Рефлексия

Helga Satura, 2021

Существует ли жизнь после смерти? Останется ли живым сознание, находясь по ту сторону гроба? Способен ли хоть кто-то вернуться оттуда, если его миссия осталась незаконченной? Рефлексия. Короткий роман, своеобразная таблетка от смерти. Он поможет тебе прикоснуться к священному знанию, дорогой читатель. Однако. Будь осторожен. Перед прочтением задай себе вопрос – готов ли ты с этим жить?

Шагая по мрачному лесу, окутанному густым туманом, пробиваясь сквозь острые ветви, которые так и норовят оцарапать мои ноги, и высокую траву, я слышу тихий шёпот. Неустанный зов. Он влечёт меня, похожий на плач заброшенного ребёнка, или вой одинокой волчицы, отбившейся от стаи. Таинственный холод пробирает моё тело насквозь, мурашки резко пробегают по спине, и только запах свежести приносит чувство лёгкости.

Я закрываю глаза и, спустя несколько шагов, открываю их снова.

Тёплый ветер обжигает меня. Он проходит насквозь, через каждую мою клеточку, словно меня и нет вовсе… Словно я только сосуд, пустая оболочка. Я слегка опускаю взгляд и вижу её. Снова. Мою любимую, справа от себя. Она совершенно одна посреди улицы, стоит под солнечными лучами перед белыми полосками, выстроенными поперек дороги. Машины проносятся туда-сюда в своем ритме, отражая своими окнами солнечные лучи.

Как нелепое противоречие прекрасному и тёплому дню, на ней слишком много тёмной одежды: вся ее студенческая униформа чёрного цвета, а ведь этот цвет никак не соответствует её характеру. То, как она умеет улыбаться, смеяться, элегантно двигаться, словно лёгкий порыв ветра — никак не соотносится с чёрным цветом, но требования обязывают. Высокий рост, длинные руки и пальцы, слегка вытянутое лицо — добавляют нотки величия к её красоте. Она напоминает бледнолицую аристократку, закованную в блузку с длинным рукавом и юбку, сливающуюся по цвету с длинными до локтей волосами. Единственный яркий акцент в её образе — красные лаковые туфли, хоть немного придающие жизнь, разбавляющие чёрно-белую палитру. Они подчёркивают природную яркость её губ и сочетаются с маникюром.

Отличительным элементом одежды является плотная чёрная повязка на глазах, которую нелегко заметить. Она скрыта плотными прядями волос сзади и по бокам, увидеть её можно только глядя хозяйке в лицо. Неотъемлемая часть одежды, когда она выходит по делам, будь то учеба или по мелочи в город.

Зажигается зелёный свет светофора, машины прекращают своё движение, но звонкий и протяжный звук не прозвучал. Судя по всему, поломку до сих пор не починили.

Торния поворачивает голову влево, как если бы хочет взглянуть на меня. А ведь всё, что она видит — или же, не видит, — непроглядную темноту.

Я наступаю на первую белую полоску на дороге.

— Идём, — говорю я, протягивая ей руку.

Она смотрит перед собой, делает уверенный шаг вперед и легонько улыбается.

Медленно, размеренным шагом, мы вместе переходим дорогу. От созерцания её радости мне становится спокойнее и теплее.

— Ты снова пришёл. Жаль, я не сразу понимаю, когда ты рядом, — стоя на пустой улице, слегка наклонив голову вперед, тихо говорит она, — иначе как объяснить появившуюся уверенность в том, что можно смело идти? А это всё ты.

— Куда же я теперь денусь, — отшучиваюсь я, — идём, а то опоздаешь на занятия.

— Не будь фаталистом, — отшучивается в отместку Торния.

Она улыбается шире. Разведя руки в стороны и сделав опору на правую ногу, неспешно прокручивается на месте. Рюкзак за её спиной слегка приподнимается во время движения, забавно позвякивая привязанными к нему колокольчиками.

— Вот, внезапное чувство твоей радости вперемешку с настойчивостью, что нужно поторопиться.

Я тяжело выдыхаю и присаживаюсь прямо перед ней. Когда-то давно она могла бы услышать мой голос, а сейчас это невозможно. Когда-то она танцевала, сейчас может лишь вот так кружиться.

Тяжело это осознавать, но мы бесконечно друг от друга далеки. И, в то же время, очень близки.

Торния останавливается, прикасается к груди кулачком и легонько сжимает его. Улыбка исчезает с её лица настолько быстро, словно ее обливают ледяной водой.

— Эта печаль… Почему стало настолько холодно? Образ в голове, как если бы тлеющий и остывающий уголек терял своё тепло, — она пытается объяснить мне свои ощущения, облекая чувства в зрительные аналогии.

Я тоже почувствовал, что ей стало грустно. Ощущение камня в груди, который хочется разбить или выбросить. Моя ошибка, стоило быть сдержаннее.

— Давай станцуем, — ухожу от ответа, — отсюда и до конца улицы будешь танцевать.

— Танцевать? Я правильно поняла?

— Да. Позволь печали выйти через танец, охвати весь мир каждым своим движением.

