Неточные совпадения
У них есть
Кант, Гегель, но наиболее родственной им
философией служит
философия Фихте, Штирнера, Ницше.
И Платон, и Декарт, и Спиноза, и
Кант, и Гегель были конкретные люди, и они вкладывали в свою
философию свое человеческое, экзистенциальное, хотя бы не хотели в этом сознаться.
Но истоки моего философствования —
Кант и германская
философия.
Я говорил уже, что читал «Критику чистого разума»
Канта и «
Философию духа» Гегеля, когда мне было четырнадцать лет.
Может быть, некоторые мысли Дунса Скота, более всего Я. Бёме и
Канта, отчасти Мен де Бирана и, конечно, Достоевского как метафизика я считаю предшествующими своей мысли, своей
философии свободы.
Я нашел в библиотеке отца «Критику чистого разума»
Канта и «
Философию духа» Гегеля (третья часть «Энциклопедии»), Все это способствовало образованию во мне своего субъективного мира, который я противополагал миру объективному.
Хотя я никогда не был человеком школы, но в
философии я все-таки более всего прошел школу
Канта, более самого
Канта, чем неокантианцев.
Но его учение о свободе, положенное в основу его
философии и его богословия, возможно было только после учения об автономии, о свободе духа
Канта и немецкого идеализма.
Будучи философом, он борется против
философии, против Сократа, Платона, Аристотеля, против Спинозы,
Канта, Гегеля.
Самомнение критической
философии, ведущей свое летосчисление с «коперниковского» переворота
Канта, представляется мне ни на чем не основанным.
Вся германская
философия развилась на этой почве, в
Канте достигла вершины субъективного самоуглубления, в Гегеле перешла в ложную, рационалистическую объективность и только в Шеллинге пыталась выйти в ширь мировой души, но не вполне удачно.
Гениальный образец чисто полицейской
философии дал
Кант.
Критическая
философия, следующая за
Кантом, но лишенная его глубины и величия, вырождается в неосхоластику, подменяет
философию словесностью, и притязания ее быть «критической» по преимуществу прямо смешны.
Кант велик, и значение его в истории философской мысли огромно не потому, что он породил неокантианство, а потому, что породил
философию Фихте, Гегеля и Шеллинга.
Рационалистической отвлеченностью страдает не только рационализм в собственном смысле этого слова, докантовский рационализм Декарта, Спинозы и Лейбница, послекантовский рационализм Гегеля, но нисколько не в меньшей степени и сам
Кант, и Юм, и вся критическая
философия.
Если понимать принцип критицизма формально, как исследование природы познания, то критическая
философия начала свое существование задолго до
Канта: критикой познания занималась еще греческая
философия и всякая настоящая
философия непременно критическая.
— Нисколько. Вы до такой степени испорчены вашей семинарской
философией, что во всем хотите видеть один только туман. Отвлеченные науки, которыми набита ваша молодая голова, потому и называются отвлеченными, что они отвлекают ваш ум от очевидности. Смотрите в глаза черту прямо, и если он черт, то и говорите, что это черт, а не лезьте к
Канту или к Гегелю за объяснениями.
Развитие новой
философии в немецком идеализме отмечено, с одной стороны, попыткой узников забаррикадироваться в пещере и сделать ее отверстие для солнца непроницаемым, что совершил
Кант в своем феноменализме, либо дерзновенно прорваться к миру идей люциферическою самоуверенностью спекулятивного ума (Фихте и Гегель).
Проблема религии, поставленная «трансцендентально», быть может, всего удобнее вводит в
философию религии, причем она представляет собой полную аналогию основным проблемам, исследованным в трех критиках:
Канта.
Противоречивость тезиса и антитезиса разрешается
Кантом, как известно, в том смысле, что свободу он относит к интеллигибельной вещи в себе, а причинность к миру явлений, соответственно своей
философии.
