Неточные совпадения
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.)
Я и сам имею
честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду
язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая
честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На
языке своем родном,
Итак, писала по-французски…
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш
языкК почтовой прозе не привык.
Мне объявили, что мое знакомство и она, и дочь ее могут принимать не иначе как за
честь; узнаю, что у них ни кола ни двора, а приехали хлопотать о чем-то в каком-то присутствии; предлагаю услуги, деньги; узнаю, что они ошибкой поехали на вечер, думая, что действительно танцевать там учат; предлагаю способствовать с своей стороны воспитанию молодой девицы, французскому
языку и танцам.
— Да как это
язык поворотился у тебя? — продолжал Илья Ильич. — А
я еще в плане моем определил ему особый дом, огород, отсыпной хлеб, назначил жалованье! Ты у
меня и управляющий, и мажордом, и поверенный по делам! Мужики тебе в пояс; все тебе: Захар Трофимыч да Захар Трофимыч! А он все еще недоволен, в «другие» пожаловал! Вот и награда! Славно барина
честит!
Он начал
мне длинную какую-то речь по-французски, и хотя говорил очень сносно на этом
языке, но
я почти ничего не понял, может быть, оттого, что он к каждому слову прибавлял: «Je vous parle franchement, vous comprenez?» [«
Я говорю с вами откровенно, понимаете?» — фр.]
Я почти не видал голландцев в Капштате, но
язык голландский, однако ж, еще в большом ходу.
Подобно Жюли,
я люблю называть грубые вещи прямыми именами грубого и пошлого
языка, на котором
почти все мы
почти постоянно думаем и говорим.
После обедни
я подошел к ним и удивился перемене, которая произошла в Арсении Потапыче в каких-нибудь два-три года. Правая нога
почти совсем отнялась, так что Филанида Протасьевна вынуждена была беспрестанно поддерживать его за локоть;
язык заплетался, глаза смотрели мутно, слух притупился. Несмотря на то, что день только что начался, от него уж слышался запах водки.
В Понтиньи
я особенно чувствовал, как легко
мне импровизировать доклады на французском
языке,
мне почти не нужно было готовиться, в четверть часа
я в голове составлял план доклада.
Излишним
почитаю я беседовать с вами о разных стихах, российскому
языку свойственных.
Так как Карл Иваныч не один раз, в одинаковом порядке, одних и тех же выражениях и с постоянно неизменяемыми интонациями, рассказывал
мне впоследствии свою историю,
я надеюсь передать ее
почти слово в слово: разумеется, исключая неправильности
языка, о которой читатель может судить по первой фразе.
—
Я не знаю, для чего этой латыни учат? — начала она
почти презрительным тоном. —
Язык бесполезный, грубый, мертвый!
«Что же
я за невежда!» — думал он и, придя домой, всю ночь занимался французским
языком; на следующую ночь — тоже, так что месяца через два он
почти всякую французскую книжку читал свободно.
Елена же его поразила; она вырвала у него свою руку, когда он щупал ее пульс, и не хотела показать ему
язык. На все вопросы его не отвечала ни слова, но все время только пристально смотрела на его огромный Станислав, качавшийся у него на шее. «У нее, верно, голова очень болит, — заметил старичок, — но только как она глядит!»
Я не
почел за нужное ему рассказывать о Елене и отговорился тем, что это длинная история.
Старуха была ни жива ни мертва; она и тряслась, и охала, и кланялась ему
почти в ноги и в то же время охотно вырвала бы ему поганый его
язык, который готов был, того и гляди, выдать какую-то важную тайну. Мое положение также делалось из рук вот неловким;
я не мог не предъявить своего посредничества уже по тому одному, что присутствие Михеича решительно мешало
мне приступить к делу.
В библиотеку завернешь — думаешь: а ну как у
меня язык сболтнет, дайте, мол, водевиль"Отец, каких мало"
почитать, буде он цензурой не воспрещен!
Я говорю это не в смысле разности в
языке — для культурного человека это неудобство легко устранимое, — но трудно,
почти невыносимо в молчании снедать боль сердца, ту щемящую боль, которая зародилась где-нибудь на берегах Иловли 2 и по пятам пришла за вами к самой подошве Мальберга.
Однако вдруг приходит ко
мне и своим, знаешь, запинающимся
языком говорит, что вот
я еду, отец
почти при смерти, и на кого
я его оставлю…
— Он был у
меня!.. — доложил правитель дел, хотя собственно он должен был бы сказать, что городничий представлялся к нему, как стали это делать, чрез две же недели после начала ревизии,
почти все вызываемые для служебных объяснений чиновники, являясь к правителю дел даже ранее, чем к сенатору, причем, как говорили злые
языки, выпадала немалая доля благостыни в руки Звездкина.
К
чести своей, однако ж,
я должен сказать, что устоял. Одно время чуть было у
меня не сползло с
языка нечто вроде обещания подумать и посмотреть, но на этот раз, слава богу, Выжлятников сам сплошал. Снялся с кресла и оставил
меня, обещавши в непродолжительном времени зайти опять и возобновить разговор.
