Отклонение (музыка)

Отклоне́ние (нем. Ausweichung, англ. transition) в системе гармонической тональности — кратковременный переход из одной тональности в другую. Как правило, отклонение совершается путём введения побочных тональных функций (доминанты, реже субдоминанты) к какому-либо аккорду, который в гармонической логике целого трактуется (и воспринимается слухом) как местная тоника.

Отклонение трудно отличить от модуляции при увеличении формального масштаба раздела, представляющего субсистему основного тонального лада, особенно если в этой субсистеме тональные функции развёрнуты с той же степенью широты и детализации, как и в основной тональности музыкальной пьесы.

На русском языке термин «отклонение» утвердился в конце XIX в. В частности, отклонение от модуляции отличает Н. А. Римский-Корсаков в своём знаменитом «Практическом учебнике гармонии»:

Отклонением зовется такая модуляция, в которой последующий строй только слегка затрагивается, выражаясь иногда лишь в одном аккорде, и вновь покидается для возвращения в первоначальный или для нового отклонения в один из близких строев.

Большую роль в становлении понятия отклонения сыграли переводы с немецкого учебников по гармонии и «Музыкального словаря» Гуго Римана.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Данная идея Р. Барта развивается далее Ж. Женеттом, определяющим поэтический язык по отношению к литературному языку как «отклонение от нормы», а поэтику – как «стилистику жанра, которая изучает и оценивает отклонения от нормы, характерные не для индивида, но для целого языкового жанра, то есть именно то, что Барт предложил назвать письмом» [Женетт 1998: 142]. Тут же онуточняет, что в виду имеется не столько отступление от правила, сколько нарушение его: «<…> поэзия не отступает от прозаического кода как некая вольная вариация тематической константы, она взламывает и попирает этот код, будучи его полной противоположностью <…> В этом смысле поэтическое отклонение <…> – это абсолютное отклонение» [Там же].

В. В. Фещенко, Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

Анализ отношений звука и изображения во множестве отечественных кинофильмов дал нам аргументы для распределения их по основным типам: рефлексивный, игровой, остраненный[75]. Нетрудно заметить, что эти названия отражают степень и характер вовлеченности автора в отношения звука и изображения. Также необходимо отметить, что в произведении киноискусства, существующем в живом (само)движении и (само)развитии во времени, редко можно увидеть идеальное воплощение какого-либо из предложенных типов аудиовизуального решения (так же, как редко встречается чистое воплощение какого-либо жанра). Однако можно говорить о преобладающем типе такого решения, внутри которого возможны проявления характерных особенностей, соединений, отклонений или «выпадений» в другое аудиовизуальное отношение. В таких случаях мы можем говорить о подтипах (например, рефлексивно-трансцендентальном) или смешанных (например, рефлексивно-игровом) типах аудиовизуальных решений (на первом месте в этих союзных определениях по умолчанию будет подразумеваться преобладающий тип).

Юлия Михеева, Эстетика звука в советском и постсоветском кинематографе, 2016

На каждом этапе своего развития этот промежуточный язык стремится к системности и строится по законам системы, представляя собой некую совокупность взаимосвязанных элементов, осуществляющих функцию, свойственную языку: служить средством хранения и передачи информации. В каждый период своего развития промежуточная языковая система индивида позволяет ему участвовать в большей или меньшей степени в коммуникации, понимать (в полном или неполном объеме) речь носителей данного языка, а также выражать некие важные для него смыслы доступными ему вербальными и невербальными средствами, как заимствованными из речевого инпута, так в особых случаях и изобретенными самостоятельно. Эти изобретенные средства приобретают характер знаков только при условии, если они поддерживаются (воспринимаются, верно интерпретируются) партнерами по коммуникации. В таком качестве могут выступать жесты, измененные в звуковом и грамматическом отношении слова конвенционального языка или самостоятельно построенные слова по существующим (а в некоторых, редчайших, случаях – и самостоятельно изобретенным) словообразовательным моделям. Отклонения от нормы могут заключаться и в конструировании необычных словосочетаний, несуществующих сочетаний предлогов с падежом. Все эти изменения, которые относятся к сфере лингвокреативности, при построении вторичной языковой системы в значительной степени различаются, о чем речь пойдет дальше. Здесь только заметим: утверждение, что инофоны совершают те же ошибки, что и дети, верно лишь отчасти, хотя данное мнение и является чрезвычайно распространенным.

