Сани

Сани — распространённый тип повозки без колёс, обычно имеют полозья. Сани возят лошади, олени, мулы, быки, собаки.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В лесах Смоленской земли мы находим деревья различных пород. Тут были ель, береза, сосна, дуб218. Береза, как надо думать, пользовалась у кривичей каким-то особым значением: мы видим целый ряд курганов, где покойники обернуты в бересту; интересно, что этот обычай удерживается даже и в христианское время219. Вообще, лесными богатствами в то время не дорожили и утилизировали их без всякой бережливости. В огромном количестве гналась смола, которая шла как для внутреннего употребления, так и для вывоза за границу. Как видно, ее заготовлялись огромные запасы, иногда остававшиеся не проданными220. Огромные вековые деревья рубились и сплавлялись по Днепру и Двине; иногда на месте приготовлялись доски, колья, служившие также предметом вывоза. Кривичи были известны также как строители лодок-однодеревок. Последние были, конечно, необходимы им лично, но мы знаем, что еще в X столетии кривичи, по словам императора Константина Багрянородного, зимой рубили в своих лесах деревья, вчерне приготовляли из них лодки-однодеревки и весной сплавляли их на юг, к Киеву221. Несомненно, местного изготовления были вообще все суда, как ладьи, челны, учаны. Домашний материал в своих лесах находили жители Смоленской земли для кол и саней, на которых, между прочим, перевозились и товары222. Едва ли можно сомневаться и в том, что в Смоленской земле было развито бондарное ремесло и что бочки, которыми мерялось жито и хмель, и кади, служившие для меду, были местного изделия223.

П. В. Голубовский, История Смоленской земли до начала XV столетия, 1895

Как же выглядела наша столица во времена Алексея Михайловича? Венгерский путешественник Эрколе Зани писал: «Я удивлен громадностью города. Он превосходит любой из европейских или азиатских. Благодаря этому пешком ходить невозможно, и надо ездить… Для этого при почти каждой улице стоят наготове извозчики с санями и повозками. В нем живет несчетное множество народа – иные насчитывают миллион, а иные, более сведущие, более 700 тысяч. Без сомнения, он втрое больше виденных мною Парижа и Лондона… Хотя большая часть строений там из дерева, однако снаружи они довольно красивы и вперемежку с хоромами бояр представляют чудесный вид. Улицы широки и прямы, много обширных площадей; выложен он толстыми круглыми сплошными бревнами… При каждом жилище или боярских хоромах дворы, службы, баня и сад».

Валерий Шамбаров, Святая Русь против варварской Европы, 2011

В процессе гадания, что бы ни случилось, нельзя двигаться. Чаще всего из проруби начинает подниматься вода, вместе с ней как бы выходит Крещенская баба. Видимо, поэтому в некоторых быличках «слушающие» садятся уже не на снег, а на сани, накрытые коровьей шкурой, иногда даже на двое или трое саней, поставленных друг на друга. При этом сани должны быть особенные: необходимо, чтобы на них перевезли не менее трех покойников[105]. И это неслучайно. В. Мансикка, изучая древнерусские летописи, обратил внимание, что русичи везли покойника к кладбищу на санях даже в летнее время; и в поучении Владимира Мономаха выражение «сидя на санях» обыкновенно толкуется в смысле «при дверях гроба»[106]. Таким образом, слушающие, садясь на сани, тем самым старались, с одной стороны, приобщиться к миру мертвых и получить оттуда тайное знание о будущем. С другой стороны, сани как предмет, связанный с миром мертвых, мог выступать как оберег, как средство помощи, которую старались получить от первопредков. По всей видимости, тогда и сама Крещенская баба является пришелицей из потустороннего мира, которая по воде если не доставляет, подобно Харону, умерших в царство мертвых, то, как в данном случае, приносит от них весть слушающим.

Людмила Иванова, Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1, 2012

По случаю Нейштадтского мира в 1722 году царь дал в Москве невиданный дотоле маскарад и санное катанье. В четверг на Масленице открылось шествие большого поезда из села Всесвятского, где еще накануне с вечера было собрано множество морских судов разного вида и разной величины саней, запряженных разными зверями. По данному ракетой сигналу сухопутный флот, напоминающий древний великого князя Олега, на полозьях и колесах потянулся длинною вереницею от Всесвятского к Тверским триумфальным воротам. Шествие открывал арлекин, ехавший в больших санях, запряженных в шестерик лошадей, украшенных бубенчиками и побрякушками.

