Жатва

Жатва — время уборки преимущественно хлебных растений (пшеницы, ржи, овса, ячменя и др.). Русские крестьяне чаще называли время уборки хлебов жнитвом. Время жатвы, или жнитва озимых хлебов, приходится на июль, самый жаркий обычно в году месяц. Быть целый день на солнцепёке в такую пору от зари до зари — работа в высшей степени тяжёлая, особенно при снимании хлеба серпом. Поэтому издавна время жатвы называлось народом не просто рабочей порой, как говорили о навозице (вывозке навоза на поля; пахоте под озимое), сенокосе и т. п., а страдой.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

29 августа отмечался третий, последний Спас – Хлебный. Это был последний праздник, завершающий сбор урожая и готовящий крестьян к зиме. На него гуляли по-особому, так как все дела закончились и трудящиеся крестьяне получали возможность отдохнуть от непосильных трудов. Этот Спас был концом года (по славянскому обычаю Новый год наступал в сентябре). Поэтому праздник Спаса был как Новый год. Хлебный Спас был приурочен к празднику величания Нерукотворного Образа Спасителя. До Спаса, как правило, крестьяне заканчивали жатву хлебов. На Спас принято было совершать крестные ходы на только что убранные поля и прямо там совершать молебны. Как правило, этот обряд совершался вечером. Священнослужители в сопровождении многочисленных крестьян приходили на поле и освящали землю в знак будущего урожая и в благодарность за урожай нынешний. В день Спаса было необходимо отнести зерно на мельницу и смолоть его. По обычаю в Хлебный Спас было обязательным присутствие на столе хлеба из новой муки. Так как на 29 августа приходилось окончание Успенского поста, праздновали Спас с особым размахом: на столах помимо обычных постных блюд появлялись мясные, а также блюда из сливочного масла, молока. И это не удивительно, ведь после долгого поста организм требует восполнить запасы жира и витаминов, поэтому такие праздники, как Спасы были необходимы постящимся для поддержания их сил.

Виолетта Хамидова, Исцеление постами, 2013

Иногда это влияние изображают как жалость зерна к покойнику: «Когда хоронят хозяина или хозяйку, шевелят и перемешивают зерно, чтобы оно не пугалось и чтобы жалость к хозяину не помешала ему расти» (Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства, М., 1971, с. 268–269). Аналогичную связь между зерном и умершими Л.Н. Виноградова зафиксировала в Псковской области: «Для восточнославянской традиции может быть отмечена связь душ умерших людей со злаковыми растениями. Зафиксированный в северных районах Псковщины обычай причитать по умершим «родителям» прямо в поле в период колошения зерновых подтверждает высказанное исследователями предположение о символическом соучастии или о присутствии душ умерших родственников на ржаной ниве. Ср. запрет заканчивать уборочные работы во время жатвы после захода солнца с характерной мотивировкой: «Чтобы умершим родителям гулять было весело» (Виноградова Л.Н. Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян, М., 2000, с. 97). В описанном П.В. Шейном белорусском похоронном обряде связь покойника с хлебом тоже выступает достаточно отчетливо: «Тело умершего кладут на лавку против дверей; при выносе тела из дому на гроб бросают зерна ржи, а на то место, где он стоял, кладут хлеб и соль. Это делается с тою целию, чтобы умерший оставил своих домашних с хлебом-солью и в подземельном мире всегда молил бы Бога, да благословит он довольством тот дом, где он окончил земное свое существование» (Шейн П.В. Белорусские народные песни, СПб., 1874, с. 370). Со своей стороны и русские народные загадки сравнивали посеянное зерно с похороненным, но воскресшим покойником, подчеркивая присущую ему великую силу жизни:

Михаил Серяков, Радигост и Сварог. Славянские боги, 2013

На казацкой украйне, где, можно сказать без гиперболы, расходуется больше пороху, чем семян, не труд нуждается в капитале, а капитал в труде. Жатвы много, делателей мало. Недостаток рабочих рук, даже для черного труда, слишком ощутителен. Огромные заготовления сена для зимнего корма худоб производятся, по большей части, прихожими косарями из губерний: Екатеринославской, Харьковской, Полтавской, Воронежской, Орловской, Курской, Тамбовской, Рязанской. Одного этого вооруженного косами народа находит на Черноморье не меньше 15 тысяч человек в лето. Косарь получает до одного рубля в день, когда работает поденно, и до 20 рублей от скирды, когда подряжается на урок, на скошение известного займища, «становится на скирды». В обоих случаях имеет он косу собственную, а продовольствие от хозяина. Тяжелый труд сенокошения под неблагоприятным небом обыкновенно сопровождается желчными лихорадками, – и не всякий из ретивых работников уносит домой в добром здоровье свой летний сторублевый заработок, воспетый поэтом-прасолом. В рыболовные заводы приходит или, как казаки, на известном им основании, выражаются, «забегает» рабочих людей каждогодно до 3 тысяч человек. Здоровье рабочих этого звания сберегает свежий морской воздух. Здесь добрый забродчик может приобресть в год 150 руб. чистого заработка. Но по этой части работают все пришельцы из Малой и Новой России, «бурлаки», а у этих людей есть одна заунывная песня, в которой судьба, оскорбленная жалобой на ее якобы к ним несправедливость, обращается к начинщику жалобы с следующим довольно справедливым упреком:

