Относительность (философия)

1. Относительность — рассмотрение (или же понимание) во взаимосвязи; отношение между (относительным) понятием и его опосредованным содержанием — сущностью, взаимосвязь с которой является непосредственным содержанием такого понятия.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Физикально-относительная парадигма (способ мышления), когда пространство и время представляются как реальности, которые физически (в данном случае – объективно) не существуют раздельно друг от друга, а, напротив, образуют своеобразную взаимосвязанную «непрерывность» (континуум). Причем пространственно-временные свойства этого континуума существенным образом зависят от пространственно-временных, гравитационных, динамических и тому подобных свойств заполняющих их объектов и (!) от скорости движения субъекта-наблюдателя. Бытие времени рассматривается как четвертая координата единого пространства-времени (Минковский, 1935). В микро – и мегамасштабах пространство-время бытия характеризуется криволинейностью, в пределе доходящей до спиралевидности. В дополнение к линейным взаимодействиям (предмет и исходная предпосылка классической физики) приходит представление о полевых взаимодействиях. Этот способ мышления нашел свое яркое выражение в теории относительности Эйнштейна и других вариантах неклассической физики. Принципиально, что именно здесь открылась ограниченность человеческого восприятия и мышления для познания пространственно-временных свойств бытия. Появляется осознание зависимости познания пространственно-временных свойств бытия от масштаба пространственно-временных характеристик бытия самого субъекта-наблюдателя и вышеуказанной дискурсивной ограниченности человеческого мышления. Противоречие между указанной ограниченностью парадигмального мышления и бесконечной континуальностью свойств физической реальности как объекта исследования привело, как известно, к появлению разного рода физических парадоксов и таких принципов, как принципы неопределенности, дополнительности и эффекта наблюдения (Гейзенберг, 2004; Бор, 1961 и др.).

Виктор Панов, Экопсихология. Парадигмальный поиск, 2014

Логическая сущность объективного знания, как мы видели, заключается в его систематическом единстве. Поэтому и принципы знания, отвечающие своему логическому назначению, должны быть систематическими принципами, т. е. должны устанавливать и определять не отдельные элементы знания, а прежде всего их необходимую связь и их внутренние соотношения. Это значит – если подвести итоги всем предыдущим рассуждениям, – что все принципы знания сводятся и должны быть сводимы в конечном результате на категории отношения; ибо только категории отношения могут обеспечить знанию строгую систематичность. Для гносеологической характеристики знания это логическое верховенство понятий отношения имеет решающее значение: оно сообщает знанию вполне определенную идеалистическую окраску. В самом деле, если объективное знание построяется исключительно при помощи категорий отношения, то ясно, что познавательная ценность каждого его элемента, каждой его ступени обусловливается ее отношением, ее связью со всеми остальными элементами или ступенями знания, словом, что каждому суждение, каждому положению или принципу науки в отдельности может быть приписываемо не абсолютное, а только относительное значение, не безусловная, а только условная достоверность. Эта условность и относительность составляют неотъемлемый признак всякого знания. В пределах положительной науки исчерпывающее познание всех определяющих предмет опыта связей и отношений не может быть достигнуто. Достижимо оно только во всеобъемлющей системе знания. Ей, и только ей одной, поэтому присуща безусловная значимость, абсолютная объективность и достоверность. Но завершенная система знания – вечный идеал, трансцендентный эмпирической действительности; идеальной поэтому должна быть и объективная значимость научного знания т. е. она должна быть мыслима не как реальная данность, а как непрерывно реализующаяся в бесконечном развитии научного знания идея.

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 5, 2015

Впрочем, Бергсону приходится все же сделать для эйдосов определенное исключение относительно их онтологичности. По мысли Бергсона, «античная философия не могла избежать… заключения» о том, что необходимо, «чтобы Идеи существовали сами по себе»[442]. Бергсон объясняет данное требование так: если рассматривать Идеи в качестве «простых снимков», «схватываемых разумом с непрерывности становления», то неизбежен вывод об их вторичности, относительности, обусловленной зависимостью Идей «от разума, который их себе представляет»[443]. Эйдосы же вторичными по определению быть не могут, поскольку являются априорными формами для вещей, предсуществуя вещам и обусловливая бытие последних. В этом смысле эйдосы независимы от сознания человека и не нуждаются в конституировании посредством сознания, в отличие от обыкновенных понятий.

