Неточные совпадения
В большой столовой со множеством фаянса на стенах Самгина слушало десятка два мужчин и
дам, люди солидных объемов, только один из них, очень
тощий, но с круглым, как глобус, брюшком стоял на длинных ногах, спрятав руки в карманах, покачивая черноволосой головою, сморщив бледное, пухлое лицо в широкой раме черной бороды.
Дважды в неделю к ней съезжались люди местного «света»: жена фабриканта бочек и возлюбленная губернатора мадам Эвелина Трешер, маленькая, седоволосая и веселая красавица; жена управляющего казенной палатой Пелымова, благодушная, басовитая старуха, с темной чертою на верхней губе — она брила усы; супруга предводителя дворянства, высокая,
тощая, с аскетическим лицом монахини; приезжали и еще не менее важные
дамы.
Если б только одно это, я бы назвал его дураком — и дело с концом, а он затопал ногами, грозил пальцем, стучал палкой: «Я тебя, говорит, мальчишку, в острог: я тебя туда, куда ворон костей не заносил; в двадцать четыре часа в мелкий порошок изотру, в бараний рог согну, на поселение сошлю!» Я
дал ему
истощить весь словарь этих нежностей, выслушал хладнокровно, а потом прицелился в него.
На вид ему можно было
дать лет тридцать пять; узкое бледное лицо с небольшой
тощей бородкой было слегка тронуто оспой, густые, сросшиеся брови и немного вздернутый нос делали его положительно некрасивым.
Заплатина круто повернулась перед зеркалом и посмотрела на свою особу в три четверти. Платье сидело кошелем; на спине оно отдувалось пузырями и ложилось вокруг ног некрасивыми
тощими складками, точно под ними были палки. «Разве надеть новое платье, которое подарили тогда Панафидины за жениха Капочке? — подумала Заплатина, но сейчас же решила: — Не стоит… Еще, пожалуй, Марья Степановна подумает, что я заискиваю перед ними!» Почтенная
дама придала своей физиономии гордое и презрительное выражение.
Длинная
тощая фигура Ивана Яковлича, с согнутой спиной и тонкими ногами, не
давала никаких оснований предположить, что Nicolas Веревкин был кость от кости, плоть от плоти именно такой подвижнической фигуры.
— Какое веселье! Живу — и будет с меня. Давеча молотил, теперь — отдыхаю. Ашать (по-башкирски: «есть») вот мало
дают — это скверно. Ну, да теперь зима, а у нас в Башкирии в это время все голодают. Зимой хлеб с мякиной башкир ест, да так
отощает, что страсть! А наступит весна, ожеребятся кобылы, начнет башкир кумыс пить — в месяц его так разнесет, и не узнаешь!
Петенька вдруг ощутил потребность лгать. Он
дал волю языку и целый час болтал без умолку. Рассказывал про придворные балы, про то, какие платья носят петербургские барыни, про итальянскую оперу, про Патти; одним словом,
истощил весь репертуар. Под конец, однако, спохватился, взглянул на часы и вспомнил, что ему надо еще об деле переговорить.
— Ты сядешь рядом со мной, — сказал он, — поэтому сядь на то место, которое будет от меня слева, — сказав это, он немедленно удалился, и в скором времени, когда большинство уселось, я занял кресло перед столом, имея по правую руку Дюрока, а по левую — высокую,
тощую, как жердь,
даму лет сорока с лицом рыжего худого мужчины и такими длинными ногтями мизинцев, что, я думаю, она могла смело обходиться без вилки.
Вереница
дам, говорливых и молчаливых,
тощих и толстых, потянулась вперед, и длинный стол зарябел всеми цветами.
Увидев на пороге незнакомую
даму,
тощая женщина вздрогнула и оставила ухват.
Хозяин смотрел на своих работников как на вьючных скотов, которые обязаны за кусок насущного хлеба работать на него до истощения сил; работники, в свою очередь, видели в хозяине своего злодея, который
истощает и мучит их, пользуется их трудами и не
дает им ни малейшего участия в выгодах, ими же ему доставляемых.
Сгустились тучи, ветер веет,
Трава пустынная шумит;
Как черный полог, ночь висит;
И
даль пространная чернеет;
Лишь там, в
дали степи обширной,
Как тайный луч звезды призывной,
Зажжен случайною рукой,
Горит огонь во тьме ночной.
Унылый путник, запоздалый,
Один среди глухих степей,
Плетусь к ночлегу; на своей
Клячонке
тощей и усталой
Держу я путь к тому огню;
Ему я рад, как счастья дню…
Тощая почва, как грудь голодной матери, не
давала питания.
Из вагона выскочили две девочки и повисли на шее у Вари. За ними показались полная, пожилая
дама и высокий
тощий господин с седыми бачками, потом два гимназиста, навьюченные багажом, за гимназистами гувернантка, за гувернанткой бабушка.
Жду я пять минут, десять… Из-за ширм выходит прилично одетый молодой человек с длинной,
тощей шеей и в высоких резиновых калошах; начинаю мечтать о том, как я вырасту большой и как куплю себе такие же калоши, непременно куплю!
Дама вздрагивает и идет за ширмы. Ее очередь.
Врач Петр Леони, из Сполетты,
истощив все средства свои над угасающим Лаврентием Медичисом,
дал ему наконец порошок из жемчуга и драгоценных камней.
— О! я буду молить бога
дать мне уразуметь все, что есть прекрасного, дорогого в любви на земле и в небе, соберу в груди моей все сокровища ее, весь мир любви, отрою все заповеданные тайны ее и буду
истощать их для тебя, милый друг! Сердце научит меня находить для тебя новые ласки, каждый день изобретать новые.