Цитаты со словом «крупнолистный»
Похожие цитаты:
Забвение — цветок, лучше всего произрастающий на могилах.
Все мы мечтаем о каком-то волшебном саде роз, который находится за горизонтом, вместо того, чтобы наслаждаться розами, которые цветут прямо за нашим окном.
Обрывая лепестки цветка, ты не приобретаешь его красоты.
Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием.
Запомни: даже самое крепкое дерево сломать проще, чем побеги бамбука или ивы, изгибающиеся на ветру.
Вместо того, чтобы сетовать, что роза имеет шипы, я радуюсь тому, что среди шипов растет роза.
Дети — цветы жизни, которые не удалось вырвать с корнем.
Говорят, что во всех нас заложены ростки того, что мы когда-нибудь сделаем в жизни, но мне всегда казалось, что у тех, кто умеет шутить, ростки эти прикрыты лучшей почвой и более щедро удобрены.
Есть пошлые насекомые: Клопы; есть пошлые растения: Герань и Фикусы; есть пошлые животные: Свиньи; есть пошлые люди: Октябристы.
Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. — «Ромео и Джульетта»
Меньше всего заслуживает доверия ранняя зрелость; юный чертополох куда больше похож на дерево, чем юный дуб.
Слова подобны листьям: дерево, рождающее их очень много, приносит очень мало плодов.
Некоторые из событий сравнимы с засыхающими ветвями: увядая, они опадают с древа истории, исчезая бесследно, но давая место новым.
…Только из спокойствия могут возникнуть великие и прекрасные дела; оно — та почва, на которой только и произрастают зрелые плоды.
Иные наши пороки — только отростки других, главных: они отпадут, как древесные ветки, едва вы срубите ствол.
Удовольствия точно мак — только коснёшься цветка, как лепестки опадают; или точно снег, падающий в реку: одно мгновение белый, а в следующее — он исчезает навсегда.
Программирование заставило дерево зацвести.
Наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, чьи корни переплетены в подземной глубине.
Минералы существуют, растения живут и растут, животные живут, растут и чувствуют.
В большом городе можно больше увидеть, зато в маленьком — больше услышать.
Умереть легко, когда ты совершенно здоров. Прекрасным весенним утром, в саду, в приятном и бодром расположении духа, — как просто было бы лечь на траву и отойти в мир иной!
Характер подобен дереву, а репутация — его тени. Мы заботимся о тени, но на самом деле надо думать о дереве.
Расписывать, как у верблюда в ноздрях растут финики, — ещё не значит быть оригинальным.
Велико число женщин, которые кажутся прекрасными в тени шатров и под покровом вуали. Но подними вуаль, и ты увидишь мать своей матери.
Человечество зеленеет и цветет, увядает и замирает — в одно и то же время.
Свойство старости — делать острее шипы и бледнее цветы жизни.
Любовь — восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти и сорвать его на краю пропасти.
Жёлудь: Подумаешь, пал вековой дуб. Как будто рядом нет нас, молодых дубов.
Двери дворцов не так высоки, как думают: пройти в них можно только нагибаясь.
Абиссинцы с ружьями за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им работать неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада павианов обгрызают молочаи и летают птицы с громадными красными носами.
За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь трагедия. Чтобы зацвёл самый скромный цветочек, миры должны претерпеть родовые муки.
Где лучше всего спрятать отживший лист? Оставьте его в лесу, и там его никто никогда не найдет.
Человеческое тело — это дом с многими окнами. Мы все сидим перед ними, показываем себя и просим проходящих мимо зайти в дом и любить нас.
Лучшие вещи находятся рядом: дыхание в ноздрях, свет в глазах, цветы под ногами, заботы в руках, дорога перед тобой. Имея это, не нужно черпать пригоршней звезды. Просто делай то, что предлагает тебе жизнь.
Природа намеревалась сделать женщину вершиной творения, но ошиблась глиной и выбрала слишком мягкую.
Даже падая с большой высоты, можно или огорчаться, что сейчас разобьешься, или любоваться видами и наслаждаться ощущением свободного полета.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
С высокими добродетелями человек поступает совершенно так, как с высокими горами: он удивляется им и затем обходит их.
Весло, погруженное в воду, кажется нам надломленным. Таким образом, важно не только то, что мы видим, но и как мы это видим.
Художник всегда немного похож на матроса с корабля Колумба; он видит далекий берег и кричит: «Земля! Земля!» Этот матрос явно не предполагал, что сотворил Америку, но он был первый, кто увидел новую действительность.
Я был сперва почти напуган, увидев, какая математическая мощь была обрушена на этот предмет, а затем удивлен тем, как легко предмет это перенес.
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
Нашим экскурсоводом по острову стала единственная обитательница бывшей монастырской, а теперь военной гостиницы Ксения Петровна Гемп — глубокий знаток культуры Севера, человек удивительной памяти и какого-то тихого очарования.
Всё зависит от окружения. Солнце на небе не столь высокого мнения о себе, как свечка, зажжённая в погребе.