П. П. Короленко, Черноморские казаки (сборник)

Во время сенокоса и жатвы мужчины и женщины объединялись. После того как урожай был собран, мужчины вывозили его с полей, а женщины в деревнях собирали на огородах овощи. Девушки, как правило, убирали лен. Молотьбой занимались всей семьей, преимущественно по ночам.

Группа авторов, Настольный календарь знахаря. Практическое руководство на каждый день, 2017

Не смотря на применение новейших методов в сельскохозяйственном производстве, земледелие по-прежнему основывалось на многовековых основах. По древней традиции, время начала сенокоса и жатвы у чеченцев устанавливали старейшины села. Праздник «выхода плуга» был всеобщим и обязательным. Первую борозду проводил мулла или наиболее состоятельные жители села73. Календарный цикл сельскохозяйственных земледельческих работ казаков был полностью заимствован у горцев. Так, например, праздник «выхода плуга» имел много общих черт с аналогичными обрядами горцев Чечни74.

З. Х. Ибрагимова, Горцы, 2010

Использование хмельных напитков в обрядовых целях у германцев сохраняется длительное время. По сообщению одного из знаменитых братьев Гримм, Якоба, в Скандинавии уже в христианские времена, обращаясь к Одину с мольбой о хорошей жатве, жнецы становились вокруг посвящённого ему участка, закручивали колосистый хлеб, орошали его пивом, а потом, скинув шляпы и приподнявши вверх серпы, трижды возглашали громким голосом: «Воден, прими своему коню корм» (Торп, 2008, с. 176, 234–235, 310).

С. Э. Ермаков, Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля, 2009

Для ученого, который стремится проследить извилистый путь человеческого разума в поисках истины, представит некоторый интерес следующее наблюдение. Верование в симпатическое воздействие полов на растительность, которое побуждало одни народы предаваться необузданным страстям, побудило другие народы попытаться достичь той же цели прямо противоположными средствами. От сева маиса до его жатвы индейцы из Никарагуа вели целомудренный образ жизни: они не приближались к своим женам, спали отдельно от них, не употребляли в пищу соль, не пили ни какао, ни чичу – крепкий напиток из маиса. Этот период был для них, как заметил один испанский историк, периодом воздержания. И до сих пор некоторые из племен индейцев Центральной Америки прибегают к воздержанию в целях содействия росту посевов. Сообщают, что перед севом маиса индейцы кекчи спят отдельно от своих жен и на протяжении пяти дней не едят мяса; у индейцев ланкинеро и кайабонеро период воздержания от плотских удовольствий длится 13 дней. Часть немецкого населения Трансильвании также берет себе за правило, что мужчина не имеет права спать с женой в течение всего времени засева полей. Тому же правилу следуют в округе Калотасег в Венгрии: там считается, что если его не соблюсти, то зерно погибнет. Вождь племени кайтиш строго воздерживается от половых сношений со своей женой, пока справляются магические обряды, призванные содействовать росту трав; он уверен, что нарушение этого правила помешало бы всходам подняться до нужной высоты. Когда на островах Меланезии всходят стебли ямса, мужчины спят рядом с садами и не приближаются к женам; войди мужчина в сад, преступив этот запрет, – и плоды были бы испорчены.

Д. Д. Фрэзер, Золотая ветвь. Исследование магии и религии, 1890

Заготовка грибов, ягод и орехов для потребления свежими и на зиму, стручков хвоща, липовых листьев и головок клевера для хлеба, луба молодой липы для плетения лаптей, пилка и колка дров полностью ложились на плечи детей. Но это только часть обязанностей подрастающего поколения. Основные сельскохозяйственные работы и работа по дому – ни одна из них не проходила без нашего участия. Переборка, посадка, окучивание, уборка картофеля. Теребление, обмолот, лущение льна, жатва ржи, овса, ячменя. Косьба и сушка сена. Вывозка с поля зерновых и сена. Обмолот зерновых. Во всех этих работах принимали участие, и немалое (нельзя сказать посильное, иногда и сверх сил), и дети. С нашим желанием и даже с возможностями никогда никто не считался. И мы сами все работы считали необходимыми и с желанием или без него выполняли как должное. Правда, были всякого роды казусы. Дети всегда были детьми.

