Неточные совпадения
Серпуховской придумал ему назначение в Ташкент, и Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем
ближе подходило время отъезда, тем тяжелее становилась ему та жертва, которую он приносил тому, что он
считал должным.
Первая поездка по делам Союза вызвала у Самгина достаточно неприятное впечатление, но все же он
считал долгом своим побывать
ближе к фронту и, если возможно, посмотреть солдат в их деле, в бою.
Самгин не хотел упустить случай познакомиться
ближе с человеком, который
считает себя вправе осуждать и поучать. На улице, шагая против ветра, жмурясь от пыли и покашливая, Робинзон оживленно говорил...
От этих людей Самгин знал, что в городе его
считают «столичной штучкой», гордецом и нелюдимом, у которого есть причины жить одиноко, подозревают в нем человека убеждений крайних и, напуганные событиями пятого года, не стремятся к более
близкому знакомству с человеком из бунтовавшей Москвы.
— Нет,
считаю это пустою обрядностью. Я должен вам, впрочем, признаться, что мне ваш Петр Валерьяныч нравится: не сено по крайней мере, а все же человек, несколько похожий на одного
близкого нам обоим человечка, которого мы оба знаем.
Узнав их
ближе, Нехлюдов убедился, что это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные герои, какими
считали их другие, а были обыкновенные люди, между которыми были, как и везде, хорошие и дурные и средние люди.
— Как жестоко можно ошибиться в людях, даже в самых
близких, — меланхолически говорила она Зосе. — Я, например, столько времени
считала Александра Павлыча самым отчаянным гордецом, а между тем оказывается, что он совсем не гордец. Или взять Сергей Александрыча… Ах, mon ange, сколько мы, женщины, должны приносить жертв этим отвратительным эгоистам мужчинам!..
Считали же его просто знакомым убитой и даже не столь
близким, ибо в последние две недели он и не посещал ее.
Историк умственного развития России Щапов,
близкий идеям Писарева,
считал идеалистическую философию и эстетику аристократическими и признавал демократическими естественные науки [А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа».].
Стреляют они мастерски и часто такою крошечною пулечкою простреливают голову рябчика; маленькие заряды употребляют они из экономии; звуки их выстрелов так слабы, что даже в самом
близком расстоянии не
сочтешь их за выстрелы, а разве за взрывы пистонов.
То, что
близкие до сих пор
считали личной особенностью Петра, теперь являлось общей печатью темной стихии, простиравшей свою таинственную власть одинаково на всех своих жертв.
Она и мне никогда об этом не говорит. Тут какая-то семейная тайна. При всей мнимой моей близости со вдовою, я не
считал себя вправе спрашивать и допрашивать. Между тем на меня делает странное впечатление эта холодная скрытость с
близким ей человеком. Воображение худо как-то при этом рисует ее сердце.
Помада устроился в Москве очень скоро. Лиза захотела, чтобы он жил к ним
ближе, а он ничего иного и не хотел. Бертольди свела его с Незабитовским, и Помада поселился у Незабитовского,
считая только для блезира, что он живет у Розанова.
Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дела сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень
близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень
близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только
считали обязанностью выказывать.
Оно иначе и быть не могло, потому что во дни невзгоды, когда Аггей Никитич оставил военную службу, Миропа Дмитриевна столько явила ему доказательств своей приязни, что он
считал ее за самую
близкую себе родню: во-первых, она настоятельно от него потребовала, чтобы он занял у нее в доме ту половину, где жила адмиральша, потом, чтобы чай, кофе, обед и ужин Аггей Никитич также бы получал от нее, с непременным условием впредь до получения им должной пенсии не платить Миропе Дмитриевне ни копейки.
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь в
близких, сердечных отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас в этом и даже не
считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
Мы, нижеподписавшиеся,
считаем своим долгом по отношению к себе, к делу,
близкому нашему сердцу, к стране, в которой мы живем, и ко всему остальному миру, огласить это наше исповедание, выразив в нем те основы, которых мы держимся, цели, к которым мы стремимся, и средства, которые мы намерены употреблять для достижения всеобщего благодетельного и мирного переворота. Вот это наше исповедание.
У тех был хоть внешний религиозный закон, из-за исполнения которого они могли не видеть своих обязанностей по отношению своих
близких, да и обязанности-то эти были тогда еще неясно указаны; в наше же время, во-первых, нет такого религиозного закона, который освобождал бы людей от их обязанностей к
близким, всем без различия (я не
считаю тех грубых и глупых людей, которые думают еще и теперь, что таинства или разрешение папы могут разрешать их грехи); напротив, тот евангельский закон, который в том или другом виде мы все исповедуем, прямо указывает на эти обязанности, и кроме того эти самые обязанности, которые тогда в туманных выражениях были высказаны только некоторыми пророками, теперь уже так ясно высказаны, что стали такими труизмами, что их повторяют гимназисты и фельетонисты.
