Цитаты со словом «твориться»

Почти всякое зло творится под ложным предлогом добра.

Никогда злые дела не творятся так легко и охотно, как во имя религиозных убеждений.

Немного творилось бы на свете зла, если бы оно не проходило под фирмою добра.

По поводу открытия Системы. Все вы видите, что творится с властями. Паника! Истерика самая настоящая. Как же их, демонов, корёжит! «Вот что крест-то животворящий делает!»

Мышление – ужасный недостаток, но люди, как правило, не обременены им. Способность думать всего лишь позволяет вам осознать безобразия, которые творятся вокруг.

Я был одним из первых, кто узнал о Чернобыле — за пределами России, конечно. Мы тогда записывали альбом в Швейцарии. Был приятный апрельский вечер, и все вывалили на лужайку перед студией. Перед нами были Альпы и озеро, и тут наш звукорежиссер, который остался в студии и слушал радио, закричал: «В России творится какой-то пи#$%ец!» Выяснилось, что он поймал какую-то швейцарскую радиостанцию, а те, в свою очередь, поймали какую-то норвежскую волну. Норвежцы пытались до кого-нибудь докричаться. Они рассказывали, что со стороны России движутся огромные облака, и это не просто дождевые тучи. Собственно, это было первое известие о Чернобыле. Я позвонил знакомому журналисту в Лондон, но он не слышал ни о чем подобном — Чернобыль попал в главные новости лишь через несколько часов. Я помню, что это было очень странное чувство: осознавать, что ты один из немногих, кто знает о том, какая угроза повисла над планетой.

Все несчастья человека происходят оттого, что он не желает спокойно сидеть у себя дома — там, где ему положено.

Где просто — там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного.

...самое главное - вглядеться пристально в тот мир, который тебя окружает: удивительнейшие тайны скрываются там, где их меньше всего ждешь. Тот, кто не верит в чудеса, никогда не встретится с ними.

(чудо; все, что происходит на свете — прим.). Либо оно происходит, либо нет. И ничего не дается путём упорной борьбы.

Когда все доступно — ничего не хочется. Там, на вершине, ничего нет — там вакуум. Но чтобы это понять, надо туда залезть. Я вот слазил и узнал.

Как говорит Фрейд, просто увидеть Минск из Варшавы, даже если ты не так смотришь, и не понимаешь, что видишь, — уже стоит того.

Тому, кто хочет жить в мире и покое, не следует говорить все, что он знает, и судить то, что он видит.

В океане нет места смерти — там всегда будет царить жизнь.

Если хочется, можно сесть и смотреть на проходящих мимо людей. Повсюду что-то случается. Безумное напряжение ожидания чего-то, что должно произойти.

Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.

Всё — от рождения мира и до Конца Света — происходит именно с тобой и именно сейчас.

Думается мне, что существует страшная беда — что нужны Брейвики для того, чтобы политические институты — во всем мире, на самом деле, совершенно неважно где, начали задумываться о человеческой психологии.

Революции чаще всего совершаются не потому, что одна сторона стала просвещеннее, а потому, что другая натворила слишком уж много глупостей.

Только находясь в большой толпе и понимаешь, что такое безлюдье.

Делать вид, что не знаешь того, что знают все, и знаешь то, чего никто не знает — вот и все законы политики.

Жить — это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать — поскольку вы не можете принять это всё и сразу.

Каждый верит, что живёт в доме и в городе, но, даже если я и говорю с моими братьями, даже если я их вижу, слышу, касаюсь, - я прекрасно знаю, что и город, и дом - всего лишь иллюзии, как и мои братья.

Где нет комплекса, там нечему становиться ритуалом! А где нет ритуала — там нет культуры… там нет искусства… там нет Бога.

Мир открывает двери перед тем, кто знает, куда идёт.

Если бы когда-нибудь за наше воспитание взялось существо высшего порядка, тогда действительно увидели бы, что может выйти из человека.

Не могу пройти мимо безобразия. Так и хочется принять участие!

Вся красота заключается в том, что вы никогда не знаете, где находитесь, куда идете и каков будет конец.

Голливуд никогда не принимал меня, я просто живу там, вот и всё.

Мы водили вместе, вдвоем — страстные бесстрашные колонны пацанвы по улицам самых разных городов нашей замороченной державы, до тех пор пока власть не окрестила всех нас разом мразью и падалью, которой нет и не может быть места здесь.

Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть.

Так просто быть добрым. Нужно только представить себя на месте другого человека, прежде чем начать его судить.

Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.

От окружающего мира я спасаюсь у себя в комнате. Сажусь и занимаюсь своими делами. Дома меня почти никто не трогает, дома меня уже все знают.

Если бы человек всегда прислушивался к голосу разума, с ним никогда не происходило бы ничего интересного.

Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен — то всё это время и живёшь совсем не ты.

Жизнь — странная вещь: мы все время на глазах у других людей, но увидеть нас такими, какие мы действительно есть, они не смогут за все время жизни.

Представьте себе, какая была бы тишина, если бы люди говорили то, что знают!

Нет народа, который мог бы скрыться от своей истории.

Кому захочется оставаться там, где его не хотят?

Я счастлива, что Михаил Прохоров абсолютно одинаково со мной мыслит. Я готова во всем его поддержать. Наверное, кто-то наверху сошел с ума. Я никогда не шла в то дело, куда не лежала душа.

Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.

Вы думаете, собаки не попадают в рай? Я уверяю: они будут там раньше каждого из нас.

Видеть несправедливость и молчать — это значит самому участвовать в ней.

Это общественная мораль сует свою морду туда, где ей совершенно нечего делать.

Я на самом деле обитаю в системе, где слова могут потрясти всю структуру управления, где слова могут быть сильнее, чем десять военных дивизий.