Неточные совпадения
Мальчик, краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым
шагом вышел из комнаты.
Вон залаяла собака: должно быть, гость приехал. Уж не Андрей ли приехал с отцом из Верхлёва? Это был праздник для него. В самом деле, должно быть, он:
шаги ближе, ближе, отворяется дверь… «Андрей!» — говорит он. В самом деле, перед ним Андрей, но не
мальчик, а зрелый мужчина.
— Будет? — повторил и он, подступив к ней широкими
шагами, и чувствовал, что волосы у него поднимаются на голове и дрожь бежит по телу. — Татьяна Марковна! Не маните меня напрасной надеждой, я не
мальчик! Что я говорю — то верно, но хочу, чтоб и то, что сказано мне — было верно, чтобы не отняли у меня потом! Кто мне поручится, что это будет, что Вера Васильевна… когда-нибудь…
Нехлюдов шел медленным
шагом, пропуская вперед себя спешивших посетителей, испытывая смешанные чувства ужаса перед теми злодеями, которые заперты здесь, состраданья к тем невинным, которые, как вчерашний
мальчик и Катюша, должны быть здесь, и робости и умиления перед тем свиданием, которое ему предстояло.
Вдали на соборных часах пробило половину двенадцатого.
Мальчики заспешили и остальной довольно еще длинный путь до жилища штабс-капитана Снегирева прошли быстро и почти уже не разговаривая. За двадцать
шагов до дома Коля остановился и велел Смурову пойти вперед и вызвать ему сюда Карамазова.
Вместо ответа
мальчик вдруг громко заплакал, в голос, и вдруг побежал от Алеши. Алеша пошел тихо вслед за ним на Михайловскую улицу, и долго еще видел он, как бежал вдали
мальчик, не умаляя
шагу, не оглядываясь и, верно, все так же в голос плача. Он положил непременно, как только найдется время, разыскать его и разъяснить эту чрезвычайно поразившую его загадку. Теперь же ему было некогда.
— Лупи его, сажай в него, Смуров! — закричали все. Но Смуров (левша) и без того не заставил ждать себя и тотчас отплатил: он бросил камнем в
мальчика за канавкой, но неудачно: камень ударился в землю.
Мальчик за канавкой тотчас же пустил еще в группу камень, на этот раз прямо в Алешу, и довольно больно ударил его в плечо. У мальчишки за канавкой весь карман был полон заготовленными камнями. Это видно было за тридцать
шагов по отдувшимся карманам его пальтишка.
За канавкой же, примерно
шагах в тридцати от группы, стоял у забора и еще
мальчик, тоже школьник, тоже с мешочком на боку, по росту лет десяти, не больше, или даже меньше того, — бледненький, болезненный и со сверкавшими черными глазками.
— Монах в гарнитуровых штанах! — крикнул
мальчик, все тем же злобным и вызывающим взглядом следя за Алешей, да кстати и став в позу, рассчитывая, что Алеша непременно бросится на него теперь, но Алеша повернулся, поглядел на него и пошел прочь. Но не успел он сделать и трех
шагов, как в спину его больно ударился пущенный
мальчиком самый большой булыжник, который только был у него в кармане.
Я отвернулся и быстрыми
шагами стал спускаться с холма, на котором лежит Колотовка. У подошвы этого холма расстилается широкая равнина; затопленная мглистыми волнами вечернего тумана, она казалась еще необъятней и как будто сливалась с потемневшим небом. Я сходил большими
шагами по дороге вдоль оврага, как вдруг где-то далеко в равнине раздался звонкий голос
мальчика. «Антропка! Антропка-а-а!..» — кричал он с упорным и слезливым отчаянием, долго, долго вытягивая последний слог.
Наконец Марья Маревна сделала решительный
шаг.