Елена Ровенко, Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон, 2015

Реляционная концепция трактует пространство как специфические отношения между объектами. Согласно ей, пространство не обладает самостоятельным существованием, оно есть лишь особая характеристика материальных явлений. В этой концепции исчезновение мира вещей привело бы к исчезновению пространства. Ее истоки также лежат в античной философии: Аристотель, например, развивает концепцию пространства как места, которое занимает вещь по отношению к другим вещам. В Новое время реляционная концепция находит яркое воплощение в философии немецкого философа, математика, физика, языковеда Готфрида Вильгельма Лейбница (1646–1716), который неоднократно подчеркивал, что пространство есть порядок существования вещей и что «без материи нет и пространства». И, наконец, свою физическую конкретизацию эти взгляды получили в известной теории относительности физика-теоретика Альберта Эйнштейна (1879–1955), в соответствии с которой пространственные характеристики определяются спецификой материальных объектов (прежде всего, их массой и скоростью движения). Согласно теории относительности, при увеличении относительной скорости движения системы отсчета пространственные интервалы сокращаются, а временные растягиваются. Подчеркнем также, что в современной науке преобладает реляционная трактовка пространства.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Из всех более сложных структур мира действительности именно триада оказывается определяющей качественное состояние любого явления. Древние греки, размышляя над этим, приводили примитивный, но показательный пример: одно зерно еще не кучка зерна, два – тоже, ну а три уже можно назвать качественно новым явлением. В этом простом суждении как раз обнаруживается определяющая роль «трех» в процессе качественного преобразования идеально-материального мира. Неслучайно наличие универсальной семантической формулы триады является причиной ее проявления и во всех основополагающих открытиях науки, в гениальных произведениях искусства, и жизнеспособных религиях мира. В физике еще в 1917 году нидерландский ученый, один из известных исследователей квантовой теории и теории относительности П. Эренфест отмечал, что трехмерность обладает определенными преимуществами, так как при меньшей размерности не могут возникать сложные структуры, а при большей не могут существовать устойчивые атомы и планетные системы, ибо в многомерных моделях физических пространств дополнительные измерения оказываются свернутыми.[2]

Е. П. Борзова, Триадология, 2013

В познании a priori не существует никаких границ, просто каждая наука представляет нам упорядоченное по определенным, свойственным ей принципам селекции «положение вещей» и ступеней бытия предметов. Шелер отмечает: «От абсолютного предмета, вполне познаваемого в соответствии с его сущностью (здесь мы оставим в стороне вопрос, насколько адекватно познание абсолютных предметов) до предмета галлюцинации простирается обширная иерархия ступеней относительности наличного бытия предметов, которые принадлежат всем материальным предметным областям и разделены различными дистанциями»[228]. Предмет галлюцинации, например, относителен только к одному индивиду, и, пройдя все ступени адекватности, способен со всеми ступенями полноты присутствовать в настоящем. При этом со ступенями относительности предмета не имеют ничего общего такие характеристики, как истинность и ложность, ведь в пределах галлюцинаторного мира суждения галлюцинирующего всегда истинны.

О. А. Власова, Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы, 2010

Одним из наиболее важных достоинств голографии является ее способность помочь непосредственной перцептуальной интуиции относительно неделимой целостности – которая составляет самую сущность современного мировоззрения, возникшего в квантовой механике и теории относительности. Современные законы природы должны опираться прежде всего на эту неделимую целостность, в которой все включает в себя все остальное, как в случае голограммы, а не анализ отдельных частей, как в случае применения линз. Д. Бом пошел, вероятно, дальше других физиков, явно включив сознание в свои теоретические рассуждения. Фритьоф Капра счел теорию холодвижения Бома (Bohm, 1980) и философию природы Чу (Chew, 1968) наиболее глубокими и творческими подходами к реальности. Он указывает на их глубокое сходство и рассматривает возможность того, что в будущем они сольются во всеобъемлющую теорию физических явлений. Обе видят Вселенную как динамическую сеть взаимосвязей, обе выделяют роль порядка, обе задействуют матрицы для представления изменений и трансформаций и обе используют топологию для описания категорий порядка. Трудно вообразить, каким образом идеи Бома относительно сознания, мышления и восприятия могли бы сочетаться с традиционными механистическими подходами к нейропсихологии и психологии. Однако некоторые недавние революционные достижения в исследованиях мозга существенно изменили ситуацию. Нейрохирург Карл Прибрам (Pribram, 1971, 1976, 1977, 1981) развил оригинальную модель мозга, которая постулирует, что некоторые важные аспекты его функций основаны на голографических принципах.

