Цитаты со словом «мнимый»
Подведём итоги. Россия — царство лжи. Ложь — в общине, которую следовало бы назвать
мнимой общиной. Ложь — в помещике, священнике и царе.
…епископа Амвросия обвиняли в
мнимом укрывательстве бывших офицеров царской армии через рукоположение их в сан священника.
Смеяться часто и охотно, завоевать уважение интеллигентных людей и привязанность детей, добиться справедливой оценки со стороны объективных критиков и выдержать предательство
мнимых друзей, ценить прекрасное и находить лучшее в людях, посвятить всего себя достойному делу, оставить мир после себя хоть чуточку лучшим, воспитав здорового наследника, взрастив ухоженный сад или создав что-нибудь хорошее в общественной жизни, знать, что хотя бы одному живому существу на земле стало легче дышать именно потому, что ты на ней жил, — вот что значит преуспеть.
Никто ведь не сомневается в точности результатов, получаемых при вычислениях с
мнимыми количествами, хотя они представляют собой только алгебраические формы и иероглифы нелепых количеств.
Похожие цитаты:
Под поверхностью всей современной жизни кроется глубочайшая и возмутительнейшая неправда — ложный постулат реального равенства людей.
Видит ли человек свою цель в том, чтобы стать кучером, врачом, донжуаном, другом, тираном, он всегда усматривает в этом высшее осуществление и утверждение своей сущности.
Покорность — лишь одна из масок ложной мудрости, тогда как подлинная вообще не пользуется ими, ибо покоится на уважении достоинства любого человека, а почитает лишь за положительные качества и пользу, приносимую другим.
Нет лучшего доказательства ничтожности человека, чем его презрение великих людей.
Тайное удовольствие от сознания, что люди видят, до чего мы несчастны, нередко примиряет нас с нашими несчастьями.
Незнание естественных причин заставило человека создать богов: обман превратил их во что-то грозное.
Поверьте мне, истинная любовь скрыта от всех, настоящие романы - это те, о которых никто не подозревает, истинные страдания переносятся молча и не нуждаются в сочувствии или утешениях.
Дисциплина учёного заключается в том, что он посвящает себя поискам истины. Эта дисциплина порождает желание идти на любые жертвы — будь то жертвы материальные или даже в крайнем случае жертва собственной безопасностью.
У каждого человека три характера: тот, который ему приписывают, тот, который он сам себе приписывает, и, наконец, тот, который есть в действительности.
Лучший способ хвалить живых и умерших — это извинять их слабости; но только не приписывать им добродетелей, которыми они не обладали, это все портит и даже истинное делает подозрительным.
Люди не умеют быть ни достойно преступными, ни совершенно хорошими: злодейство обладает известным величием или является в какой-то мере проявлением широты души, до которой они не в состоянии подняться.
Признаваться в незнании — одно из лучших и вернейших доказательств наличия разума.
Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.
«Смерть человека и мира, есть не только торжество бессмыслицы, результат греха и возобладания темных сил, но и торжество смысла, напоминание о божественной правде, недопущение неправды быть вечной.»
Всякая ложь и абсурд разоблачаются обычно потому, что в момент апогея в них обнаруживается внутреннее противоречие.
Общество и человек есть враги, зависящие друг от друга, и труд писателя сводится к вечному определению и защите этого парадокса — не позволяя, упаси Боже, ему разрешиться.
Назовите мне какое-нибудь самое чистое и выдающееся деяние, и я берусь обнаружить в нем, с полным правдоподобием, полсотни порочных намерений.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а просто случайностью.
Пафос позы не служит признаком величия; тот, кто нуждается в позах, обманчив… Будьте осторожны с живописными людьми.
Если слава померкла после его смерти, — значит, она была ненастоящей, незаслуженной, возникшей лишь благодаря временному ослеплению.
Обратным к верному утверждению является ложное утверждение. Однако обратным великой истины может оказаться другая великая истина.
Подобно тому как ведьм приводят в ужас первые признаки рассвета, священники различных сект страшатся достижений науки, злобно косясь на роковую обличительницу, сулящую крах кормивших их хитроумных уловок.
Вся политическая борьба носит какое-то печальное, но тяжелое недоразумение, не замечаемое борющимися сторонами. Люди отчасти не могут, а отчасти не хотят понять друг друга и в силу этого тузят один другого без милосердия.
Избегайте тех, кто старается подорвать вашу веру в себя. Эта черта свойственна мелким людям. Великий человек, наоборот, внушает вам чувство, что и вы сможете стать великим!
Бесплодность полицейских мер обнаруживала всегдашний прием плохих правительств — пресекая следствия зла, усиливать его причины.
Душа извлекает для себя пользу решительно из всего. Даже заблуждения, даже сны — и они служат её целям: у нее все пойдет в дело, лишь бы оградить нас от опасности и тревоги.
Истинная и всеобщая польза комедии заключается в развитии нашей способности легко и быстро подмечать смешное под каким бы то ни было покровом страсти или моды, равно как и под морщинами торжественной серьезности.
Совесть человека может заблуждаться, но сам человек может и не быть бессовестным, точно так же как можно обладать ложным вкусом, не впадая в безвкусицу.
Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.
Подлинная история всегда страшнее того, что можно о ней выдумать.
Ни один порок не настолько прост, чтобы не принимать с внешней стороны вид добродетели.
Юности свойственны поспешные обобщения, и она зачастую приходит к выводу, что все на свете лживо лишь потому, что какие-то отдельные вещи оказались действительно лживыми.
Надо иметь некоторый опыт обращения с людьми, чтобы отличить знаки истинной благосклонности от льстивых любезностей, сказанных из корысти или из тщеславия.
Истинная любовь не может говорить, потому что истинное чувство выражается, скорее, делом, чем словами.
Ничто не содействует столько торжеству разума, сколько спокойствие тех, которые служат ему. Истина страдает часто более от горячности своих защитников, чем от своих противников.
Скрытая неверность, не существующая для того, кого она может оскорбить, не существует и для собственной совести.
Массе свойственны глупость и легкомыслие, из-за которых она позволяет вести себя куда угодно, завороженная сладостными звуками красивых слов и не способная проверить разумом и познать подлинную суть вещей.
Истинная вера и истинная надежда не состоят в пустых словах и даже мыслях, а в практическом мышлении (practisch denken), то есть надо поступать так, как будто бы это было на самом деле.
Умеренность — это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплён своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума.
В былое время софисты обращались к небольшому числу людей, ныне периодическая печать позволяет им вводить в заблуждение целую нацию, здравомыслящие же органы не находят отклика.
Принуждение неразлучный спутник всякого общества, и всякое общество требует жертв, которые оказываются тем тяжелее, чем ярче наша собственная индивидуальность.
Политика — искусство создавать факты, шутя подчинять себе события и людей. Выгода — её цель, интрига — средство. Повредить ей может только порядочность.
Честность есть истинный аристократизм нашего времени; она не нуждается в покровительстве, и хотя многие мечтают разыграть её, но овладеть ею им никак не удается.
Истинная философия состоит не в том, чтобы попирать ногами славу, а в том, чтобы не ставить в зависимость от нее своего счастья, даже оказавшись достойным ее.
Честолюбие — всепоглощающее желание быть поносимыми врагами при жизни и выставляемыми на посмешище друзьями после смерти. (
Перевод А. Вышемирского)
Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели. На самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
Есть истины, которые истинны лишь послезавтра, и такие, что были истинны еще вчера, – а некоторые не истинные ни в какое время.
Честолюбие во все времена надевало на себя личину общественного блага или религии для того, чтобы морочить людей.