Неточные совпадения
Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, — поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и
святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на
христианской земле — за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть козаков.
Давно уже просил я у Бога, чтобы если придется кончать жизнь, то чтобы кончить ее на войне за
святое и
христианское дело.
— Насчет подлеца повремените-с, Григорий Васильевич, — спокойно и сдержанно отразил Смердяков, — а лучше рассудите сами, что раз я попал к мучителям рода
христианского в плен и требуют они от меня имя Божие проклясть и от
святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха не будет.
Мало того, даже старается сохранить с преступником все
христианское церковное общение: допускает его к церковным службам, к
святым дарам, дает ему подаяние и обращается с ним более как с плененным, чем как с виновным.
— Отчего же, тесть, — продолжал он вслух, — ты говоришь, что вкуса нет в галушках? Худо сделаны, что ли? Моя Катерина так делает галушки, что и гетьману редко достается есть такие. А брезгать ими нечего. Это
христианское кушанье! Все
святые люди и угодники Божии едали галушки.
Восстание против власти «общего», которое есть порождение объективации, мне представляется праведным,
святым, глубоко
христианским восстанием.
Для русской
христианской проблематики очень интересно, что в Александровскую эпоху жили величайший русский поэт Пушкин и величайший русский
святой Серафим Саровский, которые никогда друг о друге ничего не слышали.
Аскетическая
христианская мистика
святых и отшельников и весь
христианский быт, вся
христианская история земли остались несоединенными, противоположными.
Высшая точка
христианской истории — аскетический подвиг
святых Церкви Христовой, подвиг самоотречения и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса истории.
Алтарь отечества,
христианское сострадание к ближнему, прогресс, священный долг, священная собственность,
святая любовь.
Для этой цели у нас есть постоянные
христианские священники, чтобы молиться за нас и призывать благословение божие на
святые убийства.
Но и сошествие
святого духа надо было подтвердить для тех, которые не видали огненных языков (хотя и непонятно, почему огненный язык, зажегшийся над головой человека, показывает, что то, что будет говорить этот человек, — несомненная правда), и понадобились еще чудеса и исцеления, воскресения, умерщвления и все те соблазнительные чудеса, которыми наполнены Деяния и которые не только никогда не могут убедить в истинности
христианского учения, но могут только оттолкнуть от него.
Каждый знаменитый боярин и воевода пожелает быть царем русским; начнутся крамолы, восстанут новые самозванцы, пуще прежнего польется кровь
христианская, и отечество наше, обессиленное междоусобием, не могущее противустать сильному врагу, погибнет навеки; и царствующий град, подобно
святому граду Киеву, соделается достоянием иноверцев и отчиною короля свейского или врага нашего, Сигизмунда, который теперь предлагает нам сына своего в законные государи, а тогда пришлет на воеводство одного из рабов своих.
В заседаниях «
христианского союза» Зайончек говорил несколько менее о своих общениях со
святыми и с мертвыми грешниками, но все-таки держался, по обыкновению, таинственно.
Эта
святая душа, которая не только не могла столкнуть врага, но у которой не могло быть врага, потому что она вперед своей
христианской индульгенцией простила все людям, она не вдохновит никого, и могила ее, я думаю, до сих пор разрыта и сровнена, и сын ее вспоминает о ней раз в целые годы; даже черненькое поминанье, в которое она записывала всех и в которое я когда-то записывал моею детскою рукою ее имя — и оно где-то пропало там, в Москве, и еще, может быть, не раз служило предметом шуток и насмешек…
Когда
святой отец ревнует к вере,
Да согласит владык он
христианскихИдти собща на турского султана,
О вере братии наших свободить!
— Истину сказали, что Бог милостив, — перебила ее Манефа. — Да мы-то, окаянные, не мало грешны… Стóим ли того, чтоб он нас миловал?.. Смуты везде, споры, свары, озлобления!
Христианское ль то дело?.. Хоть бы эту австрийскую квашню взять… Каков человек попал в епископы!.. Стяжатель, благодатью
Святого Духа ровно горохом торгует!.. Да еще, вправду ли, нет ли, обносятся слухи, что в душегубстве повинен… За такие ль дела Богу нас миловать?
Но, по мере того как тиски эти разжимаются, делаются нечувствительны, ничто становится бессильной потенциальностью, скрытой основой бытия, все победнее звучит небесная музыка «жизни вечной», составляющей предмет
христианских упований и обетовании и опытно ведомой
святым.
А его сентиментальная quasi —
христианская разновидность — «панхристизм», как вид некоего религиозного натурализма, есть ложь и «прелесть», и это несмотря на то, что
святому, победившему «мир» и восстановившему в себе софийное целомудрие, мир и теперь является христософиен.