П. Х. Андреев, Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика, 2013

После войны все жили очень бедно, еды не хватало, восстанавливали колхозное производство продуктов. На работу обязывали ходить всех: тунеядство преследовалось законом, а собирать колоски после жатвы зерновых для личных нужд считалось воровством – за это сажали в тюрьму на несколько лет. За целый день работы в колхозе учетчик рисовал «палочку» – 1, что обозначало «трудодень».

А. А. Скоромец, Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения, 2015

Летний солнцеворот совпадает с празднованием «Купалы» или «Марены». Накануне 24 июня делают два чучела – Марены и Купалы, убирают их лентами и цветами и водят кругом хороводы, а также прыгают через костры. Затем Марену или «гильце» разламывают на куски и кладут последние в огород, отчего хорошо растут огурцы. В тех случаях, когда жатва производится толокой, по окончании ее бывает праздник «обжинки», тоже сопровождаемый хороводами.

Яков Ставровский, Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края, 2014

Богиня земледельческого труда – Деметра, – собственно. одна из разновидностей матери-Земли, указание на которую она сохранила, по-видимому, в своем имени (De-meter, «почва-мать»). Для эллина она была символом зреющей нивы, в волнах которой мы и поныне можем ее чувствовать. И поэтому у этой «матери» есть «дочь» – Кора, символ тех зерен, из которых взойдет нива будущего года. Как из этого таинства возрождаемого хлеба вещий ум эллина вывел дальнейшее таинство бессмертия души, об этом у нас речь впереди; на этом изумительном синтезе основано самое священное из празднеств Деметры – Элевсинии с их мистериями; но все же это был первоначально праздник посева, почему ему и предшествовал праздник пахотьбы (proerosia). Священным было и преполовение бытности Коры у ее подземного властелина; но еще священнее праздник самой жатвы. И тут ум эллина, афинянина, не остановился на одном физическом значении акта: даровательница урожая предстала перед ним как основательница оседлой жизни вообще с ее прочным браком и семейственностью – он видел в ней свою «закононосицу» (thesmophoros), первоначальный праздник жатвы стал для него глубокомысленным праздником семейной жизни вообще, Фесмофориями, празднуемым исключительно хозяйками. Шиллер прекрасно развил его значение в своем «Элевсинском празднестве», в котором только заглавие неправильно: он имеет в виду Деметру, но не Элевсинскую, а Фесмофору.

Ф. Ф. Зелинский, Древнегреческая религия, 1918

Кстати, на Руси кашей называли все блюда, варившиеся из измельченных продуктов. Одна из самых древних каш, называемая кутьей, готовилась по особым датам. Ее готовили из пшеницы, риса и других круп с изюмом, медом, маком. Она повсеместно имела обрядовое и поминальное значение. Любая коллективная работа, будь то жатва или строительство дома, не обходилась без артельной каши. Иногда и саму артель называли кашей. Отсюда происходит и слово «однокашники».

Ю. А. Матюхина, Русская диета, 2013

«Соседская помощь односельчанам, оказавшимся в трудном положении, занимала почетное место в общественной жизни деревни. Она регулировалась целой системой норм поведения. Частично такая помощь проходила через общину. Случалось, что мир направлял здоровых людей топить печи, готовить еду и ухаживать за детьми в тех дворах, где все рабочие члены семьи были больны. Вдовам и сиротам община нередко оказывала помощь трудом общинников: во время сева, жатвы, на покосе. Иногда мир обрабатывал участок сирот в течение ряда лет. Особенно распространена была помощь погорельцам – и трудом, и деньгами»[147].

М. И. Воловикова, Представления русских о нравственном идеале, 2004

История Пасхи своими корнями уходит в глубокую древность. Примерно пять тысяч лет назад иудейские племена отмечали ее весной как праздник отела скота, затем Пасху связывали с началом жатвы, позднее – с уходом евреев из Египта. Христиане же вложили в этот день иной смысл и отмечают его в связи с воскресением Иисуса Христа.

В. А. Нэй, Пасха. Красная горка. Традиции, обряды, рецепты, 2012

Мы можем привести пример сборщиков урожая окрестностей Висула, которые, собрав последнее зерно, кричали с триумфом: «Мы поймали кошку за хвост!» Или ритуал в Бриансоне в Дофине, где, как только начинал созревать урожай, кошек украшали лентами, цветами и колосками и делали «Кошку в бальном наряде». В том случае, если сборщик урожая поранится во время жатвы, приносили кошку, чтобы она зализала его рану. Когда урожай был собран, кошку снова украшали лентами и колосками, а работники танцевали и веселились. Во время танцев девушки торжественно снимали украшения с кошки.