— Ах, бедный Жозеф! Я
считаю его в числе
близких знакомых, по вашим рассказам.
Да, я лежал на своей кушетке,
считал лихорадочный пульс, обливался холодным потом и думал о смерти. Кажется, Некрасов сказал, что хорошо молодым умереть. Я с этим не мог согласиться и как-то весь затаился, как прячется подстреленная птица. Да и к кому было идти с своей болью, когда всякому только до себя! А как страшно сознавать, что каждый день все
ближе и
ближе подвигает тебя к роковой развязке, к тому огромному неизвестному, о котором здоровые люди думают меньше всего.
Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и все то, что
считал раньше
близким и родным, становится бесконечно далеким и не имеющим цены.
По целым вечерам Зайончек рассказывал расстроенному Долинскому самые картинные образцы таинственного общения замогильного мира с миром живущим и довел его больную душу до самого высокого мистического настроения. Долинский
считал себя первым грешником в мире и незаметно начинал ощущать себя в таком
близком общении с таинственными существами иного мира, в каком высказывал себя сам Зайончек.
— Я к вам пришел, чтоб облегчить душу. Мне очень, очень тяжело. Какой-то пасквилянт нарисовал в смешном виде меня и еще одну особу, нам обоим
близкую.
Считаю долгом уверить вас, что я тут ни при чем… Я не подавал никакого повода к такой насмешке, — напротив же, все время вел себя как вполне порядочный человек.
Страха действительно не было. И не только не было страха, но нарастало что-то как бы противоположное ему — чувство смутной, но огромной и смелой радости. И ошибка, все еще не найденная, уже не вызывала ни досады, ни раздражения, а также говорила громко о чем-то хорошем и неожиданном, словно
счел он умершим
близкого дорогого друга, а друг этот оказался жив и невредим и смеется.
Именинные поездки не ограничивались одним Ядриным, и раз в год родители наши
считали необходимым съездить с одной стороны за 15 верст в родовое наше гнездо «Добрую Воду» к дяде Ивану Неофитовичу, а оттуда еще верст на 20
ближе к Орлу к тетке моей Анне Неофитовне Семенкович; а с другой стороны в совершенно ином направлении верст за 70, в Волховский уезд, к тетке Любви Неофитовне Шеншиной.
— Как жаль, что вы проскучаете с нами, не застав никого из наших гостей; но позвольте
считать вас в качестве друга Алексея Федоровича, за
близкого нам человека. Мы ждем на днях приезда родных на продолжительное время и надеемся, что
близкое соседство доставит вам возможность радовать нас своими посещениями. Уж как наши барышни-то будут рады!
— Нет уж, Павел Васильич, извините, — начала она неприятно звонким голосом, — этого-то мы никак не допустим сделать: да я первая не позволю увезти от меня больную сестру; чем же ты нас-то после этого
считаешь? Чужая, что ли, она нам? Она так же близка нашему сердцу, может быть,
ближе, чем тебе; ты умница, я вижу: отдай ему мать таскать там с собой, чтобы какой-нибудь дряни, согрешила грешная, отдал под начал.
Сатирики 1770-х годов, проникнутые верою в
близкое усовершенствование России, вследствие принятых императрицею мер,
считали священным долгом содействовать путем литературным всем ее начинаниям.
Да-с, но в то же время это показывает, что они совершенно не понимают духа времени: я, по моей болезни, изъездил всю Европу, сталкивался с разными слоями общества и должен сказать, что весьма часто встречал взгляды и понятия, которые прежде были немыслимы; например-с: еще наши отцы и деды
считали за величайшее несчастие для себя, когда кто из членов семейств женился на какой-нибудь актрисе, цыганке и тем более на своей крепостной; а нынче наоборот; один английский врач, и очень ученый врач, меня пользовавший, узнав мое общественное положение, с первых же слов спросил меня, что нет ли у русской аристократии обыкновения жениться в
близком родстве?
Следовательно, ежели правда, что наш народ совершенно равнодушен к общественным делам, то из этого вытекает вопрос: нужно ли
считать это признаком
близкой смерти нации или нужно ждать скорого пробуждения?
Грех гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек не может уже
считать ни себя, ни своих
близких, ни свой народ выше и лучше других людей.
Чем
ближе приближался корвет к Кронштадту, тем сильнее росло нетерпение моряков. Несмотря на то, что Игнатий Николаевич, любовно хлопотавший в своей «машинке», как он нежно называл машину «Коршуна», пустил ее «вовсю», и корвет, имея еще триселя, шел узлов до десяти, всем казалось, что «Коршун» ползет, как черепаха, и никогда не дойдет. И каждый
считал своим долгом покорить Игнатия Николаевича за то, что ход мал.
Узнав, что Дмитрий Петрович дружен с Никитушкой, Татьяна Андревна
считала и его
близким к своей семье человеком.