Михаил Пыляев, Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы, 1891

Людей ещё сплачивает в Родину культура. Россию бы тоже должна бы по правилам определять русская культура. Так оно и было долгое время. Но кончило быть. Культура у нас представлена для широких масс только Пушкиным. Ленивое государство 90-х годов радостно ухватилось за формулировку «Пушкин – наше всё» и кормит массы только Пушкиным. Причём ещё к полному скандалу для русских этот Пушкин частично негр, дворянин и помещик. Народу известно, что Пушкин был влюблён в белотелую помещичью дочь Наталью Гончарову, имел от неё детей, был убит на дуэли французом. Пушкин написал множество четверостиший для календаря. Особенно ему удавались четверостишия о зиме (о чём же ещё?!), поскольку зима есть основная особенность России. Зима – это Россия. Состояние холода, не-уюта Пушкин переносил легче, чем другие русские, поскольку унаследовал от африканских предков солнечный темперамент. К тому же, будучи помещиком, он мог в зиме не участвовать, а смотреть на неё из окна спальни: «Мороз и солнце! День чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный!» (Это поэт перевёл взор на свою 16-летнюю белотелую супругу.) Или вот другое четверостишие, более характерное: «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь…» Пушкину не надо было вылазить из постели, а крестьянин торжествовал потому, что грязь непролазная замёрзла и теперь можно пользоваться санями. Лошадь меньше уставать будет, и крестьянин не будет выбиваться из сил, вытаскивая из грязи колёса телеги.

Эдуард Лимонов, Контрольный выстрел, 2018

Безусловно, могильник всегда выделялся в окружающем его пространстве. В обычаях коми-пермяков присутствуют элементы почитания этого места: на кладбищах не собирают ягоды, не рубят для хозяйственных целей лес; их посещают, в основном, только чтобы почтить предков. В случаях включения мест захоронений в будничную жизнь нарушается порядок мироустройства: в построенном на месте старого кладбища доме появляются демонические персонажи или гибнут его домочадцы и т. п. На самих могильниках ожидаемы появления фантомов: Ползьылi тожö этадз жö, могильникыс эстöн. <…> Сэтчö мунi, сiя сiдз кинкö дорсьö. Но полседьмого, пемыт, ог адззы мунны-тö, кин сэтöн дорсяс? Мöдöтчыд бöра могильникас ползи. Вöлöн токо туп-тап, туп-тап, юж-яж мунöны додьöн («Испугалась также, могильник есть здесь. <…> Пошла туда, кто-то там стучит. Полседьмого утра, темно, куда идти не видно, кто там стучит? В другой раз снова на могильнике испугалась. На лошади только: туп-тап, туп-тап, юж-яж, – едут на санях») (ПМ: Коч., Пыстогово, 208).

Т. Г. Голева, Мифологические персонажи в системе мировоззрения коми-пермяков, 2011

При вступлении на престол Павла I варварская мода езды с форейторами приутихла, но зато с воцарением императора Александра I вновь появилась старая упряжь с кучерами в русских армяках и форейторами. Особенно щеголяли такими закладками в Москве. Жихарев рассказывает, что в 1805 году под Новинским в числе таких упряжек обращала на себя внимание карета, чрезвычайно нарядная, какого-то Павлова, голубая, с позолоченными колесами и рессорами, соловые лошади с широкими проточинами и с гривами по колено, в бархатной пунцовой, с золотым набором сбруе. Коренные, как львы, – на позолоченных цепях, а подручные – на кубертах. Старомодные кареты попадались еще в Москве в сороковых годах, так, в эти годы еще жила фрейлина Екатерины II, княжна П.М. Долгорукая, которая ездила в двуместной карете, которая имела вид веера (en forme d'eventail). В Екатерининское время прогулки в экипажах ежедневно делались у Гостиного двора. Здесь, на Ильинке, около лавок можно было встретить всю аристократию; все волокиты в то время назначали свидания. На это купцы неоднократно жаловались царице, говоря, «что петиметры и амурщики только галантонят» и мешают им продавать. Приезды на прогулки в эти места наших бар отличались большою торжественностью. Большие высокие кареты с гранеными стеклами, запряженные цугом больших породистых голландских лошадей, всех мастей, с кокардами на головах, кучера в пудре, гусары, егеря сзади и на запятках, с скороходами, бежавшими впереди экипажа, берлины, с боковыми крыльцами, широкие сани с полостями из тигровых шкур, возницы, форейторы в треуголках с косами, вооруженные длинными бичами. Чинные и важные поклоны, приветы рукой, реверансы и всякие другие учтивости по этикету того времени представляли довольно театральную картину на улицах Москвы и Петербурга.

