Неточные совпадения
Когда встали из-за стола, Левину
хотелось итти за Кити в гостиную; но он боялся, не будет ли ей это неприятно по слишком большой очевидности его ухаживанья за ней. Он остался в кружке мужчин, принимая участие в общем разговоре, и, не глядя на Кити, чувствовал ее
движения, ее взгляды и то место, на котором она была в гостиной.
Ему
хотелось еще сказать, что если общественное мнение есть непогрешимый судья, то почему революция, коммуна не так же законны, как и
движение в пользу Славян? Но всё это были мысли, которые ничего не могли решить. Одно несомненно можно было видеть — это то, что в настоящую минуту спор раздражал Сергея Ивановича, и потому спорить было дурно; и Левин замолчал и обратил внимание гостей на то, что тучки собрались и что от дождя лучше итти домой.
Клим Самгин чувствовал себя так, точно сбросил с плеч привычное бремя и теперь требовалось, чтоб он изменил все
движения своего тела. Покручивая бородку, он думал о вреде торопливых объяснений. Определенно
хотелось, чтоб представление о Марине возникло снова в тех ярких красках, с тою интригующей силой, каким оно было в России.
Самгину казалось, что становится все более жарко и солнце жестоко выжигает в его памяти слова, лица,
движения людей. Было странно слышать возбужденный разноголосый говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им
хотелось заглушить крики солдат и чей-то непрерывный, резкий вой...
Идти в спальню не
хотелось, возможно, что жена еще не спит. Самгин знал, что все, о чем говорил Кутузов, враждебно Варваре и что мина внимания, с которой она слушала его, — фальшивая мина. Вспоминалось, что, когда он сказал ей, что даже в одном из «правительственных сообщений» признано наличие революционного
движения, — она удивленно спросила...
Осторожно, не делая резких
движений, Самгин вынул портсигар, папиросу, — спичек в кармане не оказалось, спички лежали на столе. Тогда он, спрятав портсигар, бросил папиросу на стол и сунул руки в карманы. Стоять среди комнаты было глупо, но двигаться не
хотелось, — он стоял и прислушивался к непривычному ощущению грустной, но приятной легкости.
Он был в недоумении. Эта живость речи, быстрые
движения, насмешливое кокетство — все казалось ему неестественно в ней. Сквозь живой тон и резвость он слышал будто усталость, видел напряжение скрыть истощение сил. Ему
хотелось взглянуть ей в лицо, и когда они подошли к концу аллеи, он вывел было ее на лунный свет.
Райский сделал
движение нетерпения, а Марк кончил свою фразу смехом. Смех этот раздражал нервы Райского. Ему
хотелось вполне заплатить Марку за откровенность откровенностью.
Я нарочно заметил об «акциях», но, уж разумеется, не для того, чтоб рассказать ему вчерашний секрет князя. Мне только
захотелось сделать намек и посмотреть по лицу, по глазам, знает ли он что-нибудь про акции? Я достиг цели: по неуловимому и мгновенному
движению в лице его я догадался, что ему, может быть, и тут кое-что известно. Я не ответил на его вопрос: «какие акции», а промолчал; а он, любопытно это, так и не продолжал об этом.
От села Котельного начиналась дорога, отмеченная верстовыми столбами. Около деревни на столбе значилась цифра 74. Нанять лошадей не было денег. Мне непременно
хотелось довести съемки до конца, что было возможно только при условии, если идти пешком. Кроме того, ветхая одежонка заставляла нас согреваться
движением.
Она осталась печальной и озабоченной до самого вечера. Что-то происходило в ней, чего я не понимал. Ее взор часто останавливался на мне; сердце мое тихо сжималось под этим загадочным взором. Она казалась спокойною — а мне, глядя на нее, все
хотелось сказать ей, чтобы она не волновалась. Я любовался ею, я находил трогательную прелесть в ее побледневших чертах, в ее нерешительных, замедленных
движениях — а ей почему-то воображалось, что я не в духе.
