— Eh bien, mon cher, votre petite princesse est très bien, très bien, — сказал виконт,
усевшись в карету с Ипполитом. — Mais très bien. — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Et tout-à-fait française. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила. И совсем, совсем француженка.]
Неточные совпадения
Полозов расплатился щедрой рукой — и, хотя сзади, но почтительно поддерживаемый услужливым привратником, полез, кряхтя,
в карету,
уселся, обмял хорошенько все вокруг себя, выбрал и закурил сигару — и тогда только кивнул пальцем Санину: полезай, мол, и ты!
Сусанна Николаевна,
усевшись, вдруг поспешно опустила стекло
в дверце
кареты и крикнула Аграфене Васильевне...
Губернатор все это, как и говорил, поехал сам отправить на почту, взяв с собою
в карету управляющего, причем невольно обратил внимание на то, что сей последний,
усевшись рядом с ним
в экипаже, держал себя хоть и вежливо
в высшей степени, но нисколько не конфузливо.
Анна Юрьевна довольно долго шла из
кареты до кабинета. Она была на этот раз, как и следует молодой,
в дорогом голубом платье,
в очень моложавой шляпе и
в туго-туго обтягивающих ее пухлые руки перчатках; выражение лица у ней, впрочем, было далеко не веселое. По обыкновению тяжело дыша и тотчас же
усаживаясь в кресло, она начала...
Солдат молчал. Действительно,
в углу
кареты,
в темноте, прижималось что-то маленькое, неподвижное, но живое — при косом луче от фонаря блеснул открытый глаз.
Усаживаясь, Вернер толкнул ногою его колено.
«Этот доктор глуп, — подумал господин Голядкин, забиваясь
в карету, — крайне глуп. Он, может быть, и хорошо своих больных лечит, а все-таки… глуп, как бревно». Господин Голядкин
уселся. Петрушка крикнул: «Пошел!» — и
карета покатилась опять на Невский проспект.
План этот был приведен
в исполнение: как только предприниматели с своими саками и зонтиками
уселись в почтовую
карету, так, два часа спустя,
в Орел, на имя Артура Бенни, была послана условленная депеша.
Опять желтая четвероместная
карета с важами, наполненными дамскими туалетами и нашим платьем, подъезжает шестериком под крыльцо, дверцы отворяются, подножка
в четыре ступеньки со стуком подставляет свои коврики, и мы занимаем надлежащие места; повар Афанасий садится с кучером на козлы, а проворный камердинер Иван Никифоров, крикнув: «Пошел!» — на ходу вскакивает на запятки и
усаживается в крытой сиделке.
Вечером вся мужская компания
усаживалась за карты, а мы
в той же желтой
карете возвращались домой.
Молодой человек послушно взобрался на подножку и скорее упал, нежели сел
в угол
кареты. За ним вошел его спутник и
уселся рядом.
Одев ее с помощью слуги и накинув на себя шинель, он спустился со своей ношей по лестнице, положил молодую девушку
в карету, приподнял ей голову и
уселся рядом с ней.
Вскоре после ее отъезда его пригласили сесть
в карету, куда
уселись и два сержанта и повезли
в полицейскую префектуру.
Он не видел, как уносили ее
в дом, так как отец отворил
в то время дверцы
кареты и стал
усаживаться с ним рядом.
Усевшись в ожидавшую его у подъезда извозчичью
карету, он первым делом распечатал пакет. Он не ошибся —
в нем были все бумаги Марьи Валерьяновны и документы на ее собственные капиталы.
Наконец все
уселись; ступеньки собрались и закинулись
в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что́ должно.