М. И. Пыляев, Моды и модники старого времени, 1892

– Служила береза российскому человеку древесиной своей превосходного качества, – писал в журнале «Лес и человек» В. Плиге. – Из всякого ведь дерева много предметов труда и быта крестьянского и посадского изготовлялось. И лопаты, и ложки, и ведро, и ковшик, и телега, и рукомойник, и грабли, и крыша, и прялка, и игрушка, и лыжи, и тарелки, и гребешки, и сани, даже жернова бывали деревянные, а уже про миски и бочки-бочонки говорить нечего. Характерны они и не отделены от старого русского быта. Да, старинный русский быт был деревянный; неудивительно, страна-то лесная, и до самого XVIII века даже в городах русских деревянные постройки преобладали над каменными».

В. Н. Каплин, Государева дорога, 2010

Великолепные похороны состоялись 4 января 1719 г. по Григорианскому календарю (25 декабря 1718 г. по Юлианскому календарю). Процессия направилась в новый Александро-Невский монастырь, лежавший в то время в семи верстах от Петербурга. По свидетельству Ф.-Х. Вебера, Петр следовал за телом, отслушав прежде в доме покойного надгробное служение и слово реформатского священника на голландском языке, и сам приказал закрыть там гроб, «по изъявлении знаков своей милости к покойному, а также к кавалеру Стерлингу, который по назначению царя занимался исполнением завещания покойного».[185] Тело несли придворные медики и «знатнейшие» хирурги, одетые в черные мантии, до самого моста в Немецкой слободе в сопровождении бесчисленного множества народа, от моста тело поставлено было на сани, на которых его везли до монастыря. Весь путь следования освещали факелы. В монастыре уже от самых ворот до часовни стояли по обеим сторонам солдаты тоже с факелами, не угасаемыми на ветру, и его величество сопровождал гроб, держа в руке, по русскому обычаю, восковую горящую свечу, до самого могильного склепа, сделанного между склепами царевны Натальи и голландского контрадмирала.

М. О. Логунова, Печальные ритуалы императорской России, 2011

Зимой усинские мужики продолжали ямщичить, возить грузы в Минусинск и обратно. На сани обычно брали 3–4 центнера груза и отправлялись за 500 вёрст в один конец. Обоз шёл со скоростью четыре километра в час. Через каждые 45–50 километров были устроены станки для отдыха людей и лошадей – десять станков по всему маршруту от Усть-Уса по Енисею до Минусинска. В летнее время этот путь преодолевался по воде, на плотах, но был он очень опасным, особенно у Большого порога. Много человеческих жертв и всякого добра принял Енисей за долгие годы ямщины.

В. А. Неволин, Человек, лишённый малой родины, 2014

Малышам, которых мы видели на Лэнгдейлской равнине следящими за работой отцов, прежде чем они вырастут, придется исходить Англию вдоль и поперек. Они много путешествуют со своим племенем, которое, как и подобает охотникам, перемещается по обширной, хотя и строго ограниченной территории севера Англии. Они редко остаются больше пары месяцев на одном месте и иногда перебираются с места на место каждый день, следуя за пасущимися овцами и скотом или приноравливаясь к медленным сезонным миграциям оленей и других диких животных. Они стали большими специалистами в деле свертывания лагерей, упаковывания шкур и шестов от шатров на сани и телеги вместе с корзинами, ящиками и горшками. Одни на переходах погоняют волов, другие вместе с собаками пасут стада на пастбищах Пеннинских болот или идут по следу раненного копьем оленя. Но каждое лето все они возвращаются на «фабрику топоров» в Лэнгдейлской равнине, чтобы провести месяц или около того, изготавливая топоры, на которые можно выменять пшеницу и ячмень, чтобы иметь хлеб и пиво всю зиму.

