Цитаты со словом «непреодолимо»

Я хочу сказать несколько слов о Тарасе Шевченко как переводчик. По важности, непосредственности действия на меня и удаче результата Шевченко следует для меня за Шекспиром и соперничает с Верленом. Вот с какими двумя великими силами сталкиваюсь я, соприкасаясь с ним. Из русских современников и последователей Пушкина никто не подхватывал с такою свободою Пушкинского стихийного развивающегося, стремительного, повествовательного стиха с его периодами, нагнетаниями, повторениями и внезапно обрывающимися концами. Этот дух четырехстопного ямба стал одной из основных мелодий Шевченки, такой же природной и непреодолимо первичной, как у самого Пушкина. Другой, дорогой для меня и редкостной особенностью Шевченки, отличающей его от современной ему русской поэзии и сближающей его с позднейшими ее явлениями при Владимире Соловьеве и Блоке, представляется глубина евангельской преемственности у Шевченки, которою он пользуется с драматической широтой Рембрандта, Тициана или какого-нибудь другого старого италианского мастера. Обстоятельства из жизни Христа и Марии, как они сохранены преданием, являются предметом повседневного и творческого переживания этого большого европейского поэта. Наиболее полно сказалась эта черта в лучшем из созданий «кобзаря», поэме «Мария», которую я однажды был счастлив перевести, но можно сказать, что у Шевченки нет ни одной строчки, которая не была бы овеяна тем же великим освобождающим духом.

Люди ищут удовольствий, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют ещё пустоты той новой потехи, которая их притягивает.

С того самого дня, когда человек впервые произносит «я», он везде, где нужно, выдвигает возлюбленного себя и эгоизм его неудержимо стремится вперед.

В присутствии предмета любви немеют самые смелые уста и остается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.

Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого.

«Если человек просто откинулся и подумал о надвигающемся ему прекращении и ужасе, и незначительности одиночества в космосе, то он, несомненно, будет сходить с ума, либо испытывать чувство бесполезности».

В любви и литературе нас притягивает то, что выбирают другие.

Вы созерцаете звезду по двум причинам: потому, что она сверкает, и потому, что она непостижима. Но рядом с вами — сияние более нежное и тайна более глубокая: женщина.

Нет ничего гибельнее для людей и в частной, и государственной жизни, как действовать нерешительно, отталкивая от себя друзей и робея перед врагами.

Между вещями нет существенной разницы, все быстротечно, все тлен. Вокруг тебя жизнь рушится, зато внутри ты становишься твёрже алмаза. Должно быть, именно это плотная сердцевина как магнитом привлекает к тебе других.

Из-за тебя даже границы моего существа меня тяготят, моё тело и моя душа меня гнетут – единым с тобой существом хотел бы я стать...

Желание и любопытство — два глаза, магически преображающие мир.

Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у неё конец.

Самое несносное в любви — это спокойствие. Безоблачное счастье может наскучить, в жизни никак нельзя обойтись без приливов и отливов: с препятствиями и любовь разгорается сильней, и наслаждение ценится больше.

Самое полное обладание конечным оставляет еще бесконечное в пропасти желания.

Любовь — неистовое влечение к тому, что убегает от нас.

Что касается смерти, то ощущать её мы не можем; мы постигаем её только рассудком, ибо от жизни она отделена не более чем мгновением.

Желание человека ненасытно; это — настоящая пропасть, куда падают и где исчезают все конечные блага, но которую блага бесконечные наполнят и переполнят когда-нибудь.

До своей юности я не только не имел ясного понятия о близости полов, но никогда смутное представление об этом не возникало у меня иначе, как в отталкивающем и противном виде.

Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.

В жизни человека необходима романтика. Именно она придает человеку божественные силы для путешествия по ту сторону обыденности. Это могучая пружина в человеческой душе, толкающая его на великие свершения.

Шутка делает возможным удовлетворение похотливого или враждебного инстинкта, несмотря на препятствие на его пути.

То, что восхищает нас в видимой красоте, — это всегда лишь невидимое.