Торния задорно улыбается и в грациозном поклоне приподнимет полы юбки. Вместе мы продолжаем идти вперед. Она легко обходит ямы, столбы, прочие препятствия на своем пути и всякий раз радуется тому, что чувствует моё присутствие. Подобно ноябрьской листве, она безмятежно проносится до конца улицы.

***

Мы благополучно достигаем места назначения. Оказавшись внутри академии, сразу же направляемся по коридору к аудитории, где начинается первое занятие.

Взгляды многих студентов прикованы к Торнии. Некоторые из них уступают дорогу и поражаются тому, как осторожно и уверенно она пробирается сквозь толпу, лишь слегка прикасаясь к ним при близком контакте. Небольшой плюс в данной ситуации, что мне не составляет труда передвигаться через толпу.

Весёлые голоса вперемешку с нытьём и жалобами о грядущем занятии становятся всё ближе и, соответственно, громче. Несомненно, её группа самая шумная на третьем, втором и первом курсах. Короли шума — такое у них секретное название. Казалось бы, вроде не первый курс уже, но и его перегоняют.

Когда мы подошли к весёлой компании, их оживлённые беседы прекратились. Внимание каждого заостряется на Торнии.

— Всем привет. Ваше хорошее настроение слышно ещё в начале коридора. Нет, даже при входе в академию. Вот же бестолковые!

Одногруппники обиженно опускают взгляд, после чего хитро переглядываются и принимаются шуметь ещё громче.

Это вызывает у Торнии улыбку, да и у меня тоже, если честно. Хорошо они ладят, всё-таки… Создавать шумную атмосферу до начала первого занятия уже стало местной традицией. Как говорит директор, что бодрое начало дня — залог успешного дня. Ох уж этот семидесятилетний старик.

Из шумной компании к нам подходит Нина, подруга Торнии, и вместе с тем её заместитель как старосты. Они и внешне похожи, правда Нина заметно ниже и несколько полнее, глаза зелёного цвета, а не серого… Но чем-то определенно похожи. Глядя на них, иначе не скажешь. Не раз отмечал про себя то, как внешне схожие люди крепко дружат между собой, их взгляды и убеждения часто дополняют друг друга, если не являются идентичными, по каким-то причинам. И характер зачастую мало чем отличается.

— Светишься от счастья, подруга. Случилось что-то хорошее с утра? — с немалым любопытством Нина притиснулась поближе к Торнии.

— Можно сказать и так. Сегодня будет отличный день!

Её мысленное обращение ко мне усиливает тепло, исходящее от слов. Да, верно, мы рядом и мы вместе. Вопросов относительно этого немало, но пока пусть всё идёт, как идёт. Стоит ли жаловаться?

— И снова ты без проводника… — Нина с беспокойством осматривает Торнию, — хотя бы трость с собой носи. Ах да, я тут подумала, может нам вместе приходить и уходить? Заодно присмотрю за тобой.

— Родители постоянно говорят то же самое, но в проводнике нет необходимости, — заверяет она Нину.

От решительного ответа последняя слегка оторопела.

— А т-тебя не переубедишь, подруга, это я знаю. Но чтоб ты знала, наша дружба крепче твоего упрямства!

Лучезарная улыбка и неловкое почёсывание затылка после столь сильной фразы вызывает у меня приступ смеха. Сама инициатор смущается ещё больше, её глаза заблестели.

— Неужели ты настолько хорошо ориентируешься в пространстве? Правда, что другие каналы восприятия становятся более развитыми? А-а-а… Стыд, то, какой. Что я несу?

— Моё зрение лучше, чем у орла! — отвечает Торния, выставляя перед собой большой пальчик, поднятый вверх, — и сейчас я как никогда вижу, что надо задать тебе хорошую взбучку за подобные вопросы.

— Н-нет, пощади…

Но уже поздно. Торния мастерски мучает щёки Нины, не оставляя им и шанса избежать наказания. Какие порой удивительные гримасы не увидишь во время сего занимательного процесса.

Эх, пусть веселятся… В остальном же врачи выявили хорошую способность Торнии ориентироваться в пространстве. Не спеша, она может гулять сама по пустой или малолюдной улице, где нет опасности, а вот в чем-то более серьёзном дела совсем плохи. Во многом ей помогает память, что позволяет хорошо ориентироваться как дома, так и на территории вокруг дома, в академии, чего не скажешь о незнакомых местах.

Отдельным моментом, служащим аргументом для того, чтобы отказаться от проводника и трости, врачи выявили феноменальную интуицию, когда Торния обходила препятствия, о которых не могла знать. Специалисты объясняют это, как только могут, но в то же время объяснить всего не представляется возможным. Что-то не в их компетенции, а чем-то откровенно говоря, не хотят заниматься, ссылаясь на то, что они не учёные, и без Торнии пациентов хватает. Гиперчутьё, третий глаз, аномалия, что угодно в результате несчастного случая.

Торния, к слову, не знает ничего о препятствиях и обходит их без всяких проблем, но о них знаю я, и, по возможности, я рядом.

М? Моё внимание привлекает достаточно шумная пара студентов, несущаяся в нашу сторону. Играют в догонялки или что-то вроде того. Слишком уж агрессивно играют.

— Прижмись к стене, — строго говорю я Торнии, продолжающей пытать подругу.

Конец ознакомительного фрагмента.