Стелла Наумовна Цейтлин, Освоение языка ребенком в ситуации двуязычия, 2014

Позиция современных исследователей в отношении моторной теории характеризуется целым рядом критических высказываний. Одни ограничиваются признанием слабых сторон и предпринимают попытки новых экспериментальных доказательств, стремясь разрешить спорные вопросы. Так, в работах Г. В. Лосика (2004) говорится о естественном обучении младенца восприятию акустически нестабильной речи. В основу данной теории была положена гипотеза о том, что константность восприятия речевого сигнала обеспечивается функционированием в слуховой системе человека механизма, включающего в себя перцептивные действия, с помощью которых в воспринимаемом речевом сигнале слуховая система декодирует информацию о вариативности его произнесения. На ранних стадиях онтогенеза в слухоречевую систему человека поступают сведения о способах искажения и нормализации речевого сигнала. Согласно предложенной концепции, в слухоречевой системе формируются не только эталоны звучания речевых единиц, но и слуховая модель моторной системы, которая воспроизводит эти единицы, благодаря чему слушающий способен моделировать возможные отклонения и подстраивать воспринимаемую информацию под эталон [Лосик, 2000]. Другие исследователи полностью отвергают теорию моторного речевосприятия. Основные претензии авторов касаются того факта, что ребенок, не владеющий речью, не обладает моторными эталонами, следовательно, не может различать слышимую речь. Кроме того, вариативность моторных команд не может обеспечить надежность и прочность эталонов [Ушакова, 2004].

Г. В. Бабина, Структурно-слоговая организация речи дошкольников. Онтогенез и дизонтогенез, 2013

Что касается ассоциативного эксперимента, то его основное значение, по-видимому, заключается в возможности оценки не только количественной, но и качественной, в направленности на раскрытие содержательных, в том числе смысловых отношений, в которые включено тестируемое слово (понятие). В этом отношении ассоциативный эксперимент дает особенно характерные результаты при изучении речевых стереотипов. Другое возможное применение ассоциативного эксперимента, видимо, – межкультурные различия в осмыслении тождественных или близких по лингвистическому значению слов. Так, слово война вызывает у наших испытуемых резко эмоционально окрашенные ответы, в то время как, скажем, у американских студентов преобладают ответы не эмоционального, а рационального типа. Необходимо указать, однако, что успешное использование ассоциативных методик предполагает обращение к понятию ассоциативной нормы, отклонения от которой и являются показателями. Но таких источников, где давались бы нормативные сведения, мы пока на русском языке не имеем. Отсюда острая необходимость в создании ассоциативного словаря русского языка, работа над которым сейчас ведется в Научно-методическом центре русского языка при МГУ (Леонтьев А.А., 1969г; Словарь ассоциативных норм русского языка, 1970).

А. А. Леонтьев, Прикладная психолингвистика речевого общения и массовой коммуникации, 2011

Правополушарное мышление носит преимущественно синтезирующий, а не аналитический характер. Для него характерна параллельная, одновременная обработка больших массивов разнородной и разноуровневой информации, в том числе высокой неопределенности и сложности, в реальном масштабе времени. Оно стремится охватить в целостной образной картине все многообразие элементов и связей реальности, в том числе и тех, которые выглядят противоречивыми и взаимоисключающими, что создает многозначный контекст. Для правополушарного мышления характерен индуктивный стиль, внимание к случаям, а не правилам, к отклонениям от схемы, к непредсказуемости. Оно работает преимущественно на материале, нагруженном образными представлениями, больше связано с интуицией и творчеством (там же).

Сборник статей, Феномен и категория зрелости в психологии, 2007

Риторика традиционно противопоставляется поэтике, грамматике и стилистике. Считается, что поэтика и риторика отталкиваются от разного эмпирического материала текстов, а поэтому они сильно различаются. Сводить риторику к какому-либо частному виду речи: о раторике, гомилетике, научной прозе нельзя, так как это тоже разновидности художественной или разговорной речи. Отсюда можно определить поэтику как частную риторику художественной речи, специфической особенностью которой является минесис. Отношение риторики к грамматике имеет совершенно иной характер. Принципом грамматики является выделение и описание тех элементов речи, которые достаточно регулярно и по определенным правилам воспроизводятся в разных по авторству и аудитории речевых условиях без учета того, кем, когда, для кого, на какую тему и каким образом было создано высказывание. Грамматика служит для создания возможности построить любое высказывание, чтобы оно было адекватно принято носителем данного языка, т. е. совершить речевое действие независимо от его замысла и назначения. Это свойство грамматики как отдельной категории лингвистики обычно обосновывается тем, что каждый из говорящих является одновременно и слушающим, т. е. тем, что речь обратима и едина в создании и восприятии. Это допущение лингвистики является источником построения ее категорий, таких как синхрония – диахрония, язык человека – язык общества, норма – отклонения от нормы. Для пояснения своих категорий лингвистики прибегают к образу шифровки и дешифровки, кода и сообщений.