Думаю, что во сне с его видениями мы тщимся избавить от мусора наш рассудок. Я просто осознавала с лёгкой брезгливостью, что люди, подчиняющие свои поступки снам, пытаются ходить по воде, как посуху.

Люди понимают только чувства, сходные с их собственными чувствами; другие, как бы прекрасно они ни были выражены, не действуют на них: глаза глядят, но сердце не участвует, а вскоре и глаза отворачиваются.

Чем старше становится человек, тем больше он противится переменам, особенно переменам к лучшему.

Встречаются людские души, к познанию которых нет ни малейшего интереса. Ровно как и скалистые пропасти, не вызывающие желания рисковать. И вторые, и первые слишком полны ужасом смерти.

Человек так мало знает о своих ближних. В его глазах все мужчины - или женщины - действуют из побуждений, которые двигали бы им самим, будь он настолько безумен, чтобы поступать, как другой мужчина - или женщина.

Женщины скорее могут преодолеть свою страсть, чем своё кокетство.

Мне кажется, у людей очень узкое понимание того, что возможно в реальном мире, им кажется, что нас окружает разверстая бездна непознаваемого, и никто не знает, что там в ней.

Я думаю чувством, а чувствую мыслью.

Я думал, будто ищу любовь, пока в один прекрасный день не понял, что хочется мне прямо противоположного — держаться от нее подальше.

Жизнь, возведя человека на вершину благополучия, продолжает и там дразнить и мучить его. Впереди всегда остается что-то недосягаемое, вечный соблазн и вечная неудовлетворенность.

Наш разум пробивается узкой тропой между безднами, которые манят и зовут его.

Если вы испытываете непреодолимое желание кого-то опорочить, не произносите эти слова вслух; напишите их на песке поближе к воде!

Всегда хочу смотреть в глаза людские, И пить вино, и женщин целовать, И яростью желаний полнить вечер, Когда жара мешает днём мечтать, И песни петь! И слушать в мире ветер!

Такова уж неодолимая природа правды, что она просит и желает только одного — свободного права появиться на свет. Солнце не нуждается в пояснительной надписи — его и так отличают от тьмы.

Человек всю жизнь видит сны. Иногда, правда, он пробуждается на минуту, осовело смотрит на мир, но затем вновь погружается в сладкий сон.

Старость гасит страсти, останавливает занятия, заглушает всякие стремления и отдает вас в жертву страшному врагу, который зовется покоем, но настоящее имя которого - скука.

С равной страстью искал я знание. Я хотел понять человеческое сердце. Я хотел понять, почему сияют звезды.

Внутренняя пустота служит истинным источником скуки, вечно толкая субъекта в погоню за внешними возбуждениями с целью хоть чем-нибудь расшевелить ум и душу.

Любовь должна не туманить, а освежать, не помрачать, а осветлять мысли, так как гнездиться она должна в сердце и в рассудке человека, а не служить только забавой для внешних чувств, порождающих одну только страсть.

С годами человек движется не только вперед, но и вспять. То, что двадцатилетнему кажется давно изжитым прошлым, в пятьдесят представляется удивительно близким, рукой подать.

Красота — не потребность, а экстаз. Это не образ, что вам хотелось бы видеть, и не песня, что вам хотелось бы слышать, но образ, который вы видите, даже если сомкнёте глаза, и песня, которую вы слышите, даже если закроете уши.

Глупого мужчину всегда можно узнать по глупым глазам. Но женские глаза… Чёрт их знает! Не то глубина — не то томность; не то мысль — не то любопытство… и вдруг дура!

Труднее управлять теми, которые жаждут известности и наслаждений, нежели теми, которым хочется хлеба.

Привычные поступки становятся прекрасными благодаря любви.

Красота души придает прелесть даже невзрачному телу, точно так же, как безобразие души кладет на самое великолепное сложение и на прекраснейшие члены тела какой-то особый отпечаток, который возбуждает в нас необъяснимое отвращение.

Желание влюбиться - это еще не любовь. Но вот страх влюбиться - это уже любовь.