Джеффри Бибб, Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса, 2011

Накануне венчания у невесты и у жениха, а иногда только у последнего, «вьют вильце (гильце)», т. е. украшают цветами и лентами ветвь дерева. Невеста в сопровождении девчат, а жених с боярами ходят звать соседей «на весилля» обыкновенно в такой форме: «просить батько и мати и я прошу». Вечером у невесты бывает «девич-вечир». В воскресенье, перед отъездом на свадьбу невесте расплетают косу, иногда же это делается и в церкви. Выезд на свадьбу сопровождается рядом языческих обрядов, как-то: осыпаньем молодых зерном и хмелем, целованием на пороге дружек, несущих свечи, символическим крестом нагайкой, который делает в дверях дружко, несением впереди свадебного поезда меча и свечи и т. д. Во время венчания над женихом держит венец старший боярин, над невестой – старшая дружка; при этом наблюдается ряд общеизвестных примет. Затем приезд молодого за женой сопровождается обычными выкупами входа к ней и места возле нее у ее брата. Въезд новобрачных в дом жениха сопровождается рядом обрядов, очищающих от сглаза, как-то: обрызгиванием водой, проездом через костер и т. п. Весьма строго соблюдается также обычай публично удостоверять невинность молодой, причем чествуют ее родителей, а на дом выставляют красный флаг; в неблагоприятном же случае родители невесты подвергаются жестоким насмешкам: им надевают на голову хомут, заставляют вкатывать на крышу колесо или сани, кормят из битой посуды и т. д. В понедельник поют так называемые «перезвявски песни», довольно нескромного содержания. Свадебные пиршества заканчиваются обедами у близких родственников, которые непременно дарят молодой скот, или домашних птиц, или какие-либо другие хозяйственные предметы.

Яков Ставровский, Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края, 2014

Посольство прибыло из Москвы, миновав по дороге Новгород, Псков и Ригу шведской Ливонии. Путешествие происходило на санях, поскольку снег еще не растаял, а реки были покрыты льдом. Из Риги посольство отправилось в Либау, где матрос Петр Михайлов впервые увидел Балтику. По морю он добрался до Кенигсберга, где подождал прибытия посольства, которое продолжало двигаться по земле. Время ожидания Петр Михайлов посвятил изучению артиллерийского искусства, которое ему преподал прусский инженер фон Штернфельд, выдавший ученику в конце обучения «патент мастера артиллерийского дела». Поведение Петра временами было странным. Когда он проходил мимо одной дамы, то внезапно крикнул ей «Стоп!», затем вынул из ее кармашка покрытые эмалью часы и, изучив их, бережно вернул на место. В другой раз он стащил новый модный парик с головы одного джентльмена, какое-то время разглядывал его, а затем в досаде бросил парик на пол. Его манеры, особенно за столом, были грубыми и говорили об отсутствии воспитания; но то же самое можно было сказать обо всех русских. Петр и его адъютант Меншиков постоянно создавали проблемы и вызывали шумные ссоры. Петр пил очень много; на его вечеринках было опасно находиться, поскольку он мог броситься с саблей в руке, рубя наугад. Однажды он бросился с саблей даже на Лефорта.