В. С. Пронин, Риторика. Шпаргалка, 2009

Например, головная боль у одного и того же человека в одном и том же контексте бывает разной в разные моменты жизни, различаясь по характеру, силе и причинам, ее вызвавшим; воздействуя на нее как указано выше (с учетом принципа усиления), мы получим особое, изначально заданное для этого контекста состояние комфорта и силы, причем это состояние не зависит от характера и интенсивности исходного симптома. Другими словами, существует эталонное для данного контекста состояние, а все отличающиеся от него состояния являются отклонениями от «индивидуальной нормы».

М. Я. Пальчик, Квантовая модель эволюции личности, 2014

Текущая позиция взора в значительной степени определяется конфигурацией объекта восприятия и его расположением в поле зрения. Целевые и фоновые стимулы визуально объединяются в фигуры, имеющие собственный «центр тяжести». Воздействие стимулов на параметры саккад асимметрично: чаще всего амплитуда первой саккады меньше расстояния до цели, а фиксационный поворот как целое включает несколько саккад, прерывающихся короткими фиксациями; с увеличением расстояния до цели количество дополнительных саккад возрастает. Субъективно систематическое отклонение взора от предмета восприятия, как и наличие сложных по структуре поворотов глаз, наблюдателями не замечаются. Расположение предмета восприятия в зрительном поле, его значимость для наблюдателя, а также конфигурационный контекст оказывают влияние и на продолжительность латентного периода саккад.

Коллектив авторов, Айтрекинг в психологической науке и практике, 2015

В настоящей работе у детей группы риска (с последствиями перинатального поражения ЦНС) достоверно установлена более высокая частота встречаемости незрелости корковой ритмики при различного рода нарушениях формирования высших ВПФ и речи по сравнению с нормой развития. Показан также достоверный рост доли незрелого типа ЭЭГ в соответствии со степенью тяжести отклонений в развитии ВПФ и речи перинатального генеза. Более того, более высокий уровень незрелости корковой ритмики был выявлен и в каждой группе (у детей с последствиями перинатального поражения в дошкольном и младшем школьном возрасте) с низким уровнем эффективности традиционных методов коррекции с использованием арсенала современных медицинских и психолого-педагогических средств. На основании полученных данных для снижения выраженности проблем обучения для таких детей схему коррекции рекомендуется дополнить методом ТКМП.

Коллектив авторов, Микрополяризации у детей с нарушением психического развития или Как поднять планку ограниченных возможностей, 2011

Ответ на этот вопрос может быть различным в разных направлениях науки. Однако все они сходятся на том, что это – совокупность речевых (а вернее, не только речевых) актов, действий или реакций. Для лингвиста в них важна система средств выражения, для психолога – сам процесс речи, для патолога или коррекционного педагога (дефектолога) – возможные отклонения от нормального течения этого процесса. И каждый из этих специалистов строит свои системы моделей речевых актов, речевых действий или речевых реакций в зависимости не только от их объективных свойств, но и от точки зрения данной науки в данный момент. А эта точка зрения, в свою очередь, определяется как тем путем, который прошла наука при формировании своего предмета, так и теми конкретными задачами, которые стоят перед этой наукой в данный момент.

А. А. Леонтьев, Основы психолингвистики, 1997

Механизм ритмики (на примере суточной) пытались объяснить законом компенсации, согласно которому отклонение какой-либо функции воздействием того или иного фактора, уравновешивается противоположным по направлению отклонением, благодаря чему средние величины оказываются постоянными. За последние годы эта точка зрения получила новый импульс в математическом моделировании биоритмов методами нелинейной динамики: если показатель каждой последующей биологической реакции зависит от предыдущей, то при определенных функциональных отношениях это может стать причиной колебательного процесса в биосистеме. Таким образом, нелинейная динамика объясняет наличие ритмики без постулирования и генетического осциллятора, и без внешних синхронизирующих воздействий.

М. Ю. Трещалин, Энергетическая концепция жизни. Часть II. Биоритмы человека. Циклы природных катастроф, 2016

Неразработанность теории ИСС привела к тому, что на данный момент отсутствует единое и общепризнанное определение этого состояния. В зарубежной литературе по этой теме можно выделить два типа определений, условно обозначенных нами как определение через «паттерн» состояния и через «набор параметров», и два варианта операционализации этих определений – обращение к объективным и к субъективным показателям. Первый тип определения предполагает, что у человека существует некий паттерн, целостный образ внутренних самоощущений – паттерн так называемого обычного состояния сознания (ОСС). При значительном отклонении от него человек чувствует, что его состояние сознания изменилось. Определение через паттерн обычно носит «субъективный» характер: идентификация состояния сознания как измененного происходит на основе внутренних ощущений самого переживающего ИСС – данных его самонаблюдения. Приведем примеры подобных определений.