Станислав Гроф, За пределами мозга. Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии, 1985

В этом смысле дисконтинуальность, прерывистость, является для Гурвича характерной чертой времени в обществе, здесь заметно сходство с философской теорией другого современника Гурвича – А. Н. Уайтхеда[571], с которой мыслитель, однако, знаком не был. В качестве примера из современных ему концепций естествознания Гурвич приводил теорию относительности Эйнштейна, где предполагалась зависимость физического времени от восприятия познающего субъекта. Из этого тезиса логично вытекало предположение об относительности самого восприятия и его форм. А с учетом диалектики обратной перспективы мыслитель приходил к еще одному доказательству множественности социального времени, связность и единство которого в любом обществе оказываются лишь относительными[572].

М. В. Антонов, Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича, 2013

Иная точка зрения на соотношение объективного и субъективного начал в системном подходе в свое время была высказана Ю. Л. Егоровым и М. Х. Хасановым. Отмечая, что системность является объективным свойством реально существующего объекта или процесса и не порождается самим субъектом, его точкой зрения, элементы субъективности при рассмотрении объекта в качестве системы указанные авторы видели «в смысле относительности системного представления: в одном случае объект исследуется как система, в другом – как элемент более сложной системы. Именно этот субъективно-практический подход является главным при вычленении из бесконечного многообразия мира его фрагмента, представлении его в виде системы и “переводе” его в сферу познания».[9]

А. В. Кузьменко, Предмет трудового права России, 2005

Поскольку многие характеристики объекта, как было обнаружено, выявляются только благодаря применению познавательных средств, более того, варьируются в зависимости от видов последних, то неклассическая наука признала относительность обнаруживаемых свойств объекта к его взаимодействию с этими средствами, вследствие чего ярко обнаружилась новая черта познания – допустимость, правомерность и равноправие различных концептуальных описаний и объяснений объекта. Т.о., неклассической наукой была выявлена активность субъекта познания, его влияние на приобретаемые наукой знания, следовательно, невозможность существования чисто объективного (по)знания.

Я. С. Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

Значение математических методов в теории организации стало особенно наглядным в последние годы, когда были обнаружены удивительные свойства «универсальности» систем различной природы, испытавших многократные бифуркации. Изученные сначала на относительно простых явлениях, таких, например, как отображение отрезка в себя, они, как оказалось, свойственны и процессам неизмеримо более сложной природы9. Конечно, бессмысленно говорить об организации, не называя ее материального носителя. Но ведь похожая ситуация возникла и после открытия общей теории относительности. Теперь трудно оспаривать, что пространство вне времени, вне связи с распределением вещества и изучения и характером их движения есть некая фикция, некая абстракция. Но это вовсе не означает, что нельзя изучать свойства и особенности того же пространства, той же организации самих по себе. Изучение таких абстракций чрезвычайно важно для науки и составляет основу целого ряда теоретических дисциплин (и не только теоретических!). Теоретическая наука в отличие от эмпирии всегда имеет дело с идеализациями реальных объектов. И не только наука. Ведь изучаем же мы законы архитектуры, не вдаваясь особенно в изучение физических свойств тех материалов, из которых построены те или другие шедевры зодчества, и изучаем их архитектурные формы, мало беспокоясь о том, как используются здания.

Н. Н. Моисеев, Алгоритмы развития, 1987

Ясно, что сформулированная выше установка предполагает различные степени реализации тех принципов, которые заложены в ее идее. Иными словами, мы сталкиваемся с различными уровнями и степенями рационализации деятельности. обуславливаемыми тем, какие слои ментальных предпосылок последней и в какой степени становятся предметом рефлексивного контроля в результате их объективирующего моделирования в сознательно контролируемых и артикулируемых «идеальных планах» деятельности. Несомненной ограниченностью классического рационализма являлось как раз это непонимание сложности процесса рационализации, упрощенное представление о достижимости прозрачности собственного менталитета для рефлексирующего самосознания. Современный самокритичный рационализм непременно должен исходить из относительности подобного самоконтроля. В реальной жизни рациональность в смысле осознанного поиска адекватной позиции по отношению к действительности не осуществляется в чистом виде, она всегда охватывает какие-то отдельные стороны нашего мироотношения, переплетаясь с внерациональными его формами.