Кристофер Марсден, Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга, -1

Старые, сведущие в приметах люди уверяют, что если с вечера в канун Сретенья небо будет усеяно звездами, то и зима еще не скоро «зачнет плакать», и что весна зацветет на Руси позднее обыкновенного. Но большинство примет о погоде связано с самым Сретеньевым днем. В «Народном дневнике» Сахарова говорится, например, что в Тульской губернии после сретенских морозов не советуют выезжать в дальнюю дорогу на санях, не доверяя зиме. Оттепель, случающаяся на Сретеньев день, служит, по местному поверью, предвестницею «худой и гнилой весны». Костромичи-крестьяне не вполне соглашаются с туляками относительно влияния сретенской оттепели на предстоящую весну: они говорят, что если на Сретеньев день «от воробья стена мокра», – будет только ранняя весна. Рязанцы, уверяющие, что «всегда на Сретенье зима с летом встречается», наблюдая идущий на этот праздник снег, замечают коротко, но довольно определенно: «На Сретенье снежок пригонит на весну дожжок!» (т. е. – весна будет мокрая). Если же в этот день метет снежная заметь, они прибавляют к только что приведенному другое присловье: «Коли на Сретенье метель дорогу переймет, то корма подберет» (т. е. осень-де будет поздняя, и корма для животины не хватит).

А. А. Коринфский, Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа, 1901

Это благодетельное нововведение вознаграждает, по крайней мере, имеет целью вознаградить для войска отсутствие среднего сословия. Вступив в торговое общество и внося погодно в войсковую казну купеческую подать по третьей гильдии, казак ставит себя в независимость от всяких служб и пользуется правом торговли как в пределах, так и вне своей земли. Но как местное богатство, если есть оно, находится в руках чиновного класса, а торговое общество учреждено для одних только рядовых казаков, то и благодетельная мера, предпринятая для организования промышленно-торгового класса из самых же служивых обитателей края, не достигает предназначенной ей цели: двух сотное, по штату, торговое общество оказывается одно-сотным в действительности; из двух сот званных только половина избранных, – да и из тех очень немногие посвящают себя торговому делу. Свободно дышит черноморец в военной засаде, но за прилавком он не в своих санях: скуп на слова и неспособен к двум главнейшим в торговле вещам: показать товар лицом и делать два дела разом.

П. П. Короленко, Черноморские казаки (сборник), -1

Москва всегда любила пожить и почудить. Еще Пушкин писал: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованого серебра 84-й пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов – и цугом тащится по летней мостовой».

Сборник статей, Прогулки по Москве, 2012

Путешественники сообщали о «множестве богатых деревень» (Адамс). «Земля вся хорошо засеяна хлебом, который жители везут в Москву в таком количестве, что это кажется удивительным. Каждое утро вы можете видеть от 700 до 800 саней, едущих туда с хлебом, а некоторые с рыбой» (Ченслер). И жили-то русские очень неплохо. Все без исключения чужеземцы, побывавшие в России, рисовали картины чуть ли не сказочного благоденствия по сравнению с их родными странами! Земля «изобилует пастбищами и отлично обработана… Коровьего масла очень много, как и всякого рода молочных продуктов, благодаря великому обилию у них животных, крупных и мелких» (Тьяполо). Упоминали «изобилие зерна и скота» (Перкамота), «обилие жизненных припасов, которые сделали бы честь даже самому роскошному столу» (Лизек).

В. Е. Шамбаров, Россия и Запад. От мифов к истине, 2015

Большая ветка спрятана у Слепцова в кустах, и ее нам привозят на санях, запряженных быком. На Индигирке тогда еще не знали колесных экипажей, да они и непригодны на болотах; и летом и зимой здесь возили на санях сено, дрова, воду. Запрягали только быков, считая, что они сильнее. Некоторые якуты и выходцы из Лено-Алданского района иногда запрягали лошадей, но эта необыкновенная в здешних местах запряжка повергала местных якутов в изумление.

С. В. Обручев, В неизведанные края, -1

В Вербное воскресенье царь участвовал в религиозном торжестве, которому подобного новая Россия уже не видала: из Успенского собора в Спасские ворота двигался крестный ход; за образами и духовенством шли стольники, стряпчие, дворяне и дьяки в золотом парчовом платье (в золотах), за ними сам государь, за государем бояре, окольничие, думные люди и гости, по обе стороны пути близ царя шли полковники и головы стрелецкие. Зашедши к празднику (в один из приделов Покровского собора), государь отправлялся на Лобное место, где патриарх подавал ему и боярам ваии и вербу. По прочтении Евангелия патриарх, взявши крест в правую руку, а Евангелие в левую, посылает отрешить осла и привести к ступеням Лобного места; осла приводят, и патриарх садится на него, царь ведет осла по конец повода, подле несут царский жезл, вербу, свечу, полотенце; царевич и один из бояр ведут осла по середине повода, под губу ведут патриаршие боярин и казначей; по обе стороны стрельцы несут сукна разноцветные и постилают по пути; впереди движется огромная изукрашенная верба на красных санях, в сани запряжены шесть лошадей темно-серых в цветных бархатных капкурах, в начолках с перьями; ход направлялся прямо в Успенский собор.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен. Том 13, -1