Об этом свидетельствует нам духовный опыт
святых, стяжавших благодать св. Духа и ософиенных в земном теле своем: они испытывали духовное услаждение всеми своими чувствами (ср., напр., рассказ Мотовилова [О цели
христианской жизни.
И действие Духа
Святого в таинствах
христианских тоже есть Сам Бог, а также и Имя Божие, которое есть постоянно совершающееся действие силы Божией, энергия Божества, есть Бог.
Мир
христианский выдвинул идеал
святого, т. е. целостного преображения и просветления человека, явления новой твари, победившей ветхую природу.
Если в
христианской догматике Дух
Святой мыслится как Ипостась, т. е. как личность, то прежде всего Дух
Святой не есть коллективная личность и наименование Его личностью есть символ, выражающий неизъяснимую тайну, тайну преодоления противоположности между личным и всеобщим.
Но все-таки проблема о Духе
Святом и об Его отношении к Духу вообще существует для мысли
христианской, и она центральна.
Но самое учение о Духе
Святом остается наименее разработанной и развитой частью
христианского богословия.
Христианству глубоко присущ скрытый параклетизм, и всегда была
христианская надежда, что параклетизм раскроется, что будет новое излияние Духа
Святого в мире.
Одумайся, Василий Федорович; повтори
святое слово свое, да возрадуются ангелы, принимая в лик свой новую
христианскую душу, воспоют: слава, слава тебе, господи, на земли и на небеси!
Антон стал рассматривать чертежи. Что он увидел, того язык не перескажет. Может быть, творение, подобное храму
святого Петра в Риме, может быть, пантеон
христианский, Божественную комедию, сложенную из камня. Знакомый с высокими произведениями художества в Италии, приготовив свое воображение к чему-то необыкновенному, он увидел, что создание Аристотеля перегнало и воображение, и существенность. Долго стоял он перед рисунками, не быв в состоянии дать отчет в своих впечатлениях.
— Антоний, мне уже пятьдесят один год от рождения и недолго жить на свете: воспитанный в правилах нашей
христианской церкви, издавна несогласной с латинскою, могу ли изменить ей пред концом земного бытия своего? День суда небесного близок: он и явит, чья вера, ваша ли, наша ли, истинная и
святая. Но говори, если хочешь.
— И та и другие идут без зова, Никита Иванович! Дни наши в руце Божией: ни одной иоты не прибавим к ним, когда они сочтены. Верь, и моему земному житию предел близок: сердце вещун, не обманщик. Лучше умереть, чем замирать всечасно. Вчера я исповедался отцу духовному и сподобился причаститься
святых тайн; ныне, если благословит Господь, исполню еще этот долг
христианский. Теперь хочу открыть тебе душу свою. Ты меня давно знаешь, друг, но знаешь ли, какой тяжкий грех лежит на ней?
Фраза, полная всепрощающей
христианской любви и кротости, по отношению к ее мужу, сказанная Натальей Федоровной Аракчеевой Николаю Павловичу Зарудину в церкви
святого Лазаря: «Ведь я не могу винить и его, всякая другая на моем месте могла быть счастлива, но только не я, да ведь он совсем и не знал меня», — была совершенно справедлива.
Нельзя отождествлять великий католический мир, необыкновенно богатый и многообразный, с соблазнами и уклонами папской теократической идеи: в нем были св. Франциск и великие
святые и мистики, была сложная религиозная мысль, была подлинная
христианская жизнь.
Духовная ли натура их была так создана, настроили ли ее беседы старой набожной няни о великих
христианских сподвижниках и рассказы о страданиях матери их, которая, как
святая, несла свой крест, чтение ли духовных книг и церковное служение укрепили их в этом благочестивом направлении, — так или иначе, Даша и Павел с годами почувствовали, что теплая молитва к Богу — высшая отрада человека.
Каждый из нас плохой христианин, не научившийся еще как следует крестить лоб, не стяжавший себе почти никаких даров, универсально живет уже в иной религиозной эпохе, чем величайшие
святые былой эпохи, и потому не может просто начинать с начала
христианскую жизнь.
В правилах египетской церкви ІІІ-го века и в так называемом «Завещании господа нашего Иисуса Христа» безусловно запрещено всякому христианину поступать на военную службу под страхом отлучения от церкви. В деяниях
святых много примеров
христианских мучеников первых веков, пострадавших за отказ от военной службы.
Между тем, от того, что требы были преподаны «бродягою духовного чипа», для душ
христианских, по крайней мере, никакой беды не было, ибо они все-таки отходили в неведомый и безвозвратный путь лицом, имевшим «помазание от
святого», и притом по опыту уже знавшим все тягости отдаленных переходов.
Но
христианского упования и
святой силы терпения не было в сердце Глаши, и в минуты этих пламенных молитв она не могла сказать Богу своему: «ими же веси судьбами спаси мя».