Духовные стихи

Духо́вные стихи́ — русские народные стихотворения-песни на христианские темы и сюжеты. Старинный духовный стих назывался словом (существительным женского рода) пса́льма — по названию псалмов, входивших в состав Псалтири. Более поздние силлабические и силлабо-тонические стихи именовались словом кант или канта (от лат. cantus).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Позиция Тредиаковского становится понятнее, если учесть, что в первом своем опыте русской оды – оде на годовщину восшествия на престол Анны Иоанновны (1733) – он ориентируется еще на горацианскую традицию и, видимо, под влиянием Феофана использует эпиграф-камертон из псалма 117. Более того, предстающий нам в 1730–1731 годах в Москве почти галантным литератором, имеющим успех при дворе, в первой половине 1732 года в Петербурге Тредиаковский не просто появляется в кругу Феофана, но и оказывается отчасти вовлечен в идейнолитературную полемику, которую ведет этот круг с «нелюбящими ученой дружины»: по просьбе Феофана он публично читает первую сатиру Кантемира в кругу церковных иерархов, а также вступает в полемику с Платоном Малиновским по поводу собственных духовных стихов («псалмы») [Пекарский: 2,37], [Успенский, Шишкин: 154–159],в сочинении которых, видимо, также следует дорогами, проложенными Феофаном (ср. Феофановы опыты переложения псалмов, предпринятые около этого времени [Автухович]).

Сборник статей, И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата, 2008

Русский историк И. Рыстенко, автор опубликованного в 1900 г. труда о легендах, посвященных святому Георгию, определял время сложения русских духовных стихов о Георгии и драконе концом XII – первой половиной XIII в. В то же время Георгий-змееборец начал вытеснять в русской живописи и прикладном искусстве Георгия-воина. И большинство памятников с изображением Георгия дошло до нас тоже из Новгорода. «Чудо Георгия о змие» сделалось излюбленным сюжетом в искусстве как Новгорода, так и прилегающих областей, и далеких «сфер влияния», как, например, Карелии – с XIII в. Причем на Севере Георгий становился, пожалуй, самым любимым и распространенным святым (в какой-то степени с ним мог «соревноваться» лишь святой Никола) и воспринимался здесь как символ борьбы с суровой природой и языческими племенами. Недаром, как писал А. П. Шапов в работе «Древние пустыни и пустынножители на северо-востоке России» (СПб., 1906), на путях новгородской цивилизации воздвигались многочисленные церкви, посвященные Георгию.

Георгий Миронов, Пассионарная Россия, 2007

Но, тем не менее, этот мир Церкви и верующих не так уж часто изображался и в зарубежной русской литературе. Он представлен в творчестве Б. Зайцева и И. Шмелева, писателей, которых В. Никифоров-Волгин хорошо знал и любил и с которыми его нередко сравнивали в критике, но все же он их не повторял. В. Никифоров-Волгин – может быть, единственный из зарубежных русских писателей, который целиком сосредоточился на этой теме. П. Пильский справедливо писал, что все творчество В. Никифорова-Волгина – «это искренняя исповедь писателя, отражение и отзвук исканий Бога, чистая, горняя мечта по некоему невидимому граду благодати и успокоения. Никифоров знает и ценит лучших представителей православного духовенства, понимает, что последние годы наложили на их плечи непомерную тяжесть, огромное горе, ливни жалоб и слез». Ему вторил А. Амфитеатров в своем отзыве о «Земле-имениннице»: «Весь интерес писателя обращен на духовную нужду народа, ограбленного в вере своей, и, в частности, на переживания антихристова пришествия верно устоявшею во Христе частью православного мира и его духовенства. Рассказы Никифорова-Волгина похожи на „духовные стихи“ слепых старцев: рапсодии о людях, как будто маленьких, но своею могучею верою подъемлемых над сметенным и отчаянным человечеством выше всех великих и сильных».

В. А. Никифоров-Волгин, Воспоминания детства

Языческое влияние не стоит преувеличивать, но при исследовании причин выбора самосожжений как предпочтительной формы добровольной смерти не стоит забывать о народных традициях и обрядах. Ведь «почитание огня как космического элемента, лежащего в основе мироздания, известно всем народам». Для них «огонь служит одновременно и оберегом, и угрозой, и страшной силой, от которой просят защиты, и средством лечения»[174]. На Европейском Севере России это восприятие огня заметно отразилось в народной культуре. Так, у карелов «применялись разнообразные способы очищения огнем»: местные колдуны (патьвашки) заставляли жениха и невесту перешагнуть через огонь, что, по сути дела, являлось ритуальной имитацией самосожжения[175]. В Ярославской и Олонецкой губерниях бросают в могилу медные монеты для уплаты за перевоз через огненную реку, которую придется покойному преодолевать[176]. Духовные стихи, записанные собирателями фольклора в тех местах, где когда-то пылали самосожжения, в Мезенском уезде, Каргополье, на Пинеге, повествуют об огненной реке, через которую с огромным трудом переправляются отягощенные грехами души умерших, направляясь «к самому ко Христу, Царю небесному». Огненная река, говорится в стихе, течет «от востока и от запада», от земли до неба. Каждый, успешно преодолевший ее, оказывается в «прекрасном раю». Однако достигнуть желанной цели способны лишь немногие. Здесь не помогут ни золото, ни серебро, ни жемчуг[177]. Но при всем этом перемещение «через огонь во вневременное бытие служит высшим и последним испытанием праведности»[178].

Максим Пулькин, Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.), 2013

В ХХ веке вышли исследования, в которых рассматривались сходные мифологемы в различных мифологиях народов мира, проводился анализ мифа и сказки; среди них: «Язычество и Древняя Русь» Е.В. Аничкова; «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» В.Я. Проппа; «Рожаницы у славян и других языческих народов» И.И. Срезневского; «Славянские древности» Л. Нидерле; «Очерки русской мифологии» Д.К. Зеленина; «Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси» H.М. Гальковского; общий обзор языческих верований Яна Махала в серии «Mythologie of all races», «Разыскания в области духовного стиха» А.Н. Веселовского; «Исследования в области славянских древностей» В.В. Иванова и В.Н. Топорова; «Язычество древних славян» Б.А. Рыбакова, «Демонология в древнерусской литературе» Ф.А. Рязановского. Сегодня проблемой языческих истоков мифотворчества успешно занимаются такие учёные, как М.М. Маковский, С.Ф. Кузьмина, С.В. Жарникова и др.

Ольга Плотникова, Боги и герои Древней Руси, 2016

[Веселовский 1889] – Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. Вып. 5. [Ч.] XI–XVII. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1889.

Сборник, «Особый путь»: от идеологии к методу, 2018