Коллектив авторов, Измененные состояния сознания. Хрестоматия, 2012

Если здоровье человека рассматривать как проявление гармонии, то в основе структур и функций, обеспечивающих его, должна быть заложена ЗП. Проблема нормы (здоровья) – одна из фундаментальных проблем медицины. Понятие нормы характеризует структуру и функционирование здорового организма. Математическое выражение гармонии и симметрии находит применение в методах оценки здоровья человека. Норма – высшая степень симметрии относительно отклонений, уменьшающих ее порядок. Норма – единство, а патология – множественность. В норме организм в течение длительного времени остается тождественным самому себе (Пирузян Л. А. [и др.], 1989). Мерилом здоровья (нормы) являются показатели, отражающие целостность структур и функций, соответствующие колебаниям факторов внешней среды (Малов Ю. С., 2007a; 2007b). Следует отметить, что К. С. Симонян (1971) впервые выдвинул идею применения закона ЗС в качестве принципа определения не просто нормы, а идеальной нормы. Понятие нормы немыслимо без понятия числа и меры. Иррациональное число 1,618 является показателем идеальной нормы. Сюда же можно отнести «золотые» числа 0,618 и 0,382.

Ю. С. Малов, Хроническая сердечная недостаточность (патогенез, клиника, диагностика, лечение), 2013

Специального внимания требует обсуждение проблемы соотношения возможных и невозможных миров в контексте соотношения возможности и действительности. Основная опасность провозглашения и использования идеи различных возможных (в том числе виртуальных) миров кроется в том, что дискуссия часто выводит за рамки, описываемые парой категорий «возможность-действительность». За дискуссиями о возможных мирах (и связанной с этим свободы как вседозволенности и всё-возможности), о виртуальной реальности в настоящее время слишком часто скрывается обоснование случайных и/или немассовидных отклонений, аномалий, заблуждений, культурных девиаций, деформирующих сущее, попытка обосновать их право на существование и даже на самостоятельность сущего и саморазвивающийся характер отдельных (в том числе социальных) организаций. Такие локальные псевдо-миры на волне доминирования концепции «свободы от» и стандартов постмодернизма получают идейное оправдание, превращаясь в основание разложения, деконструкции сущего, становятся основанием превращения действительного в невозможное, а невозможного – в действительное[123] (естественно, лишь на какое-то время, то есть на деле существуя лишь виртуально). Причем, в двух оттенках смысла такой невозможности – онтологическом: уничтожения и, соответственно, отсутствия возможности осуществления бытия, и экзистенциальном: невозможности как отсутствия возможности переносить, терпеть такую процедуру уничтожения бытия, психико-культурную, почти физиологическую боль невозможности, за которой следует установка на устранение такого несоответствия – либо посредством попыток трансформации такого бытия (массовые протесты), либо апатичной утратой интереса к бытию и унынием, которое равносильно согласию на дальнейшее уничтожение, либо уходом от бытия или из бытия.

Александр Селиванов, Развитие объектов. Наука управления будущим, 2016

К основным лексическим средствам рекламного текста относятся: 1) каламбур, 2) использование современного жаргона («Плазменный беспредел» – реклама телевизоров), 3) рифма, 4) анафора, 5) вопрос, 6) афоризмы, крылатые выражения, поговорки и пословицы, 7) синтаксический параллелизм (Рождены природой, рассчитаны наукой, сделаны мастером!), 8) повторы слов, 9) отклонение от нормативной орфографии (следование нормам дореволюционной орфографии, употребление прописных букв в начале, середине или конце наименования, сочетание латиницы с кириллицей), 10) использование окказионализмов, 11) персонификация (перенесение на неживой предмет свойств и функций живого лица, ср.: TEFA всегда заботится о вас!), 11) каламбур.