Это сочинение в наших глазах является самым важным для понимания духа кантовской
философии, ее интимного религиозного мотива, но оно задумано им не как особая «критика», что для
Канта и характерно, но лишь как систематическое применение выводов трех критик к христианской догматике.].
Мы считаем такое понимание весьма односторонним, за него была покарана еще
философия Гегеля, притязавшая философски дедуцировать все эмпирическое бытие и обанкротившаяся на этом притязании (от него был свободен, до известной степени, даже философский отец имманентизма
Кант, утверждавший непознаваемую Ding an sich [Вещь в себе (нем.) — термин
философии И.
Канта.], которая есть не что иное, как объект мышления, ему неадекватный).
Таковы и гносеология и гносеологизирующая
философия, это излюбленное детище современности, таково, в частности, и учение
Канта, признанного «философа протестантизма».
С другой стороны, он вместе с многими другими (как впоследствии и Фихте) спасался от
Канта в противоположную крайность, в
философию веры Якоби, в которой истинные черты религиозной веры стирались чрезмерно широким ее применением во всех познавательных актах.
Крупнейшею заслугой
Канта в теоретической
философии было констатирование антиномий рассудка, благодаря которым он неизбежно запутывается в свои собственные сети [Имеются в виду антиномии космологических идей в трансцендентальной диалектике
Канта, или его трансцендентальная аналитика в «Критике чистого разума».].
Неокантианство как направление в немецкой идеологической
философии сформировалось в конце XIX в. после выхода в свет книги О. Либмана «
Кант и эпигоны» (1865).
Ближе к свободе, как противоположению всякому детерминизму, был
Кант, так как
философия его не была монистической.
Таковой была и
философия Платона, Плотина, Декарта, Спинозы,
Канта, Фихте, Гегеля.
Кант закрыл путь познания подлинного мира существования, отличного от мира явлений, в его
философии почти совершенно отсутствует категория духа.
Даже современный томизм, не желающий признавать ни Декарта, ни
Канта, ни всей новой
философии, в сущности, принужден быть неотомизмом и пройти через критику.
[Учение
Канта об антиномиях чистого разума — самое гениальное в его
философии.
Если Вы пишете прекрасное исследование о Платоне и Аристотеле, о Фоме Аквинате и Декарте, о
Канте и Гегеле, то это может быть очень полезно для
философии и философов, но это не будет
философия.
Кант — продолжатель дела античной и английско-французской просветительной
философии, но он очень углубил просвещение.
Столь же законнической, как у
Канта, является и нравственная
философия Л. Толстого, хотя она и совсем неавторитарна.
С Сократа перешел вообще на
философию, посыпались имена: Платон, Аристотель, Лейбниц, Декарт,
Кант…
После
Канта немецкая
философия видит в свободе главный признак духа.
Кант говорит о духе в рационалистическом просветительном смысле, но у него и нет в собственном смысле
философии духа.
Через
Канта же раскрывается возможность
философии экзистенциальной, преодолевающей всякую натуралистическую метафизику, хотя сам он не пошел этим путем.
Это признавал и
Кант, и нельзя отрицать в кантовской
философии творческого порыва, преодолевающего пассивность старых метафизиков.
Кант был совсем подавлен фактом математического естествознания, делом Ньютона и подавил
философию проблемой математического естествознания.
Геометрический метод Спинозы был таким же стремлением к научности в
философии, как и трансцендентальный метод
Канта.
Кант и Гегель, Конт и Спенсер, Коген и Риккерт, Вундт и Авенариус — все хотят, чтобы
философия была наукой или наукообразной.
Источник
философии — не Аристотель и не
Кант, а само бытие, интуиция бытия.
Содержание наукообразной рациональности меняется, но принцип остается все тот же, Аристотель, Фома Аквинский, Декарт, Спиноза,
Кант, Гегель, Спенсер, Авенариус, Коген, Гуссерль — все эти столь разнообразные философы превращают
философию в наукообразную схоластику.