В. С. Швырев, Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность, -1

Следуя Тихомирову, наличие у человека духовной способности, полагающей его возвышение над собственной психофизиологической деятельностью в познании абсолютного бытия, формирует духовную жизнь человека, которая контрастирует с относительным характером его социальной жизни. Познавая в своем духовном акте абсолютное бытие и, следовательно, ощущая его неизменное превосходство над собственным психосоциальным творчеством, человек не способен обнаружить в социальной жизни абсолютного безусловного авторитета, что санкционирует неминуемую релятивизацию всякого социального порядка, его изначальную относительность в глазах порождающего его человеческого существа и, как следствие, невозможность совершенного, гармонического устроения человеческой социальной жизни. Являясь единственным организующим началом социальной реальности, человек сам выступает ограничивающим моментом общественной стабильности, поскольку непосредственное подчинение человека человеку вне сверхчеловеческой, абсолютной апробации немыслимо без непрерывной борьбы, выявляющей силу одних и слабость других, ведущей к господству условной, договорной власти в виде юридической правовой системы, отражающей природное равенство всех людей и чрезвычайную подвижность, неустойчивость неравенства их способностей, поддерживаемого исключительно средствами принуждения, применение которых превращает социальную жизнь в цепь непрестанных конфликтов.

С. В. Посадский, Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания, 2009

Таким образом, интенциональность и субстанциональность образуют диалектическую дихотомию «метафизических» начал, тем самым выявляя относительность принципа дуализма. На квантовом уровне это дуализм/ единство волны и частицы[45], на биологическом – столь же относительный дуализм гена-вещества и гена-поля[46]. В дальнейшем мы увидим, что все эти, казалось бы, совершенно отвлечённые и далёкие от гуманитарных вопросов умопостроения имеют – в силу универсальности законов сущего – самое непосредственное отношение к морфологии культуры.

А. А. Пелипенко, Избранные работы по теории культуры, 2014

Возникли новые условия, новые принципы, показавшие, что наступил относительно новый период развития науки – постнеклассический. Среди таких принципов следует отметь «принцип дополнительности», разрушающий классическую идею однозначного соответствия мысли о реальности (ее отражения) с ней самой; этот принцип отражает также относительность характера представлений об объекте природы, обусловленную сложным соотношением параметров инструментов, с помощью которых осуществляется изучение этого объекта.

С. С. Антюшин, История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей, 2013

Такой подход соответствует постнеклассическим представлениям об относительности (и в предельном случае – даже необязательности) любых определений. Современная наука, в том числе та, в фундаментальности которой никто не сомневается, изобилует примерами интенсиональных определений, явно не отличающихся ясностью и однозначностью. Примером может служить определение такого фундаментального понятия, как энергия. В словаре С. И. Ожегова она определяется как «одно из основных свойств материи – мера ее движения, а также способность производить работу» (Ожегов, 1988, с. 742). Хотя определение энергии имеет функциональный описательный характер, энергетика интенсивно развивается и играет огромную роль в поступательном развитии человечества.

В. В. Знаков, Психология понимания мира человека, 2016

Подобную попытку мыслить существование как полностью лишенное субстанции (понимаемой либо в горизонте трансценденции, либо в горизонте тотальности, т. е. имманентизированной трансценденции) мы находим у Ф. Ницше. Речь идет именно о попытке или об эксперименте, поскольку ницшевское учение вообще не представляет собой организованной и завершенной системы, и в нем апробируются различные мыслительные ходы, исходящие из различных горизонтов философствования. В постструктурализме перспектива трансгрессии становится основным способом осуществления философствования. Существование предстает здесь как ветвящаяся множественность гетерогенных перспектив, не предполагающая никакого основания, никакой субстанции. Однако важнейшим моментом в таком философствовании является осознание опасности превращения трансгрессии в доминирующую перспективу. Необходимо, чтобы трансгрессия оставалась именно одной из перспектив. Хотя наше философское мышление, равно как и существование, не может не исходить из той или иной перспективы бытия и смысла, необходимо отдавать себе отчет в перспективном характере этого мышления и существования и допускать возможность иных конфигураций бытийно-смысловой определенности, исходящих из иных перспектив. Такой подход мы называем философией бытийно-смыслового перспективизма.[88] Данный подход не ставит во главу угла ни трансгрессию, ни трансценденцию, ни тотальность, но рассматривает все их как равно возможные и допустимые перспективы. Приходя к осознанию перспективности нашего бытия, мы вместе с тем приходим и к пониманию, что оно должно быть перспективным: «перспективизм есть истина относительности (а не относительность истины)».[89] Философия бытийно-смыслового перспективизма стремится разными путями нейтрализовать отдельные перспективы в их притязании на абсолютную значимость. Но эта нейтрализация осуществляется только посредством раскрытия других бытийно-смысловых перспектив: метаперспективы трансценденции или тотальности, или перспективы трансгрессии.