Т. И. Кобякова, Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

Все названные случаи «отклонений» библеизмов от первоисточника не опровергают необходимости и оправданности ориентации на общий для русской литературной нормы историко-этимологический (соответственно, источниковедческий) принцип, а лишь доказывают его динамичность и гибкость, его зависимость от общих тенденций развития русской языковой системы и от специфики конкретных языковых единиц, ставших объектом нормирования. Точное соотнесение описываемых в Словаре крылатых слов и выражений с первоисточником, таким образом, и становится для нашего материала главным способом кодификации этих единиц. Поскольку настоящий Словарь является нормативным и рекомендующим, исходные библеизмы описываются в нём с большей степенью регламентаций, чем в большинстве источников, на основе которых составлялся настоящий справочник. Вариантность и источниковедческие разночтения были в нём сведены до минимума.

В. М. Мокиенко, Библеизмы в современной русской речи. Как их правильно понимать и употреблять, 2017

Предлагаемый научно-методический подход предполагает, что использование средств музыки и их уникальных возможностей в системе ранней помощи будет подчинено задаче максимально возможного развития ребенка, преодоления уже имеющихся и предупреждения новых отклонений в развитии, вторичных по своей природе.

И. А. Выродова, Музыка в системе ранней помощи: новые педагогические технологии, 2012

Как уже говорилось выше, К. Лоренц319, опираясь на понятие «инстинкта самосохранения», показал, что животному существу полезно придерживаться последовательности действий, которая однажды оказалась успешной и безопасной. Когда же такой поведенческий стереотип сформирован, всякое отклонение от него сопровождается выраженной реакцией страха (или проявлением агрессии в отношении причин, вынудивших это животное изменить свой поведенческий стереотип). И эта негативная реакция, как свидетельствовал И.П. Павлов, «удерживает» животное в канве принятой прежде последовательности действий, требует поддержания нарушенного динамического стереотипа. И напротив, соблюдение животным данной последовательности действий вознаграждается, согласно К. Лоренцу, «ощущением удовольствия». Природу этого «стабилизатора» динамического стереотипа К. Лоренц объясняет действием «инстинкта самосохранения». Из всего этого следует, что динамический стереотип – есть способ приведения в исполнение тенденции выживания, что ясно и наглядно продемонстрировал К. Лоренц; причем последний уже без всяких оговорок указал на «страх» («элементарная эмоция», по И.П. Павлову, «главная эмоция» У. Кеннона) как на основную силу, обеспечивающую инстинкт самосохранения особи.

А. В. Курпатов, Руководство по системной поведенческой психотерапии, -1

При нормальном развитии этих форм общения каждая из них складывается в определенном возрасте: ситуативно-личностная в возрасте 2–6 месяцев, ситуативно-деловая – 6 месяцев – 3 года, внеситуативно-познавательная 3–5 лет, внеситуативно-личностная 5–7 лет. Но это лишь общая, усредненная возрастная последовательность. Если у ребенка наблюдаются значительные отклонения во временном развитии форм общения, то это свидетельствует о неправильном протекании этого процесса. (Е. О. Смирнова [161]).

В. И. Яшина, Овладение эмоционально-оценочной лексикой старшими дошкольниками, 2016

Специфические условия жизни детей в закрытых учреждениях часто обусловливают отставание в психическом развитии по ряду существенных параметров. Ряд авторов (10–13, 15, 16, 32, 34, 36, 48, 50, 52, 58–60, 65, 70) отмечают у детей своеобразное нарушение психических процессов, недоразвитие познавательной и речевой деятельности, отклонения в поведении.

М. А. Илюк, Логопедическая работа с дошкольниками в детском доме, 2008

Странный аттрактор представляет собой систему траекторий (состояний) системы, не повторяющихся по времени с абсолютной точностью, но имеющих некоторый «предсказуемый» коридор отклонений. Самый знаменитый странный аттрактор носит имя американского математика Эдварда Лоренца и своим видом напоминает бабочку.

Е. В. Николаева, Фракталы городской культуры, 2014

Значительные трудности в овладении навыками связной контекстной речи у детей с ОНР обусловлены недоразвитием основных компонентов языковой системы – фонетико-фонематического, лексического, грамматического, недостаточной сформированностью как произносительной, так и семантической (смысловой) сторон речи. Наличие у детей вторичных отклонений в развитии ведущих психических процессов (восприятия, внимания, памяти, воображения и др.) создает дополнительные затруднения в овладении связной монологической речью.

В. П. Глухов, Методика формирования связной речи детей дошкольного возраста с системным речевым недоразвитием, 2017

Здесь важно подчеркнуть, что вторичные (и третичные) отклонения в общей структуре нарушенного развития часто связаны с недостатками речевого развития. Так, вторичные нарушения, проявляющиеся в интеллектуальном развитии, могут наблюдаться, например, при дефектах слуха, речевых нарушениях.

В. П. Глухов, Практикум по психолингвистике, 2017