Священный союз

Священный союз (фр. La Sainte-Alliance, нем. Heilige Allianz) — консервативный союз России, Пруссии и Австрии, созданный с целью поддержания установленного на Венском конгрессе (1815) международного порядка. К заявлению о взаимопомощи всех христианских государей, подписанному в октябре 1815 года, впоследствии постепенно присоединились все монархи континентальной Европы, кроме Англии, Папы Римского и турецкого султана. Не являясь в точном смысле слова оформленным соглашением держав, налагавшим бы на них определённые обязательства, Священный союз, тем не менее, вошёл в историю европейской дипломатии как «сплочённая организация с резко очерченной клерикально-монархической идеологией, созданная на основе подавления революционных настроений, где бы они ни проявлялись».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В наше время довольно тяжело воспринимать его напыщенные выражения, постоянные упоминания о «душе Италии», провоцировавшие бесконечные мятежи и восстания, которые почти не давали результатов, но уносили множество жизней. Тем не менее его энтузиазм, обильная переписка (итальянское издание корреспонденции Мадзини занимает 94 тома) и его репутация позволяли ему гораздо эффективнее мирных активистов того времени справляться с задачами политической мобилизации. «Священный союз народов» нуждался в собственном царе Александре, и Мадзини горел желанием взять на себя роль предводителя транснациональной организации европейских революционеров. Здравый смысл предполагал, что координация национальных восстаний и мятежей дает гораздо больше шансов на свержение реального Священного союза, чем разрозненные односторонние инициативы. «Что нам нужно, – писал он, – [так это] …единый союз всех европейских народов, стремящихся к общей цели… Когда мы поднимемся одновременно в каждой стране, где действует наше движение, мы победим. Иностранные вмешательства (по инициативе деспотов) станут невозможны».

Марк Мазовер, Власть над миром. История идеи, 2012

Во-первых, их раздражение вызывала вдохновляемая и конструируемая императором легитимистская политика Священного союза – «подпорная, вспомогательная политика для восстановления государей», которая «была противна интересам России»[30] и на деле подчиняла последние интересам Австрии («ничто меня столько не оскорбляло, как явное сие господство и влияние Венского кабинета над нашим»)[31], вообще преимущественное внимание Александра к общеевропейским делам в ущерб собственно российским, его частые и продолжительные отлучки из России: «Предоставив как будто законченные судьбы России двум-трем лицам, он презрительно отвернулся от нее и занялся Европой, которая казалась ему достойной его высокого внимания»[32]; «душа его была в Европе»[33]. Именно этим вызван специальный пункт в первой редакция «Конституции» Н.М. Муравьева о том, что «Император ни в каком случае не имеет права выехать из пределов Отечества, даже в заморския владения отечества», «выезд Императора из России не иначе представляется, как оставлением оной и отречением от звания Императорскаго»[34]. Раздражали молодых победителей Наполеона и щедрые подарки европейским державам за счет России: «При вторичном занятии в 1815 году Парижа огромная контрибуция была взыскана с Франции, часть ее была издержана на покупку сукна солдатского в Англии, другая часть была отдана Австрии за претерпенные ею бедствия второго неприятельского нашествия. Огромная полоса России тогда еще представляла одни развалины от нашествия врагов в 1812 г. Крылов тогда написал басню: “Туча и море”»[35]. Экономическая политика императора, явно приносившая пользу иностранной и ущерб отечественной коммерции, также вызывала их резкую критику[36].

С. М. Сергеев, Русская нация. Национализм и его враги, 2017

Из программы Горчакова вытекало, что после окончания войны Россия намерена воздерживаться от активного вмешательства в европейские дела. С другой стороны, она считает себя свободной в выборе своих будущих друзей и не станет более жертвовать своими интересами ради принципов Священного союза. Здесь содержался недвусмысленный намек на неблагодарность и предательство Австрии. Заявляя о мирных намерениях России, Горчаков не исключал в недалеком будущем ее возвращение к активной европейской политике. Не раскрывая стратегических, как бы сейчас сказали, замыслов, князь Горчаков изначально исходил из главной задачи – добиваться отмены ограничений, наложенных на Россию Парижским мирным договором.

Петр Черкасов, Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)., 2015

Побежденная Франция, что очень важно для Киссинджера, была не отторгнута творцами Венской системы, но под властью вернувшихся Бурбонов включена в концерт наций как одна из легитимных монархий. Все спорные вопросы получали решение на периодически собиравшихся конгрессах европейских держав. Набиравшая силу Россия была лишена возможности играть на освободительных устремлениях западных славян, будучи связанной по рукам и ногам узами Священного Союза. Аналогичным образом Пруссия не имела возможности оспорить положение Австрии в германской Конфедерации. Призрак очередной большой войны был изгнан из Европы на целое столетие.