Свечи потушены, лица у всех посинели, и черты колеблются с
движением огня. А между тем в небольшой комнате температура от горящего рома становится тропическая. Всем
хочется пить, жженка не готова. Но Joseph, француз, присланный от «Яра», готов; он приготовляет какой-то антитезис жженки, напиток со льдом из разных вин, a la base de cognac; [на коньяке (фр.).] неподдельный сын «великого народа», он, наливая французское вино, объясняет нам, что оно потому так хорошо, что два раза проехало экватор.
Беспокойный дух мой искал арены, независимости; мне
хотелось попробовать свои силы на свободе, порвавши все путы, связывавшие на Руси каждый шаг, каждое
движение.
Рождественское утро начиналось спозаранку. В шесть часов, еще далеко до свету, весь дом был в
движении; всем
хотелось поскорее «отмолиться», чтобы разговеться. Обедня начиналась ровно в семь часов и служилась наскоро, потому что священнику, независимо от поздравления помещиков, предстояло обойти до обеда «со святом» все село. Церковь, разумеется, была до тесноты наполнена молящимися.
Харитина упала в траву и лежала без
движения, наслаждаясь блаженным покоем. Ей
хотелось вечно так лежать, чтобы ничего не знать, не видеть и не слышать. Тяжело было даже думать, — мысли точно сверлили мозг.
Харитине доставляла какое-то жгучее наслаждение именно эта двойственность: она льнула к мужу и среди самых трогательных сцен думала о Галактионе. Она не могла бы сказать, любит его или нет; а ей просто
хотелось думать о нем. Если б он пришел к ней, она его приняла бы очень сухо и ни одним
движением не выдала бы своего настроения. О, он никогда не узнает и не должен знать того позора, какой она переживала сейчас! И хорошо и худо — все ее, и никому до этого дела нет.
Тут, на берегу, овладевают не мысли, а именно думы; жутко и в то же время
хочется без конца стоять, смотреть на однообразное
движение волн и слушать их грозный рев.
…Читаем, толкуем, размышляем, спорим, мечтаем — вот единственное участие, которое мы можем принять в общем
движении. Много
хотелось бы с вами поговорить, но это трудно на этом листке уладить.
Женни несколько раз
хотелось улыбнуться, глядя на это пажеское служение Помады, но эта охота у нее пропадала тотчас, как только она взглядывала на серьезное лицо Лизы и болезненно тревожную внимательность кандидата к каждому
движению ее сдвинутых бровей.
И страшно стонал он, и
хотелось ему метаться, но при первом
движении нестерпимая боль останавливала его, и он снова впадал в беспамятство.
Я по целым часам проводил иногда на площадке, без всякой мысли, с напряженным вниманием прислушиваясь к малейшим
движениям, происходившим наверху; но никогда не мог принудить себя подражать Володе, несмотря на то, что мне этого
хотелось больше всего на свете.
Луша молчала; ей тоже
хотелось протянуть руку Раисе Павловне, но от этого
движения ее удерживала какая-то непреодолимая сила, точно ей приходилось коснуться холодной гадины. А Раиса Павловна все стояла посредине комнаты и ждала ответа. Потом вдруг, точно ужаленная, выбежала в переднюю, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы. Луша быстро поднялась с дивана и сделала несколько шагов, чтобы вернуть Раису Павловну и хоть пожать ей руку на прощанье, но ее опять удержала прежняя сила.
Недостатка в
движении, конечно, нет (да и не может не быть
движения в городе с почти миллионным населением), но это какое-то озабоченное, почти вымученное
движение, как будто всем этим двигающимся взад и вперед людям до смерти
хочется куда-то убежать.
Было и еще много плохого для меня, часто мне
хотелось убежать с парохода на первой же пристани, уйти в лес. Но удерживал Смурый: он относился ко мне все мягче, — и меня страшно пленяло непрерывное
движение парохода. Было неприятно, когда он останавливался у пристани, и я все ждал — вот случится что-то, и мы поплывем из Камы в Белую, в Вятку, а то — по Волге, я увижу новые берега, города, новых людей.
Волнуясь, он торопливо перелистывал тетрадь, ему
хотелось в чём-то разубедить её, предостеречь и
хотелось ещё чего-то — для себя. Девушка пошевелилась на стуле, села твёрже, удобнее — её
движение несколько успокоило и ещё более одушевило старика: он видел в её глазах новое чувство. Так она ещё не смотрела на него.