В. Т. Фаритов, Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений), 2017

Элементы научного знания, как правило, характеризуются длительным жизненным циклом. Чаще наблюдается модификация парадигм, концепций, идей и моделей действительности, чем их полное опровержение и изъятие. Так, теория относительности не вытеснила из науки законы движения, открытые И. Ньютоном, а лишь ограничила область их применения, но они до настоящего времени используются при расчете траекторий движения планет, космических кораблей и спутников. А, к примеру, античные представления об атомах как элементарных частях материи сохранялись на протяжении многих столетий и получили свое дальнейшее научное развитие и глубокое изучение лишь в XX в. Процесс познания в целом имеет накопительный характер: можно сказать, что сохранение является атрибутом как окружающего мира, так и самого процесса познания[46].

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Помимо того, что оба означенных подхода противоречат моему видению реальных фактов бытия мироздания, и это, в конце концов, основное, я полагаю, что только признание абсолютного доминирования восходящих тенденций в развитии бытия, при относительности и соподчиненности им нисходящих процессов, утверждает его цель, смысл и ценность. Придавая осмысленность человеческому существованию и преобразующей деятельности человека, в познавательном плане подобный подход не только подчеркивает значение философского познания действительности, но придает ему подлинно эвристическое и, что, может быть, более существенно для человека, нравственное значение, что я, отчасти, пытаюсь обосновать своей работой9.

А. А. Вальков, Философское постижение идеи нации, 2014

Важно отметить, что Карнап, в сущности, заменяет вопрос об отношении между языком и реальностью вопросом об отношении между языком и «проецируемой» этим языком онтологией. Как уже было сказано, каждый языковой каркас содержит правила, определяющие, что считать реальным или существующим, и тем самым постулирует существование определенных объектов. Совокупность постулируемых таким образом объектов составляет онтологию данного языкового каркаса. Вопрос о внеязыковой реальности выносится, стало быть, за «скобки» философского рассмотрения. Отсюда можно сделать вывод, что реальность вне всех языковых каркасов превращается в «ноуменальный» мир, о котором мы ничего не можем знать и который поэтому становится бесполезным «допущением». Вместе с тем Карнап отказывается от идеи «универсального» языка и логики, пронизывающей собой всё и вся. Языковых каркасов может быть сколько угодно много, и каждый, в соответствии с принятыми в нем логическими правилами, задает свою собственную онтологию. Мы свободны в нашем выборе языковых каркасов, и эта свобода означает конвенциональность языка и относительность онтологии. Немаловажно и то, что языковой каркас трактуется Карнапом как что-то такое, что мы можем сознательно конструировать, что может служить предметом «лингвистической инженерии». Это означает, что рассмотрение языка и проецируемой им онтологии переносится в контекст создания специальных искусственных языков и их исследования в рамках логической семантики.

Л. Б. Макеева, Язык, онтология и реализм, 2011

Общекультурная обусловленность стиля мышления делает особенно отчетливой роль философии в его формировании и эволюции. С одной стороны, в механизм любого знания включены, вплетены стихийно складывающиеся «философемы» (А. Койре) – универсальные духовно-мыслительные формы, совокупность общих представлений, принципов, предугаданных закономерностей. Помимо этого, поскольку философия – это рефлексия над всей культурой, именно через нее идет осмысление, обоснование и дальнейшее развитие универсалий культуры. Более того, она оказывается способной и к выработке новых категориальных моделей мира – благодаря выявлению ведущих тенденций культуры. Анализируя основания культуры и устанавливая содержательно-логические связи между ее категориями, философия превращает их в своеобразные идеальные объекты, открывая возможность для «внутреннего теоретического движения» (В.С. Степин) в поле уже не специально-научного, а философского характера проблем, с прогнозированием и формированием новых категориальных структур, еще не сложившихся и лишь предстоящих в науке. Так бывало не только в тот период, когда натурфилософские построения восполняли недостаточную разработанность теоретического аппарата естествознания (скажем, у Аристотеля или Николая Кузанского). Через пересмотр философских оснований физики, философский анализ и переосмысление фундаментальных понятий (пространства, времени, материи) шло создание теории относительности и квантовой механики, современных космологических теорий и теорий элементарных частиц.