Мальчикам приближалось уж одиннадцать лет, и все, что захолустье могло ей дать в смысле обучения, было уже исчерпано. Приходилось серьезно думать о продолжении воспитания, и, натурально, взоры ее прежде всего обратились к Москве. Неизвестно, сама ли она догадалась или надоумил ее отец, только в одно прекрасное утро, одевши близнецов в новенькие курточки, она забрала их с собой и ранним утром отправилась в Отраду.
Но в это время к
мальчику подошел быстрыми
шагами взрослый человек в ливрейном фраке с широкими длинными фалдами.
Лена засмеялась и подарила меня взглядом, каким обыкновенно поощряла мои удачные
шаги или изречения. Но у меня что-то слегка защемило в глубине совести. Инстинктивно я почувствовал, что говорю не свое, что, в сущности, этот медвежеватый
мальчик, так своеобразно избавившийся от мучительного принуждения к танцам, к которым он не способен, и так мало обращавший внимания на наше мнение (в том числе и на мнение Лены), мне положительно нравится и даже внушает невольное уважение…
Однажды Петрик был один на холмике над рекой. Солнце садилось, в воздухе стояла тишина, только мычание возвращавшегося из деревни стада долетало сюда, смягченное расстоянием.
Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то легкие
шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался.
Шаги остановились у подножия холмика. Походка была ему незнакома.
Я не
мальчик; я не мог бы в мои лета решиться на
шаг необдуманный.
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, друг мой, — отвечал он, — напротив, я о тебе сожалею. Ты приготовляешься к такому
шагу в жизни, при котором пора бы уже перестать быть таким легкомысленным
мальчиком. Вот моя мысль. Я смеялся невольно и совсем не хотел оскорблять тебя.
В двух
шагах от
мальчика зашумели ветви, раздвигаемые руками.
Но
мальчик не ответил старику. Он шел впереди большими, твердыми
шагами. Его глаза упорно смотрели вниз на дорогу, а тонкие брови сердито сдвинулись к переносью.
Мальчик без штанов. У нас, брат, без правила ни на
шаг. Скучно тебе — правило; весело — опять правило. Сел — правило, встал — правило. Задуматься, слово молвить — нельзя без правила. У нас, брат, даже прыщик и тот должен почесаться прежде, нежели вскочит. И в конце всякого правила или поронцы, или в холодную. Вот и я без штанов, по правилу,хожу. А тебе в штанах небось лучше?
Старший сын мой,
мальчик, не хвастаясь сказать, прекрасный, умный; кончил курс в Демидовском лицее первым студентом, ну и поступил было в чиновники особых поручений —
шаг хороший бы, кажется, для молодого человека, как бы дело в порядке шло, а то, при его-то неопытности, в начальники попался человек заносчивый, строптивый.
Карета поравнялась с Эмилем; Санин велел кучеру остановить лошадей и подозвал к себе «злополучного
мальчика». Нерешительными
шагами приблизился Эмиль, бледный, бледный, как в день своего припадка. Он едва держался на ногах.
Мальчик посторонился, и лошадь, как будто сама зная, что ей надо делать, бодрым
шагом тронулась из проулка на главную дорогу.
Послышались неторопливые
шаги, вошел гимназист, сын Авиновицкого, черноволосый коренастый
мальчик, лет тринадцати, с весьма уверенными и самостоятельными повадками. Он поклонился Передонову, поднял колокольчик, поставил его на стол и уже потом сказал спокойно...
В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные
шаги и шуршание руки, отыскивающей в темноте дверь. Мать и оба
мальчика — все трое даже побледнев от напряженного ожидания — обернулись в эту сторону.
Он также приплясывал в лужах, но это приплясыванье выражало скорее явную досаду, нежели радость: каждый раз, как лаптишки старика уходили в воду (а это случалось беспрерывно), из груди его вырывались жалобные сетования, относившиеся, впрочем, более к
мальчику, баловливость которого была единственной причиной, заставлявшей старика ускорять
шаг и часто не смотреть под ноги.