Первый праздничный вечер в доме Трифона Коробейникова посвящался, согласно старинному обычаю, приему красных девиц. В дом гостеприимных хозяев каждую девушку сопровождал длинный санный поезд. В первых санях обычно располагались мать и дочь, а в ногах у барышни сидела любимая компаньонка – бедная девушка низшего сословия. Вторые сани предназначались для горничных; они везли ларцы с драгоценностями, всяческие сладости, пирожки и подарки для прислуги хозяев. За ними ехали друзья, родственники и слуги.

В. Д. Гладкий, Копье Милосердия, 2015

Первый пункт во время путешествия на родину княгини Ольги – это место бывшей «веси» – деревни Выбуты. Здесь стоит каменная церковь XV века во имя пророка Ильи. Когда-то рядом с ней был теплый придел во имя Николы Чудотворца. Интересно, что, по местному преданию, первая выбутская церковь «тремя годами старше самого Пскова». Имеется в виду, конечно, какая-то ранняя церковь, предшественница нынешней. И основание этой ранней церкви предание приписывало княгине Ольге. По другому же преданию, в Выбутах хранились сани княгини. Возможно, к этой более ранней церкви могли относиться икона пророка Ильи XIII века и бронзовый посеребренный хорос (паникадило) с изображениями кентавров и львов XIII–XIV веков. В 1883 году отмечено, что «из вещей церковных обращает на себя внимание висящее среди храма медное паникадило, по отзывам знатоков, работы итальянских мастеров IX или X в.». Судя по всему, это тот же самый хорос. Датировку IX–X веками оставляю на совести «знатоков». Местное предание, записанное в 1990 году, сообщает, что до постройки каменной церкви поблизости стояла деревянная. Когда была построена каменная церковь, народ по-прежнему ходил в деревянную но, в конце концов, ее сожгли, так что всем пришлось ходить в каменную церковь.

И. В. Судникова, Святая равноапостольная великая княгиня Ольга, 2009

И действительно, по этому данному Богом дару, даже в самые свирепые бураны многие не только едущие в экипажах, но и пешие путники, не желая знакомиться с новым миром духов, сохраняют свою жизнь различными способами. Так, напр., едущие в экипажах, видя невозможность подвигаться далее, тотчас останавливаются, выпрягают лошадей и, настегивая их, отпускают на свободу; потом поднимают оглобли кверху и затем уже, размявшись работой, залезают в экипажи – возки или повозки – и плотно закупориваются со всех сторон. Если же экипаж некрытый, напр, кошева или простые пошевни, путники выбирают лишние вещи, опрокидывают сани кверху полозьями, поднимают оглобли и забиваются под образовавшийся из экипажа шатер. По большей части отпущенные на волю нарочно в хомутах лошади выбиваются по присущему им инстинкту, или, вернее, своему особому соображению, в жилые места и этим дают знать жителям о случившейся беде. По большей части лошади убегают обратно в свои деревни; если же следующая станция или жилье ближе, а буран попутный, они бегут туда, и это ясно доказывает их соображение.

Александр Черкасов, На Алтае, -1

«…Каспар Эльферфельд еще до меня был при опричном дворе великого князя, – объяснил однажды Генрих Штаден причину своей нелюбви к доктору права. – Он видел, как я, живя в земщине, наживал большие деньги корчемством, а потому решил отнять их от меня и устроил следующее. Каспар взял сундук, положил туда несколько платьев и других вещей, взвалил все это на сани, запряг лошадей и послал с санями на мой двор двух своих слуг. Они остановились у меня и стали пить.