В. Г. Торосян, Концепции современного естествознания, -1

Разумеется, речь не идет о том, чтобы выдвигать какие-либо запреты или апологетически превозносить философию только ради ее превознесения; напротив, предлагается выстраивать собственные размышления и рассуждения максимально последовательно и рефлексивно адекватно, то есть отслеживая их самоприменимость как минимум на следующем метауровне и учитывая неустранимые перформативные эффекты, неизбежно производимые самим актом выполняемого в той или иной контекстуальной среде утверждения. Ведь даже концептуальный отказ от философии неизбежно совершается средствами самой философии, а потенциальный отказ от культуры – средствами самой культуры; поскольку прямолинейный ход мысли тут не приводит к ожидаемому результату, постольку представляется принципиально важным не игнорировать соответствующую связность. Конечно, обратить внимание на такого рода неизбежную связность имеет смысл совсем не для того, чтобы превратить ее в новый абсолют взамен прежних (это ненужно, да и вряд ли выполнимо), а затем, чтобы попытаться обнаружить – отсутствие абсолюта вовсе не должно автоматически означать (насколько бы очевидным это кому бы то ни было ни казалось – из перспективы опять-таки классической бинарной оппозиции) подавляющего господства субъективизма и разгула вседозволенности или наступления полного хаоса. Ведь появление новых геометрий Лобачевского и Римана хотя и подорвало монополию единственной и несравненной Геометрии Евклида, но никоим образом не ликвидировало доказательность теорем, пусть даже и разных в различных аксиоматических системах. А создание Эйнштейном теории относительности хотя и устранило абсолютный характер системы отсчета, который предполагался в классической механике Ньютона, однако не уничтожило системы отсчета как таковые.

В. Ю. Кузнецов, Взаимосвязь единства мира и единства культуры, 2013

Наличие трех объектов сознания, которые может «наблюдать» со своей позиции внутри ЭСС человек третьего уровня развития, наделяют его максимальной нейтральностью, мудростью, полнотой. Человек третьего уровня склонен к философскому отношению к проблемам. Он избегает конфликтов и противостояний, предпочитая им поиск продуктивных компромиссов. Несмотря на различие взглядов и расхождений по различного рода практическим вопросам, взаимодействие, в рамках которого носитель сознания третьего уровня принимает себя и других такими как они есть – без оценки и осуждения – позволяет ему принимать рационально доказуемые системы убеждений без когнитивного диссонанса. Стремление к гармонии, балансу противодействующих сил в каждом проявлении реальности, осознание относительности добра и зла в каждом из событий и поступков – это существенный шаг к пониманию целостности мира. Если на втором уровне развития человек приходил к идее космополитизма, то теперь, будучи в состоянии реализовать полноту бытия, человеку ставятся доступна идея, о том, что бытие едино. Так может быть преодолена привычная для нашей культуры дихотомия субъект – объект, порожденная сознанием первого уровня. Как следствие формируется высшая способность понимать себя через других. Гедонистические поведенческие импульсы подавляются в пользу группы, обеспечивая коллективистское поведение. Так когнитивная эволюция наделяет человека возможностью реализовывать коллективные способности и выживать в форме сверх организма.

Д. В. Михалевский, Пространство и Бытие. Сборник статей, 2017

В отличие от могущих быть совершенно безличными, т. е. не опосредованными вниманием друг к другу как к индивидуальности, функц. – ролевых отношений, отношения, складывающиеся в ситуации межличностного контакта, сфокусированы прежде всего на личности партнера по О. Это предполагает поддержание и развитие взаимного интереса к мотивации и целям взаимодействия, степени взаимного понимания друг друга как уникальных индивидов и партнеров по О. При этом наиболее высокой формой межличностного О. является непосредственность, естественность, искренность и доверительность таких отношений, независимость ни от каких др. факторов и интересов, того внимания, к-рое общающиеся уделяют и проявляют в отношении друг друга. Вместе с тем необходимо учитывать и относительность оппозиции ролевого и межличностного О. Несмотря на обозначенные выше качественные различия рассматриваемых типов О., они при опр. условиях могут находиться в отношениях не альтернативности, а взаимодействия, согласованности взаимодополнения и усиления друг друга. Так, наиболее высокой и продуктивной формой функц. – ролевых отношений в отличие от их безличной модификации являются личностно-опосредованные деловые отношения. Равно как и наоборот, межличностные по своей природе отношения могут только выиграть, когда они дополняются общностью и деловых интересов, и соответствующего этому О.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Изучение процесса детерминации преступности предполагает учет относительности, условности деления явлений и процессов на причины и условия. Многие из них в отдельных случаях выступают как причина, в других как условие преступности. В то же время общим для всех детерминантов преступности является то, что в их основе всегда лежат объективные социальные противоречия.

