не заметят.

— А ты что это там стоишь, не заходишь? — тетя Галя заулыбалась — Поросеночек! Ой! А что это на лбу тут написано? Форхэд. Что это?

— Это лоб по английский.

— Форхэд — повторила она — заходи, посиди на диване.

— Такая классная песня! — закричала я.

Я буду вместо вместо вместо неё

Твоя невеста честно честно е ё

— Да, классная! — громко засмеялась тетя Галя — а вот эту слышала? — она перемотала кассету и запела:

Жениха хотела, вот и залетела

Ла ла-ла ла-ла…

Все засмеялись.

— Слышала! Верка Сердючка и Глю'Оза! — закричала я.

— А давай я буду Верка Сердючка, а ты Глюкоза:

Глюкоза, ты бессовестная дочка, понимаешь

Ты пошла по наклонной, понимаешь…

А теперь ты давай!

— Да вы прям копия Верка Сердючка! — смеялась я

Как надоело мне тебя слушать мам…

Жениха хотела, вот и залетела

Ла ла-ла ла-ла…

Все смеются, и мне тоже тут очень весело. Я почти каждый день приходила в парикмахерскую. Тетя Галя угощала меня конфетами и делала прически. Как-то вечером мама нашла меня там, когда я обнимала тетю Галю. Она схватила меня за руку и сказала:

— Есть у тебя уже одна мама! Зачем тебе вторая мама?

После уроков в школе, я шла в Мээрим, где моя мама занималась английским с учениками. У нее было несколько групп и больше ста учеников. Мамины группы делились по уровням знаний. Я была уже в группе среднего уровня со старшеклассниками. Мээрим чудесное место было. Двухэтажное розовое здание с закругленными окошками. У входа внутри стояла высокая полочка, все оставляли обувь на ней, и переодевались в домашние тапочки. Под лестницей оставляли верхнюю одежду на вешалках. Внутри всегда было тепло, всегда идеальная чистота. Этот дом творчества открыла жена губернатора и она часто приходила с проверками. Мама была влюблена в Англию, в королеву, и говорила:

— Смотри, пришла жена губернатора, она у нас первая леди. Смотри как она элегантно одевается, всегда в черном, на каблучках. Слушай как она разговаривает: спокойно, культурно, никогда не кричит, не ругается.

Ей и не приходится ругаться, просто словосочетание «жена губернатора» действует на всех магически. Как её увидят сразу все сами затихают.

На первом этаже большой танцевальный зал. Я иногда стою у двери и подсматриваю как девочки танцуют перед зеркалом. Рядом класс пения и пианино, и туда подглядываю, наблюдаю как учительница поет и играет на пианино. У нее очень нежный голос. Я полюбила ее. Мне очень хотелось петь, но я знала, что мама не согласится. Мама никогда меня не слушала, ей вообще не интересно, что я хочу.

— Слова хочу нет — говорила она — есть слово надо!

Однажды учительница танцев подошла к моей маме и сказала:

— Отдайте свою дочку на танцы. Она стройная, красивая.

— Она неуклюжая, не сможет танцевать — сказала мама.

— Они все сначала неуклюжие. Я ее научу.

— Нет. Она будет заниматься только английским. Будет самой лучшей в чем-то одном, а не все понемножку уметь.

Никому не интересно, что хочу я… Дома есть только небольшое зеркало внутри шифоньера, в нём мама видит себя по пояс, а я только лицо. Мечтаю, чтобы дома было большое зеркало как в танцевальном зале, я могла бы видеть себя полностью с раскинутыми руками, тогда я научилась бы красиво двигаться. Но зато у меня есть магнитофон. Слушаю песни, ставлю на паузу, отматываю назад, учу. Приходит Ноза, и я ей говорю:

— Давай песню запишем!