«Узнав революционеров
ближе, Нехлюдов убедился, что это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные герои, какими
считали их другие, а были обыкновенные люди, между которыми были, как и везде, хорошие и дурные, и средние люди…
Подозеров старался успокоить жену, представляя ей ее неправоту пред ним и особенно пред Синтяниной. Он доказал ей, что действительно не желал и не станет стеснять ее свободы, но как
близкий ей человек
считает своею обязанностью сказать ей свой дружеский совет.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не может неволить товарища (то есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из
близких людей, в числе которых он всегда
считает его, Подозерова».
Близкие люди
считали эту любовь большим несчастием для молодого человека, подававшего блестящие надежды.
— Я удивляюсь вам, Михаил Андреевич, как вы, несомненно образованный человек, находите удобным говорить в таком тоне при женщине о другой женщине и еще, вдобавок, о моей знакомой, более… о моем друге… да, прошу вас знать, что я
считаю бедную Лару моим другом, и если вы будете иметь случай, то прошу вас не отказать мне в одолжении, где только будет удобно говорить, что Лара мой самый
близкий, самый искренний друг, что я ее люблю нежнейшим образом и сострадаю всею душой ее положению.
— Во-первых, я не дуюсь на весь свет, потому что хоть я, по твоим словам, и глупая, но знаю, что весь свет моего дутья не боится, и во-вторых, я не в тебя и не в моего муженька, и дел
близких мне людей чужими не
считаю.
Солдаты голодны и озлоблены до последней степени, к тому же они
сочтут их за шпионов и прости, прощай тогда их юная жизнь! Значит, необходимо во что бы то ни стало уйти отсюда, бежать и скрыться тотчас же… Бежать навстречу Игорю и сейчас же вместе с ним мчаться к своим, под надежную защиту своей роты, ставшей за короткое время такой
близкой и родной.
— Это не простой солдат. Это герой. Он указал королю путь, как
ближе найти неприятельский лагерь, он остановил войско, когда оно бросилось в бегство, и он же защитил своей грудью самого короля, когда неприятельская сабля направилась на него. Король не может забыть этого и
считает солдата Ивана своим лучшим другом и слугою.
Он первый противоположил тому русскому применению марксизма, которое
считает нужным в России развитие капитализма, буржуазную революцию, конституцию и пр., точку зрения очень
близкую русскому большевизму.
Эта, окончившаяся пагубно и для Новгорода, и для самого грозного опричника, затея была рассчитана, во-первых, для сведения старых счетов «царского любимца» с новгородским архиепископом Пименом, которого, если не забыл читатель, Григорий Лукьянович
считал укрывателем своего непокорного сына Максима, а во-вторых, для того, чтобы открытием мнимого важного заговора доказать необходимость жестокости для обуздания предателей, будто бы единомышленников князя Владимира Андреевича, и тем успокоить просыпавшуюся по временам, в светлые промежутки гнетущей болезни, совесть царя, несомненно видевшего глубокую скорбь народа по поводу смерти
близкого царского родича от руки его венценосца, — скорбь скорее не о жертве, неповинно, как были убеждены и почти открыто высказывали современники, принявшей мученическую кончину, а о палаче, перешедшем, казалось, предел возможной человеческой жестокости.
— Я не отказываюсь от их выдачи, но я желаю снять с себя незаслуженное нарекание. Рассмотрите ваше дело и не одни, я приглашу со своей стороны Неведомого и Арефьева, и вы Милашевича и Охотникова, надеюсь, что вы им верите и
считаете их
близкими вам людьми.
Самому производить расчеты с недавно
близкой ему женщиной он
считал положительно невозможным, — это претило его чувству идеалиста.
После нескольких минут разговора с ним, я уже
считал его настолько
близким себе человеком, что готов был посвятить его во все сокровенные тайники моей души.
Произошло ли это от того, что она все же привыкла
считать графа
близким себе человеком, или же от расстройства нервов, чем графиня особенно стала страдать после смерти своего сына, родившегося больным и хилым ввиду перенесенных во время беременности нравственных страданий матери и умершего на третьем месяце после своего рождения — вопрос этот решить было трудно.
Единственным
близким ее сердцу человеком была ее мать, она не
считала свою любимицу Лидочку — еще ребенка, но графиня откинула самую мысль поделиться своим горем с Дарьей Алексеевной, хотя знала, что она не даст ее в обиду даже графу Аракчееву.
Ему не давалось то блаженство любви, которое он
считал так
близким, так возможным с незабвенною Гранпа, и он начал искать забвения в наркозе покупных лобзаний.
Будь она поближе к этому мужу своей сестры, говори она ему"ты", она кинулась бы к нему на шею с рыданиями и выплакала бы свое горе, непонятное ни Лидии, ни их матери, никому из тех, кого она видит здесь. Он бы ее понял больше, чем муж ее, и вот это-то и колыхало всю ее душу. Даже он, кого она
считала всегда сухим чиновником, и тот
ближе к ней.