В. Д. Гладкий, Посох царя Московии, 2015

Первое впечатление Сабашниковой от Гельсингфорса было необычным. Собственно, в Финляндии она бывала и до того. Однажды муж отвез ее туда зимой, лечиться от анемии. «Посреди сверкающего, скрипящего снега с голубыми тенями мы вдыхали воздух, пахнувший, не знаю почему, фиалками, бегали на лыжах или катались на санях. В это время года на севере вечерняя заря сменяет утреннюю; на небе сверкают аметисты, изумруды и янтарь. Замерзшие озера лежат, точно медные щиты, среди сосновых лесов, отливающих старинным серебром». Цитируем недавно вышедшую по-русски книгу воспоминаний Маргариты Васильевны. В таких описаниях, как это, острый взгляд профессиональной художницы счастливо сочетается с пером опытного литератора (1993:158).

Д. Л. Спивак, Северная столица. Метафизика Петербурга, 1998

– Понимаешь, примерно за тысячу лет до твоих машин по этой Поле проехала княгиня Ольга, наверное, навестить свою родину, и селения, то есть погосты, устроила. Зимой, наверно, потому, что все лето перед этим она осаждала древлянскую столицу Искоростень. Конечно, зимой! Дальше ясно написано: «А сани ея стоят Плескове и до сего дни».

В. А. Чивилихин, Память, 2007

Государь приехал в открытых санях с Волконским. Свеж, как будто с постели. Мы поехали из Слонима в Минск в четыре часа после обеда. 18-е число. На санях. На последней станции перед Минском ожидали государя около 30 просителей и просительниц. Посмотреть, точно комическая сцена; подумать, так не так-то смешно. Всякий тут со своими надеждами, расчетами. Друг другу рассказывают. Ужасно положение; 40 миллионов народа, который везде выбившись из сил ждет суда от одного человека. Это положение едва ли не есть отчаяние.

П. А. Вяземский, Старая записная книжка. Часть 2, 1852

Но вскоре Темучин запросил поддержки у старого хана. Вражда в Гоби вспыхнула с новой силой. Неожиданно появился грозный враг – племя с северной равнины, которое напало на монгольский лагерь. Это были меркиты, или мергены, – настоящие варвары и выходцы из района тундры, люди из «заснеженного белого мира». Там люди ездили на санях, которые тащили ездовые собаки и олени.

Гарольд Лэмб, Чингисхан. Властелин мира, 2007

Под боком была Рязанская железная дорога, но с «городом» Елохово соединялось тихоходной конкой, которую обывательницы предпочитали называть «каретой», да ямщиками, немногим более скороходными «линейками», а в зимнюю пору – широкими, развалистыми санями, называемыми «узелками».

С. Н. Дурылин, В родном углу. Как жила и чем дышала старая Москва, -1

«Когда-то тут, – повествует другой старик, Семен Герасименко, о своем Херсонском уезде около Берислава, – по плавням да по скалам, было столько волков, лисиц, зайцев да диких свиней, что за ними и не пройдешь. Дикие кабаны были пудов в десять, а то и больше весом; едва шесть человек на сани положат. Тут было такое множество зверей, что из города присылали верховых, человек сорок или пятьдесят, чтобы разгонять их. Так где тебе? За ними гоняются по степи, а они – в плавни бежать. Ездили с ружьями да с саблями на плавнях и все жгли камыши; так уже тогда немного напугали их, а то просто страшно и выйти. Рыба так та, сердечная, даже задыхалась от множества, а раков штанами ловили. А что до птицы, то и говорить нечего. Как пойдешь на охоту, то домой несешь ее как будто на коромысле. Стрепета, отари, лебеди так пешком по степи и ходят. Травы высокие-превысокие росли, по самую грудь, а то и выше; а роса по траве точно вода: если хочешь идти по степи, то прежде всего скинь штаны да подбери сорочку, а то как намокнут, то и не дотянешь. Как идешь по траве в постолах, то вода только чвырк-чвырк! Лес рос густой да высокий: груш, калины, дикого винограду – не пролезешь. Ночью страшно было и ходить. А урожаи были такие, о которых теперь и не слышно. Да и дешевизна в то время какая была: пуд проса – десять копеек, пуд пшеницы – сорок копеек, да и то еще дорого».