В. Д. Малков, Криминология. Вопросы и ответы, 2006

«причины и начала, которые они указывают, пригодны к тому, чтобы восходить и к высшим областям сущего» (Метафизика, 990 а5). Но он подчеркнул: важны не числа как таковые, а их отношения. Успехи науки во многом обусловлены тем, что в ее базовых уравнениях производные суть отношения. Не случайно и то, что созданная в XX веке величайшая доктрина Универсума получила название теории относительности. К сожалению, теория отношений перешла из XX в XXI век, можно сказать, в зачаточном состоянии. И в том одна из причин глубокого кризиса науки в целом.

Коллектив авторов, Инновационная сложность, 2015

Вернемся к философским основаниям науки как ко второму составному элементу метатеории. «…философские основания науки – это особый промежуточный между философией и наукой род знания, который не является ни чисто философским, ни чисто научным. Философские основания науки суть гетерогенные по структуре высказывания, включающие в свой состав понятия и термины как философские, так и научные… Приведем примеры философских оснований науки: «Пространство и время классической механики субстанциональны»; «Числа – сущность вещей»; «Числа существуют объективно»; «Однозначные законы детерминистичны»; «Вероятностные законы индетермистичны»; «Пространство и время теории относительности атрибутивно и относительно»; «Аксиомы евклидовой геометрии интуитивно очевидны»; «Распределение энергии квантами – свидетельство дискретной структуры мира» и т. д. и т. п.» [1, 158-159]. Рассуждать о философских основах науки, не указав различия между философией и наукой, между философскими и научными знаниями бессмысленно. Если же считать главным содержанием философии теорию познания (гносеологию), то высказывания «Числа – сущность вещей» и «Числа существуют объективно» относятся к идеалистической теории познания, никакого отношения к научному знанию они не имеют и поэтому быть основаниями научного знания не могут. Высказывания «Пространство и время классической механики субстанциональны» и «Пространство и время теории относительности атрибутивно и относительно» относятся к физике, а не к теории познания и быть основаниями самих себя не могут. Утверждения «Однозначные законы детерминистичны», «Вероятностные законы индетермистичны» относятся к логике и являются логическими, а не философским обоснованиями. По поводу утверждения «Аксиомы евклидовой геометрии интуитивно очевидны» можно сказать только то, что аксиомы всех теорий принимаются без доказательства, то есть без какого-либо обоснования. Неопределенность понятий «научное знание» и «философия» привела авторов [1], мягко говоря, к смешению понятий.

Л. С. Якунин, Философские вопросы науковедения, 2017

Наконец, третий тип, нечто компромиссное, среднее – буддизм, этот «троянский конь» индивидуализма в восточной цитадели. С одной стороны, его метафизика также основана на принципе «интеллектуальной субстанциальности», хотя и «вывернутой наизнанку». Здесь всеобщим оказывается не «бытие как таковое», а «пустота», «небытие как таковое», «всеобщая относительность и изменчивость». Однако, коль скоро «пустота» тотальна и к тому же конфигурирует вселенную, она также не может не быть признана фундирующей сущее «субстанцией». С другой стороны, в буддизме есть отчетливые субъективизирующие моменты. Первое – это роль личности самого Будды, который хотя и не отождествлял себя с богом, однако посредством сакрализации в священной традиции и писаниях своих личностно обретенных истин и правил ввел свою личность в фокус религиозного опыта. Второе – господствующий метафизический настрой восточной мысли: слиянность с предельной реальностью, сущей все же «вне» индивидуального сознания, путем трансцендирования этого «вне» через аннигиляцию границ субъективности и превращение в подлинную объективность. Будда же ориентирует на выключение из этого мира-пустоты, мира-иллюзии. Стать Буддой доступно каждому. Состояние Будды – состояние трансцендирования мира через трансформации индивидуального сознания. Здесь индивидуальное «я» трансцендирует пределы, и «внутри» и «вне», через аннигиляцию границ и «мира», и «этой-вот» субъективности – в итоге растворение в «чистой субъективности», которая оказывается индивидуальным открытием и изобретением.