Несколько минут Иван Тимофеич стоял как опаленный. Что касается до
меня, то
я просто был близок к отчаянию, ибо, за несообразностью речей Балалайкина, дело, очевидно, должно было вновь обрушиться на
меня. Но именно это отчаяние удесятерило мои силы, сообщило моему
языку красноречие
почти адвокатское, а мысли — убедительность, которою она едва ли когда-нибудь обладала.
— Господа! предлагаю тост за нашего дорогого, многолюбимого отъезжающего! — прерывает на этом месте мучительные мечты помпадура голос того самого Берендеева, который в этих мечтах играл такую незавидную роль, — вашество! позвольте
мне, как хозяину дома, которому вы сделали
честь… одним словом, удовольствие… или, лучше сказать, удовольствие и
честь… Вашество!
язык мой немеет! Но позвольте… от полноты души… в этом доме… Господа! поднимем наши бокалы! Урра!
Ее-то
я люблю, но, боюсь признаться,
мне неловко с ней;
я должна многое скрывать, говоря с нею: это мешает, это тяготит; надобно все говорить, когда любишь;
мне с нею не свободно; добрая старушка — она больше дитя, нежели
я; да к тому же она привыкла звать
меня барышней, говорить
мне вы, — это
почти тяжелее грубого
языка Алексея Абрамовича.
А разговорился он со
мной. Оказывается,
почти один из окружающих, он немного владел русским
языком. Его заинтересовали некоторые мои цирковые штуки, и хотя он
почти не задавал вопросов, но чувствовалось, что это горская гордость не позволяет ему проявлять любопытство. И
я рассказал ему, что
я актер, служил в цирке, охотник с детства и нехотя оставляю Кавказ, да кстати у
меня и паспорта нет. Разоткровенничался.
Почти каждый день он привозил с собой или ему присылали из магазинов новые книги, и у
меня в лакейской в углах и под моею кроватью лежало множество книг на трех
языках, не считая русского, уже прочитанных и брошенных.
— Вестимо. Вот нынче ночью
я повез на тройке, в Подсолнечное, какого-то барина; не успел еще за околицу выехать, а он и ну понукать; так, знашь ты, кричма и кричит, как за
язык повешенный. Пошел, да пошел! «Как-ста не так, — подумал
я про себя, — вишь, какой прыткой! Нет, барин, погоди! Животы-та не твои, как их поморишь, так и
почты не на чем справлять будет». Он ну кричать громче, а
я ну ехать тише!
Войдешь в него, когда он росой окроплен и весь горит на солнце… как риза, как парчовый, — даже сердце замирает, до того красиво! В третьем году цветочных семян выписали
почти на сто рублей, — ни у кого в городе таких цветов нет, какие у нас. У
меня есть книги о садоводстве, немецкому
языку учусь. Вот и работаем, молча, как монахини, как немые. Ничего не говорим, а знаем, что думаем.
Я — пою что-нибудь. Перестану, Вася, кричит: «Пой!» И вижу где-нибудь далеко — лицо ее доброе, ласковое…
Ив. Дмитриева, как образцовые тогда по чистоте и правильности
языка,
я знал наизусть
почти все.
Воспитатель мой прежде всего занялся со
мною иностранными
языками, преимущественно французским, в которых
я, да
почти и все ученики, был очень слаб; в три месяца
я мог свободно читать и понимать всякую французскую книгу.
—
Я к вам по делу, — начал он чрезвычайно независимо, хотя, впрочем, вежливо, — и не скрою, что к вам послом или, лучше сказать, посредником от генерала. Очень плохо зная русский
язык,
я ничего
почти вчера не понял; но генерал
мне подробно объяснил, и признаюсь…
— Умилосердитесь надо
мною, Фекла Зиновьевна! —
почти вскрикнули батенька и бросили назад поднесенную уже ко рту косточку жареного поросенка, которую предпринимали обсосать. — Вы всегда превратно толкуете. У вас и столько толку нет, чтоб понять, что
я не о говяжьих
языках говорю, а о человеческих. Вы их не знаете, так и молчите.
Наталья Федо<ровна>. Напротив! вот
я третьего дни целый час спорила с дядюшкой, который утверждал, что Арбенин не заслуживает названия дворянина, что у него злой
язык и так далее… А
я знаю, что Арбенин так понимает хорошо
честь, как никто, и что у него доброе сердце… он это доказал многим!..
Клянуся
честью, ты в живых не будешь.
Я вырву твой
язык… и псам
Голодным на обед отдам!..
— Madame, je vous supplie, faites moi l'honneur d'accepter un role dans ma piece. Vous avez tant de sentiments… J'arrangerai un petit air tout expres pour votre voix… [Сударыня,
я вас умоляю оказать
мне честь и взять роль в моей пьесе. В вас столько чувства…
Я напишу небольшую арию специально для вашего голоса… (франц.).] — отнесся он, от полноты чувств, к Дарье Ивановне на французском
языке.
После обеда
почти всегда он приглашал
меня в кабинет, иногда без Казначеева, и толковал со
мною о любимых своих предметах: о тождестве
языка русского и славянского, о красотах священного писания, о русских народных песнях, о порче
языка по милости карамзинской школы и проч. и проч.