Ответ мне понравился. Я быстро подошел к Ежевикину и крепко пожал ему руку. По правде, мне
хотелось хоть чем-нибудь протестовать против всеобщего мнения, показав открыто старику мое сочувствие. А может быть, кто знает! может быть, мне
хотелось поднять себя в мнении Настасьи Евграфовны. Но из
движения моего ровно ничего не вышло путного.
Вдруг из переулка раздалась лихая русская песня, и через минуту трое бурлаков, в коротеньких красных рубашках, с разукрашенными шляпами, с атлетическими формами и с тою удалью в лице, которую мы все знаем, вышли обнявшись на улицу; у одного была балалайка, не столько для музыкального тона, сколько для тона вообще; бурлак с балалайкой едва удерживал свои ноги; видно было по
движению плечей, как ему
хочется пуститься вприсядку, — за чем же дело?
При виде счастливого человека всем стало скучно и
захотелось тоже счастья. Все задумались. Дымов поднялся, тихо прошелся около костра, и по походке, по
движению его лопаток видно было, что он томился и скучал. Он постоял, поглядел на Константина и сел.
Он видел улыбки на их лицах, он чувствовал в каждом их
движении что-то пренебрежительное и понимал, что слова его хотя и злят их, но не задевают так глубоко, как бы ему
хотелось.
Шабельский. Вздор, вздор и вздор!.. Никакой чахотки нет, докторское шарлатанство, фокус.
Хочется эскулапу шляться, вот и выдумал чахотку. Благо муж не ревнив. (Иванов делает нетерпеливое
движение.) Что касается самой Сарры, то я не верю ни одному ее слову, ни одному
движению. B своей жизни я никогда не верил ни докторам, ни адвокатам, ни женщинам. Вздор, вздор, шарлатанство и фокусы!
Нет, надо бежать. Но как же уехать из Петербурга, не видав ничего, кроме нумера гостиницы и устричной залы Елисеева? Ведь есть, вероятно, что-нибудь и поинтереснее. Есть умственное
движение, есть публицистика, литература, искусство, жизнь. Наконец, найдутся старые знакомые, товарищи, которых
хотелось бы повидать…
Ялик быстро разрезал гладь воды. Яличник, рослый, здоровый и красивый парень в красной рубахе, без устали работал веслами; он то нагибался вперед, то откидывался назад, сильно подвигая лодку при каждом
движении. Солнце закатывалось и так эффектно играло на его лице и на красной рубахе, что мне
захотелось набросать его красками. Маленький ящик с холстиками, красками и кистями всегда при мне.
А сестра хозяина двигалась быстро, ловко, как ласточка в воздухе, и мне казалось, что легкость
движений разноречит с круглой, мягкой фигуркой ее. Что-то неверное есть в ее жестах и походке, что-то нарочное. Голос ее звучит весело, она часто смеется, и, слыша этот звонкий смех, я думаю: ей
хочется, чтоб я забыл о том, какою я видел ее первый раз. А я не хотел забыть об этом, мне было дорого необыкновенное, мне нужно было знать, что оно возможно, существует.
Хотелось сильных
движений, щекочущего ощущения воздуха, быстро бегущего в глаза и ноздри, горячих толчков сердца, глубокого дыхания.
Но посетители быстро пьянели от пива, от близости женщин, от жаркого воздуха. Каждому
хотелось своих любимых, знакомых песен. Около Сашки постоянно торчали, дергая его за рукав и мешая ему играть, по два, по три человека, с тупыми глазами и нетвердыми
движениями.
Мне
хотелось подойти с ним вместе к пропасти и сказать: вот шаг, я брошусь туда, вот
движение, и я погибла, — и чтоб он, бледнея на краю пропасти, взял меня в свои сильные руки, подержал бы над ней, так что у меня бы в сердце захолонуло, и унес бы куда хочет.
Ипполит Сергеевич знал, что это вышла из парка Варенька и что она смотрит на него, но ему не
хотелось разрушать очарование ни звуком, ни
движением.
Тиунову, видимо, не
хотелось отвечать,
движением плеча он попробовал сбросить руку Вавилы, но рука лежала тяжело и крепко.