В сенях она наткнулась на дядю Акима и его
мальчика. Заслышав
шаги, дядя Аким поспешил скорчить лицо и принять жалкую, униженную позу; при виде родственницы он, однако ж, ободрился, кивнул головою по направлению к выходной двери и вопросительно приподнял общипанные свои брови.
Жаркий луч солнца, скользнув между листами яблони и захватив на пути своем верхушку шалаша, падал на руки Дуни, разливая прозрачный, желтоватый полусвет на свежее, еще прекрасное лицо ее. В двух
шагах от Дуни и дедушки Кондратия резвился
мальчик лет одиннадцати с белокурыми вьющимися волосами, свежими глазами и лицом таким же кругленьким и румяным, как яблоки, которые над ними висели.
— Мне и двух недель достаточно. О Ирина! ты как будто холодно принимаешь мое предложение, быть может, оно кажется тебе мечтательным, но я не
мальчик, я не привык тешиться мечтами, я знаю, какой это страшный
шаг, знаю, какую я беру на себя ответственность; но я не вижу другого исхода. Подумай наконец, мне уже для того должно навсегда разорвать все связи с прошедшим, чтобы не прослыть презренным лгуном в глазах той девушки, которую я в жертву тебе принес!
Полковник пустился почти бегом по площади, а Зарецкой, поглядев вокруг себя и видя, что он стоит в двух
шагах от желтого дома с зелеными ставнями, подошел к запертым воротам и постучался. Через минуту
мальчик, в изорванном сером кафтане, отворил калитку.
«Докажу ж я ему», — подумал я, стиснув зубы, и тотчас же, твердым
шагом отправившись в переднюю, отыскал нашего казачка [Казачок — крепостной
мальчик, взятый в услужение в барский дом.] Юшку и подарил ему часы!
После этого события уже почти не стоит рассказывать, что в том же году щука схватила пескаря, посаженного вместе с другими рыбками в кружок, [Мешок из сетки особенного устройства, о котором Я говорил в моих «Записках об уженье рыбы»]
шагах в десяти от меня, крепко вцепилась зубами в сетку и подняла такой плеск, что, услыхав его,
мальчик, бывший со мною на уженье, подошел к кружку и, увидев эту проделку, вытащил кружок и щуку на берег.
Время от времени слышатся также человеческие
шаги… Они приближаются… Из мрака выступает человек с лысой головою, с лицом, выбеленным мелом, бровями, перпендикулярно выведенными на лбу, и красными кружками на щеках; накинутое на плечи пальто позволяет рассмотреть большую бабочку с блестками, нашитую на груди камзола; он подходит к
мальчику, нагибается к его лицу, прислушивается, всматривается…
Но клоун Эдвардс, очевидно, не в нормальном состоянии. Он не в силах выдержать до воскресенья обещания, данного режиссеру, не в силах бороться против тоски, им овладевшей, его настойчиво опять тянет в уборную, к столу, где едва виднеется почти опорожненный графин водки. Он выпрямляется, потряхивает головою и отходит от
мальчика нетвердыми
шагами. Облик его постепенно затушевывается окружающею темнотою, пропадает, наконец, вовсе — и снова все вокруг охватывается мраком и тишиною…
Он вышел. Он в маленьком масштабе испытал все, что чувствует преступник, приговоренный к смертной, казни. Так же его вели, и он даже не помышлял о бегстве или о сопротивлении, так же он рассчитывал на чудо, на ангела божия с неба, так же он на своем длинном пути в спальню цеплялся душой за каждую уходящую минуту, за каждый сделанный
шаг, и так же он думал о том, что вот сто человек остались счастливыми, радостными, прежними
мальчиками, а я один, один буду казнен.