Смирнов.
Я тоже имел
честь сказать вам русским
языком: деньги нужны
мне не послезавтра, а сегодня. Если сегодня вы
мне не заплатите, то завтра
я должен буду повеситься.
Что
мне было делать? Не успел этот вопрос мелькнуть в голове, как около
меня раздалось мое имя.
Я опустил глаза — у моих ног лежал Федоров, молоденький солдат нашей роты, побывавший в Петербурге, хвативший цивилизации и выражавшийся
почти литературным
языком.
— Что же это ты, на срам, что ли, хочешь поднять
меня перед гостями?.. А?.. На смех ты это делаешь, что ли?.. Да говори же, спасенница… Целый,
почитай, вечер с гостями сидела, все ее видели, и вдруг, ни с того ни с сего, ночью, в самые невесткины именины, домой собраться изволила!.. Сказывай, что на уме?.. Ну!.. Да что ты проглотила язык-от?
— А ехать же когда? — забарабанил
языком Савелий, дергая его за рукав. — На то ведь она и
почта, чтоб во благовремении поспевать, слышишь?
Я провожу.
Французскому и английскому
языку оставалось очень немного часов, потому что
почти все вечернее время, после занятий с Альтанским классиками,
я проводил у него, уносясь восторженными мечтаниями во времена давно минувшие, в мир великих мудрецов и доблестных героев.
— Ты и не можешь этого помнить, потому что
я училась им в самые последние годы в Лифляндии. У
меня там
почти не было никакого дела, — и
я, чтобы не скучать, нашла удовольствие заниматься двумя этими
языками, которые теперь, кроме удовольствия знать их, доставляют
мне и пользу:
я могу им выучить тебя, а это не шутка — так как без них перед тобою никогда бы не открылся во всей полноте прелестный классический мир с его нерушимыми образами и величавым характером его жизни.
— Пустите
меня. Отпустите нас с внучкой, добрые господа, на волю… Мы ничем не виноваты… Видит Иисус и Его Святая Матерь — ничем. Мы не изменники, мы не предатели и
почитаем как и вы, нашего общего доброго монарха… — лепетал он, едва ворочая от слабости
языком.
Увы! Иногда и
я чувствую себя в смешном положении бегущего кота. Подобно котенку, в свое время
я имел
честь учиться у дядюшки латинскому
языку. Теперь, когда
мне приходится видеть какое-нибудь произведение классической древности, то вместо того, чтоб жадно восторгаться,
я начинаю вспоминать ut consecutivum, неправильные глаголы, желто-серое лицо дядюшки, ablativus absolutus… бледнею, волосы мои становятся дыбом, и, подобно коту,
я ударяюсь в постыдное бегство.
Немецкая печать лежала на всей городской культуре с сильной примесью народного, то есть эстонского, элемента.
Языки слышались на улицах и во всех публичных местах, лавках, на рынке
почти исключительно — немецкий и эстонский. В базарные дни наезжали эстонцы, распространяя запах своей махорки и особенной чухонской вони, которая бросилась
мне в нос и когда
я попал в первый раз на базарную площадь Ревеля, в 90-х годах.
В это время он ушел в предшественников Шекспира, в изучение этюдов Тэна о староанглийском театре. И
я стал упрашивать его разработать эту тему, остановившись на самом крупном из предтеч Шекспира — Кристофере Марло.
Язык автора мы и очищали целую
почти зиму от чересчур нерусских особенностей. Эту статью
я повез в Петербург уже как автор первой моей комедии и был особенно рад, что
мне удалось поместить ее в"Русском слове".
Впоследствии, когда
я после смерти А.И.Герцена и знакомства с ним в Париже (в зиму 1868–1870 года) стал сходиться с Кавелиным,
я находил между ними обоими сходство — не по чертам лица, а по всему облику, фигуре, манерам, а главное, голосу и
языку истых москвичей и одной и той же
почти эпохи.
В тех маскарадах, где мы встречались, с ней
почти всегда ходил высокий, франтоватый блондин, с которым и
я должен был заводить разговор. Это был поляк П., сын эмигранта, воспитывавшийся в Париже, учитель французского
языка и литературы в одном из венских средних заведений. Он читал в ту зиму и публичные лекции, и на одну из них
я попал: читал по писаному, прилично, с хорошим французским акцентом, но по содержанию — общие места.
Они все трое сидели в классе вместе; выражали на лице насмешливое презрение к тому, что говорили учителя За
честь считали по латинскому и по греческому
языкам знать еле-еле на тройку, а по математике, физике, истории знать гораздо больше, чем требовалось. Их отношение ко
мне очень
меня обижало, и самолюбие мое страдало жестоко. Вот что нахожу у себя в тогдашнем дневнике...
А Лизавета Петровна говорит с ними
почти тем же самым
языком, как и со
мной, и они ее понимают.
Я выучил всего Кюнера, уж читал аливрувер Корнелия Непота и по греческому
языку прошел
почти всего Курциуса, но, знаете ли, то да се… студенты разъехались, неопределенность положения, а тут еще
я услыхал, что приехала моя мамаша и ищет
меня по всему Харькову.