Д. И. Яворницкий, История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1, -1

Прямого водного пути от Новгорода до Мурома не существует, разве что с перерывами. Водный путь вообще сопряжен со многими трудностями: это и сильное течение, практически исключающее движение в обратном направлении; это и порожистость рек, особенно берущих начало с Валдайской возвышенности; это и мелководье, и необходимость использования волоков при переходе из одной речной системы в другую. Например, река Мета, берущая начало от Вышнего Волочка и впадающая в озеро Ильмень в окрестностях Великого Новгорода, могла использоваться только в своих верховьях. Боровичские пороги (более чем 2 м!) вынуждали перегружать грузы на гужевой транспорт и перевозить его по суше. То есть если сухопутным путем из Мурома доходили до Торжка, то далее можно было плыть по Тверце, затем через волок на Цне перебираться в Мету, а далее – до Новгорода. В обратную сторону шли посуху или ехали на санях. Если не было необходимости доставлять большие грузы, то и не было смысла сплавляться по реке. По времени это было значительно дольше. Таким образом, предпочтительнее говорить о наличии сухопутного пути от Новгорода в сторону Мурома.

Н. М. Крюков, Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн, 2014

И декабрь. Есть такой мороз, который одевает деревья, дома, землю холодным, мглистым инеем. С сумерек поднимается луна и зажигает иней миллиардами бриллиантов. Небо атласно и многозвездно, и кругом неподвижность и тишина, тишина гробовая, от которой становится страшно и звенит в ушах. А мороз кует и сковывает все. – Под монастырской стеной идет проселок, он сворачивает к монастырским воротам, идет мимо скотного двора, через гостиные стройки, начало и конец его затеряны в лесу. Тени от монастырских стен и строек, тени от деревьев четки, точно вырезаны ножницами. В малом гостином доме из нижнего этажа, из угольных окон идет керосиновый свет. Скрипят сани, едут двое в розвальнях – проезжают на скотный двор, слышен скрип нескольких шагов, и мирный керосиновый свет возникает в другом конце малого гостиного дома, во втором этаже. И опять тишина. Гостиный дом построен, как строятся казармы и хорошие конские конюшни: продолговатой коробкой, с коридором посреди, с двумя выходами в концах коридора и со стойлами номеров направо и налево.

Б. А. Пильняк, Волки, -1

Зимой – самые элегантные сани с вороными конями под темной сеткой, чтобы при быстрой езде в седоков не летели комья снега из-под копыт. Простые извозчичьи сани были тоже красивыми.

Д. С. Лихачев, В блокадном Ленинграде, 2017

Зимой – самые элегантные сани с вороными конями под темной сеткой, чтобы при быстрой езде в седоков не летели комья снега из-под копыт. Простые извозчичьи сани были тоже красивыми.

Д. С. Лихачев, Воспоминания, -1

Ремесло жителей состоит в изготовлении деревянной посуды, телег, колёс, саней и прочих нужных в употреблении вещей. А промысел для живущих по рекам – рыбная ловля и ломка алебастра.

Е. С. Макаров, Муромское Заочье-2. Очерки о родном крае, 2017

А наш бедный Вася Мангазейский лежал под настилом мостовой, и над ним катились свадебные сани, громыхали по бревнам возы с мороженой стерлядью, ерзали сапожища посадских, игриво постукивали туфельки мангазейских красавиц, а он лежал и не ведал, что на Мангазею надвигалась гроза. Царю показалось, что для Мангазеи мало одного воеводы: чтобы один вор за другим вором приглядывал, он прислал в Мангазею сразу двух воевод, забыв при этом, что двух пауков в банку никто не сажает…

В. С. Пикуль, Господа, прошу к барьеру! (сборник), -1

Горы гриба сушеного, всех сортов. Стоят водопойные корыта, плавает белый гриб, темный и красно-шляпный, в пятак и в блюдечко. Висят на жердях стенами… Завалены грибами сани, кули, корзины…

О. А. Платонов, Бич божий: эпоха Сталина, 2004