Вечером того же дня Иван Алексеич уже сидел у Кузнецовых за ужином, быстро хмелел от крепкой наливки и, глядя на покойные лица и ленивые
движения своих новых знакомых, чувствовал во всем своем теле сладкую, дремотную лень, когда
хочется спать, потягиваться, улыбаться.
Мазурку она танцевала с тем же громадным офицером; он важно и тяжело, словно туша в мундире, ходил, поводил плечами и грудью, притоптывал ногами еле-еле — ему страшно не
хотелось танцевать, а она порхала около, дразня его своей красотой, своей открытой шеей; глаза ее горели задором,
движения были страстные, а он становился все равнодушнее и протягивал к ней руки милостиво, как король.
Подняв во время второго блюда на нее глаза, я был поражен до боли в сердце. Бедная девочка, отвечая на какой-то пустой вопрос графа, делала усиленные глотательные
движения: в ее горле накипали рыдания. Она не отрывала платка от своего рта и робко, как испуганный зверек, поглядывала на нас: не замечаем ли мы, что ей
хочется плакать?
Полояров ни кармана не выворачивал, ни довода никакого не представлял, а стоял себе без
движения, словно бы и не понимая, чего
хочется офицеру.
Вот стоят молодые хорунжие и сотники из казачьих батарей, подчиненных моему отцу. Я знаю, что они могут станцевать лезгинку, но разве они спляшут так, как бы мне
хотелось? Нет, тысячу раз нет! Этот полный огня и беззаветной удали танец они пляшут по-маскарадному, с бьющими на театральный эффект
движениями, по-офицерски! Только истинный сын дагестанского аула умеет плясать по-настоящему нашу дивную лезгинку…
Действительно, жара была такая, что малейшее
движение утомляло… Физическая слабость чувствовалась в членах; во рту пересыхало; накаленный воздух ослеплял глаза.
Хотелось «забыться и уснуть».
Ольга Ивановна припала лицом к оконной драпировке и горько заплакала. Доктор поднялся и несколько раз прошелся по гостиной, затем подошел к плачущей и слегка коснулся ее руки. Судя по его нерешительным
движениям, по выражению угрюмого лица, которое было темно от вечерних сумерек, ему
хотелось что-то сказать.
Вчера Я расспрашивал Топпи о его прежней жизни, когда он впервые вочеловечился: Мне
хотелось лучше узнать, что чувствует кукла, когда у нее лопается головка или обрывается нить, которая приводит ее в
движение? Мы закурили по трубочке и за кружкой пива, как два добрых немца, занялись немного философией. Оказалось, однако, что эта тупая голова почти все уже забыла, и Мои вопросы приводили ее в стыдливое смущение.
По окну ползет большая оса. Ей
хочется вылететь на воздух, но не пускает стекло. Ее
движения полны скуки, тоски… Хромой пятится к двери, становится у косяка и, опустив руки по швам, задумывается…
За стеклянной дверью видны две тени… Аптекарша припускает огня в лампе и спешит к двери, чтобы отпереть, и ей уже не скучно, и не досадно, и не
хочется плакать, а только сильно стучит сердце. Входят толстяк доктор и тонкий Обтесов. Теперь уж их можно рассмотреть. Толстобрюхий доктор смугл, бородат и неповоротлив. При каждом малейшем
движении на нем трещит китель и на лице выступает пот. Офицер же розов, безус, женоподобен и гибок, как английский хлыст.
Париж уже не давал мне, особенно как газетному сотруднику, столько же нового и захватывающего. Да и мне самому для моего личного развития, как человеку моей эпохи и писателю,
хотелось войти гораздо серьезнее и полнее в жизнь английской"столицы мира", в литературное, мыслительное и общественно-политическое
движение этой своеобразной жизни.
Существует материя и ее энергия. Энергия движет,
движение механическое переходит в молекулярное, молекулярное выражается теплом, электричеством, нервной, мозговой деятельностью. И все без исключения явления жизни объясняются отношениями энергий. Всё так красиво, просто, ясно и, главное, удобно. Так что, если нет всего того, чего нам так
хочется и что так упрощает всю нашу жизнь, то всё это надо как-нибудь выдумать.