Борис Межуев, Политическая критика Вадима Цымбурского, 2012

К началу XIX в., казалось, все было подготовлено для последующего постепенного наступательного продвижения России в сторону Константинополя. Именно в России получила начало и финансовую поддержку греческая революционная организация Филики Этерия. В это время русская политика на Ближнем Востоке совершила крупную ошибку: Александр I, верный идеям Священного союза, не поддержал греческого восстания 1821 г. и тем самым отвратил симпатии греков от России. Этого ждала британская политика, которая, напротив, оказала самую деятельную помощь греческой революции. Молодое греческое государство было в значительной степени ориентированным на западные державы, и его правительство, особенно во второй половине XIX в., придерживалось профранцузского, а затем пробританского курса[92]. При Николае I восточная политика вышла из состояния стагнации, однако излишнее доверие союзам с европейскими правительствами и здесь сыграло свою отрицательную роль.

Л. А. Герд, Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914, 2012

В этой связи характерна реакция одного из видных деятелей тайных обществ М. Ф. Орлова на события междуцарствия. В записке, поданной Николаю I 29 декабря 1825 г., он писал, что после смерти Александра I «по Москве пошел зловещий слух о разделе. Говорили, будто царское завещание устанавливало полное отделение Польши и русско-польских провинций, а также Курляндии, и что Священный союз гарантирует это отделение… Некоторые же истинно русские люди, и я в том числе… сокрушались по поводу отделения Польши…»[310] Примерно то же самое 27 декабря 1825 г. показал на следствии и А. А. Бестужев: «Стали носиться слухи, что он <Константин. – М. С.> отказывается; Польша с Литвой и Подолией отойдет от России, чтобы не обделить экс-императора… тогда, признаюсь, закипела во мне кровь, неуместный патриотизм возмутил рассудок»[311].

Сборник статей, Декабристы. Актуальные направления исследований, 2014

Посеянные Николаем на русской почве семена тоталитаризма наиболее очевидно проявились в культурной сфере. До 1825 года основным источником тревоги являлись приходящие с Запада политические идеи, подвергавшиеся жестоким гонениям со стороны правящего режима. Французская революция положила конец идеям просвещения, с которыми носилось русское самодержавие. В 1815 году был сделан очередной шаг к реакционной политике, символом которой стал Священный союз, созданный по инициативе русского самодержца Александра I. Восстание декабристов заставило правительство осознать важность идей, как философских, так и политических, и чреватых серьезными последствиями высказываний разного рода писательского люда. Теперь журналистика и литература подвергались особо пристальному изучению. Будь то сюжет исторического романа или описание страстей в поэтическом произведении – все теперь подвергалось тщательному изучению в целях выявления изменнических настроений и антипатриотических чувств. Власти старались подкупить журналистов и литераторов. Под строжайшую цензуру попал величайший поэт России. Пушкину, связанному узами дружбы с декабристами, словно школьнику, пришлось выносить оскорбительное обращение, выслушивая то похвалу, то ругань в адрес своих произведений.[14]

А. Б. Улам, Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года, -1

Однако в то же время сплочение европейских монархий перед натиском революции, было, как никогда ранее, очень и очень тесным. Интервенции держав Священного союза в Испанию, Италию, Венгрию, Грецию и т.д. доказали это на практике. И все-таки именно XIX век привнес в будущее такого социально-политического процесса, как война, два негативных фактора, ставших базой для отказа в XX столетии от гуманности и вящей рыцарственности, свойственной конфликтам предшествовавшего столетия. Мировой конфликт XX века, дважды разражавшийся ожесточенными и не имеющими прецедента по своей жестокости войнами, вплоть до ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки в 1945 году, не потушенный и поныне, имел свои корни как раз в этих факторах.

М. В. Оськин, Первая мировая война, 2010

Побуждаемые естественным желанием снять с себя тяжкую ответственность за все мерзости, учиненные Священным союзом, немцы стараются уверить себя и других, что главным их зачинщиком была Россия. Не мы станем защищать императорскую Россию, потому что именно вследствие нашей глубокой любви к русскому народу, именно потому, что мы страстно желаем ему полнейшего преуспеяния и свободы, мы ненавидим эту поганую всероссийскую империю так, как ни один немец ее ненавидеть не может. В противность немецким социальным демократам, программа которых ставит первою целью основание пангерманского государства, русские социальные революционеры стремятся прежде всего к совершенному разрушению нашего государства, убежденные в том, что пока государственность, в каком бы то виде ни было, будет тяготеть над нашим народом, народ этот будет нищим рабом. Итак, не из желания защищать политику петербургского кабинета, а ради истины, которая всегда и везде полезна, мы ответим немцам следующее.