М. Олдфилд Гоувей, Девять жизней кошки. Мифы и легенды, -1

Праздник этот называют в народе Госпожинками или Пречистою другою для отличия его в этом случае от дня Успения. В основании этих названий лежат известные (см. 15 августа) наименования, которые обыкновенно придаются нашею церковью Пресвятой Деве Марии. Нередко еще 8 сентября слывет под именем Аспожка, Спасова или Аспасова дня. В этих наименованиях смешано троякое производство: Спас (1, 6 и 16 августа), Госпожа (15 и 31 августа) и пожни – после жатвы. Теми же именами называется вся неделя с 1 сентября по 8 сентября.

И. П. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси, 1877

«Том же лете вода бяша велика в Волхове, а снег лежа до Яковлева дня; а на осень уби мороз вершь всю (т.е. хлеб) и озимице и бысть голод и церес зиму ржи осьминка по полугривне»[54]. «Стояста 2 недели полне, яко искря гуце, тепле вельми, переже жатвы; потом найде дожть, яко не видехом ясна дни ни до зимы; и много бы уйме жит и сена не уделаша…»[55] «Том же лете стоя все лето ведром, и пригоре все жито, а на осень уби всю ярь мороз. Еще же за грехи наши не то зло оставися, но пакы на зиму ста вся зима теплом и дождем, и гром бысть; и купляхом кадку малую по 7 кун. О велика скорбь бяше в людях и нужа»[56]. «Той же осени найде дожть велик и день и нощь на Госпожькин день, оли и до Никулина дни не видехом светла дни, ни сена людей бяше льзе добыты, ни нив делати»[57]. «Изби мраз на Въздвиженье честного креста обилье по волости нашей, а оттоле горе уставися велико: почахом купити хлеб по 8 кун, а ржи кадь по 20 гривн, а в дворех по 30, а пшенице по 40 гривн, а пшена по 8, а овес 13 гривн. И разидеся град наш и волость наша, и полни быша чюжии гради и страны братье нашей и сестр, а останок почаша мерети»[58].

Б. Д. Греков, Грозная Киевская Русь, 2012

Для православных Пасха – главный христианский праздник (также как для католиков – Рождество), который связан со смертью и воскресением Иисуса Христа. Примерно в то же время, что и христиане, Пасху справляют иудеи. Еврейская Пасха – Песах – более древний праздник, чем христианская Пасха. Он существовал уже за 3 тысячелетия до н. э., и отмечался кочевыми племенами одновременно с окотом скота. Для сохранения приплода необходимо было приносить богам пустыни жертвоприношения, так вот как раз день жертвоприношений и назывался «песах». Позже праздник кочевых скотоводов объединился с праздником начала жатвы, справляемым оседлыми земледельческими племенами, а в 7 веке до н. э. Песах трансформировался в праздник исхода евреев из египетского плена. Первые христиане сначала праздновали еврейскую Пасху, но потом привнесли в этот праздник свое содержание.

В. В. Лещинская, Праздники для взрослых, 2008

Вместе с представлением весенней грозы в мужском образе бога-оплодотворителя в ту же незапамятную старину и под тем же влиянием поэтических сравнений и метафорического языка возникло представление о богине облачного неба, которая носит в своей утробе (= тучах) зародыши юной жизни и с которою бог-громовник вступает в брачный союз в благодатное время весны. Носясь над землею, богиня рассыпает на нее обилие своих даров, поит ее росой и дождями и воспитывает жатвы. Как богиня, творящая земные урожаи, как супруга небесного бога, носителя молний и проливателя дождей, она мало-помалу слилась в народном сознании с плодородящею матерью-землею, супругою неба.

А. Н. Афанасьев, Мифы древних славян, 2014

Trimestre, сорт siligo, который сеют весной и спустя три месяца она готова к жатве.

А. Б. Сойер, Таинства кулинарии. Гастрономическое великолепие Античного мира, -1

Чтобы завершить обзор неолитической революции, по крайней мере для женской части человечества, недостаточно было обнаружить подходящие для этого растения и выработать методики их выращивания, но требовалось также изобрести подходящие орудия для обработки земли, жатвы, переработки и хранения урожая, а также превращения его в пищу.

Гордон Чайлд, Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества, -1

Поденная заработная плата во время жатвы озимых для работника в Петергофском уезде была 57 и 55 копеек (за 1902 и 1903 годы) «на хозяйских харчах», у женщины – 50 и 51 копейка соответственно.

С. Е. Глезеров, Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века, 2013

Тётя да жены дядьёв это рассказывали, когда на жатву идём…

Л. И. Иванова, Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1, 2012