В. И. Красиков, Озарение трансценденцией, 2014

Общенаучные методологические рефлексии важны для современной психологии потому, что в зависимости от конфигурации жизненного мира (сочетаний культурно-психологического времени и социального пространства) по-разному работают психологические законы и периодизации – назовем это принципом относительности в психологии развития. Так, например, если мы обратимся к модели развития идентичности подростков из средних и малых городов, то там находят применение и подтверждение психологические законы и концепции так называемой неклассической психологии (идеи Л. С. Выготского, Д. Б. Эльконина и др.). Однако если мы имеем дело с жизненным миром детей и подростков из мегаполисов, то требуется не только ревизия известных законов развития, но и новые исследовательские стратегии, возникающие вместе со становлением постнеклассической психологии (см.: Хузеева, 2013). «Практически все современные психологи развития соглашаются, что когнитивное развитие не слишком соответствует общим стадиям, как когда-то думал Пиаже и его современники. Однако нет согласия в том, насколько универсальным или специализированным является развитие» (Флейвелл, 2012, с. 153).

Коллектив авторов, Принцип развития в современной психологии, 2016

(3) Релятивизм. Зависимость знания от концептуальной схемы приводит к множественности картин мира. Разнообразие языков, культур, парадигм общения порождает, с одной стороны, разнообразие онтологий, а с другой – плюрализм принципов поведения. Важнейшим шагом в этом направлении следует считать гипотезу лингвистической относительности, предложенную Сепиром, а также концепцию онтологической относительности Куайна. Немаловажно, что плюрализм норм коммуникации коррелятивен плюрализму в сфере морали.

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

В конце XIX – начале XX в. происходит третья научная революция, результатом которой стало возникновение неклассического типа научной рациональности. На его формирование в значительной степени повлияли революционные естественнонаучные открытия. К наиболее значимым открытиям можно отнести такие, как делимость атома, обоснование квантовой теории и теории относительности – в физике; нестационарность Вселенной – в астрономии; выявление генетического кода – в биологии. Огромное значение для формирования новой научной картины мира имело также бурное развитие психологии, психоанализа и лингвистики.

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

Американское неогумбольдтианство (называемое также этнолингвистикой) сложилось независимо от гумбольдтианских традиций. Это ответвление неогумбольдтианства акцентирует проблему «язык и культура», обращается в исследовательской практике к контрастивному сопоставлению языков американских индейцев с языками «ср. – европейского стандарта». Гипотеза лингвистической относительности Сепира – Уорфа утверждает, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину Вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Согласно концепции относительности уровень счастья человека зависит скорее не от объективного благополучия, а от сравнительного субъективного положения по отношению к другим людям [118, с. 2]. Как отмечает Р. Веенховен [118, с. 2], при том, что на индивидуальном уровне каждый из нас улучшает свою жизненную ситуацию, чтобы стать счастливее, на обобщенном, коллективном уровне – люди все-таки нуждаются в наличии государства и ожидают от него гарантий юридической и социальной безопасности, экономического благополучия, для того чтобы максимизировать собственный комфорт и сделать собственную жизнь более удовлетворительной.

М. В. Морев, Удовлетворенность жизнью и уровень счастья: взгляд социолога, 2016

Наряду с этим встречается также мнение, что синергетика – это новая научная парадигма, которая способна породить революцию более глубокую и масштабную, чем научная революция начала XX в., начавшаяся с теории относительности и квантовой механики [Князева, Курдюмов 1992, с. 320]. Прогнозируется даже формирование так называемой «философии самоорганизации», в которой понятийный аппарат синергетики – источник рождения новых образов и представлений, нацеленных на осмысление бытия человека в структуре самоорганизации универсума [Аршинов, Свирский 1993].

Коллектив авторов, Методологические проблемы социально-гуманитарных наук, 2013

Но все ли совершенное прекрасно? «Нет» – категорично заявляли оппоненты «природников» – «общественники», приводя убедительные аргументы, во многом повторяющие доводы Н. Чернышевского против концепции Г. Гегеля. Они утверждали общественный характер эстетических свойств, а значит их социокультурную относительность (5; 11; 13; 25; 58).

И. В. Малышев, Золотой век советской эстетики, 2007