Дня за два перед этой беседой в крендельную явился Бубенчик, гладко остриженный, чистенький, весь прозрачный, как его глаза, еще более прояснившиеся в больнице. Пестрое личико похудело, нос вздернулся еще выше,
мальчик мечтательно улыбался и ходил по мастерским какими-то особенными
шагами, точно собираясь соскочить с земли. Боялся испачкать новую рубаху и, видимо, конфузясь своих чистых рук, все прятал их в карманы штанов из чертовой кожи — новых же.
Старик Барсуков живет вместе с ними и, не разлучаясь ни на
шаг с своими внуками — у него их уже трое: две девочки и один
мальчик, — с каждым годом молодеет.
Я почему-то сразу понял, что майор напрасно вошел сюда, что ему здесь не место, и точно то же самое, очевидно, подумал мой отец, который, увидав майора, слегка покраснел, передал мне в руки полоскательницу с уксусом и губкой, а сам пошел скорым
шагом навстречу Алымову и, здороваясь с ним одною рукою, другою дал знак
мальчику, чтобы он удалил отсюда собаку.
Матросы спустили лодку, бросились в нее и, сгибая весла, понеслись что было силы к
мальчикам; но они были еще далеко от них, когда акула уже была не дальше 20-ти
шагов.
Она по-детски рыдает и целует
мальчика, впивая «милый, сонный запах и теплоту, которые бывают только у детей», и твердит: «милый, милый Кутик!» — и бежит, заслышав
шаги Каренина.
На повороте дороги, в нескольких
шагах от меня, показалась Наташа верхом на своем буланом
Мальчике.
И вдруг высокий, худой, бледный и взволнованный
мальчик появился на арене, ступая нетвердыми, неуверенными
шагами.
Фекла ведет его в чащу и, пройдя с четверть версты, указывает ему на брата Данилку. Ее брат, маленький, восьмилетний
мальчик с рыжей, как охра, головой и бледным, болезненным лицом, стоит, прислонившись к дереву, и, склонив голову набок, косится на небо. Одна рука его придерживает поношенную шапчонку, другая спрятана в дупле старой липы.
Мальчик всматривается в гремящее небо и, по-видимому, не замечает своей беды. Заслышав
шаги и увидев сапожника, он болезненно улыбается и говорит...
— Не беспокойся, папа! Я не буду шпорить Вострячка и поеду
шагом или легкой рысцою, — убежденно проговорил
мальчик.
В юбке она производила отвратительное впечатление, — в мужском костюме выглядела прелестным
мальчиком; теперь были хороши и ее широкие плечи, и большой мужской
шаг.
Между тем Мае надоело спокойно править лошадью и ехать почти
шагом из-за того только, чтобы дать возможность
мальчикам поспевать за кабриолетом.
Знакомство с кадетами поразило
мальчика, особенно понравились ему их красные мундиры. В них они показались ему какими-то особыми, высшими существами — он не отходил от них ни на
шаг.
— В самом деле! — резко и насмешливо произнесла Станислава Феликсовна. — Так я и знала! То тебя считали не более как
мальчиком, каждым
шагом которого надо руководить; за тебя рассчитывали каждую минуту, ты не смел иметь ни одной самостоятельной мысли, теперь же, когда дело идет о том, чтобы тебя удержать, за тобой вдруг признают самостоятельность взрослого человека.
Они действительно сделали несколько
шагов, вошли в залу и уже стали приближаться к полуотворенной двери гостиной. Шум голосов сделался еще явственнее.
Мальчик снова остановился.
Она лежала у себя в спальне и почти ни на
шаг не отпускала от себя сына, который, впрочем, присутствовал на одной панихиде.
Мальчик был поражен смертью отца и плакал навзрыд.
Ехал купец
шагом, чинно и степенно, что называется «в свое удовольствие», а рядом с ним, под левым локтем, помещался
мальчик лет четырнадцати, его фаворит-внучек; но, встретясь с губернатором, купец ни сам не снял картуза, ни поучил этому внука. Это уже было совсем непозволительно.