М. А. Бакунин, Государственность и Анархия, 1873

Александр I выступил инициатором создания Священного союза, призванного хранить новый политический порядок в Европе, акт о создании которого был написан его рукой. Это было объединение христианских государств, первоначально России, Австрии и Пруссии, которые подчинялись «высоким истинам, внушаемым вечным законом Бога Спасителя». Позднее к Союзу присоединились принц-регент Англии Георг, принц Уэльский (как регент ганноверский), а также короли французский, шведский и норвежский, датский, нидерландский, сардинский, обеих Сицилий, испанский, португальский, государи и вольные города Германии, швейцарский союз.

В. А. Никонов, Лидерство по-русски, 2017

Союзники не стали терять время, и уже 18 марта главы их военных миссий направили командующим армиями различных фронтов телеграммы, призывающие подтвердить верность «священному союзу», созданному для обеспечения «триумфа принципов свободы». Полученные ответы были составлены в таких же громких, но ничего не значащих выражениях, но поданные под успокаивающим сиропом заверения позволили военным представителям Антанты убедить самих себя в прежней крепости и нерушимости союза.

Роберт Уорт, Антанта и русская революция. 1917-1918, -1

Николай I оставил после себя тяжелое наследство – еще продолжалась Крымская война, истощающая людские ресурсы и сеющая всеобщее недовольство, подрывающая международный авторитет России. Всю первую половину ХIХ века (и вообще до Февральской революции 1917 года) романовская династия проводила международную политику, зачастую противоположную как ей самой, так и интересам России. Добровольно взятые на себя российской короной обязательства по Священному союзу во имя спасения изживших себя европейских монархий, спасение в 1849 году империи Габсбургов, отплативших черной неблагодарностью во время Крымской войны, тридцатилетняя Кавказская война основательно расшатали экономику и финансы страны. Отягощали общество и самые тяжелые гири – крепостническая система и самодержавие.

Р. Г. Бармин, Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II, 2016

Оппоненты Клея всерьез опасались осложнений, которые неизбежно возникнут после признания независимости колоний с Испанией и – как думалось многим – со всеми державами Священного союза. Войны с Испанией Клей не боялся, полагая, что та на нее никогда не пойдет. Более того, он считал, что если «оказание помощи без признания» является поводом к войне, то «признание без оказания помощи» таковым поводом никак являться не может[592].

А. А. Исэров, США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830, 2011

264 По мнению французского историка, «Франция, провозглашая принцип „легитимизма“, являлась в Вене единственной защитницей в известной мере идеи справедливости». Другие державы опирались только на грубое «право силы» (Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Священный союз от Венского до Берлинского конгресса. Ростов-на-Дону, 1995. С. 39).

Коллектив авторов, Польша и Россия в первой трети XIX века, 2010

На фоне многочисленных декларативных осуждений Наполеона и отказов от каких-либо честолюбивых замыслов весьма характерны проговорки, которые изредка мелькают в декабристских текстах. Одну из таких проговорок подслушал и записал А. С. Пушкин за М. Ф. Орловым: «O… disait en 1820: “Révolution en Espagne, révolution en Italie, révolution en Portugal, constitution par ci, constitution par lá… Messieurs les souverains, vous avez fait une sottise en détr?nant Napoléon”»[180]. Характерно, что Орлов, готовящий революционный переворот в России, думает о том, как Наполеон подавлял бы революции. При этом декабрист явно злорадствует по поводу провала политики Священного Союза, понимая, что после удаления Наполеона на остров Святой Елены никто не в силах проводить эффективную общеевропейскую политику. И это обстоятельство лишь разжигает честолюбивые планы самого Орлова.

В. С. Парсамов, Декабристы и русское общество 1814–1825 гг., 2016

Любопытна реакция британской печати на такой шаг правительства. Если респектабельная «Таймс» оценила его как «здравый и умеренный», то консервативная «Морнинг пост» осудила «вмешательство» в турецкие дела, да еще «в хвосте у Священного союза». Правительству стоило бы отклонить ноту, рассуждала газета, Франция и Италия последовали бы английскому примеру, и «сочинители этой хитро придуманной торпеды взорвались бы от собственной петарды»[464].

И. А. Козлов, По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года, 2014