Неточные совпадения
Прогулку сделали они недалекую: именно, перешли только на другую сторону улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и вошли в низенькую
стеклянную закоптившуюся дверь, приводившую почти в подвал, где уже сидело за деревянными
столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и в нагольных тулупах и просто в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
Внезапно ударив кулаком по
столу, он наполнил комнату
стеклянной дрожью посуды и, свирепо выкатив глаза, закричал пьяным голосом...
Марина встретила его, как всегда, спокойно и доброжелательно. Она что-то писала, сидя за
столом, перед нею стоял
стеклянный кувшин с жидкостью мутно-желтого цвета и со льдом. В простом платье, белом, из батиста, она казалась не такой рослой и пышной.
Он взял со
стола пресс-папье,
стеклянный ромб, и, подставляя его под косой луч солнца, следил за радужными пятнами на стене, на потолке, продолжая...
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно опуская глаза, сели на свои резные кресла за покрытый зеленым сукном
стол, на котором возвышался треугольный инструмент с орлом,
стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
Заметив, что Ипат принес и поставил около него на подносе графинчик с водкой и закуску на
стеклянной тарелочке, он только улыбнулся; внимание Привалова к его жажде очень польстило Веревкину, и он с особенным усердием принялся рыться в бумагах, швырял их по всему
столу и делал на полях красным карандашом самые энергичные nota bene. [отметки (лат.).]
Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало чистотой, на окнах было много дорогих цветов; но главную роскошь в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный
стол, хотя, впрочем, и тут говоря относительно: скатерть была чистая, посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и большой
стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся в околотке.
С террасы
стеклянная дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами, диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый
стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами, на
столе ваза с свежими розами…
Войдя в свой дом, Лизавета Прокофьевна остановилась в первой же комнате; дальше она идти не могла и опустилась на кушетку, совсем обессиленная, позабыв даже пригласить князя садиться. Это была довольно большая зала, с круглым
столом посредине, с камином, со множеством цветов на этажерках у окон и с другою
стеклянною дверью в сад, в задней стене. Тотчас же вошли Аделаида и Александра, вопросительно и с недоумением смотря на князя и на мать.
Апраксея долго терла и мыла ее, стирая ее, как белье, прежде чем положила ее в кастрюлю; когда она, наконец, сварилась, Антон накрыл и убрал
стол, поставил перед прибором почерневшую солонку аплике о трех ножках и граненый графинчик с круглой
стеклянной пробкой и узким горлышком; потом доложил Лаврецкому певучим голосом, что кушанье готово, — и сам стал за его стулом, обвернув правый кулак салфеткой и распространяя какой-то крепкий, древний запах, подобный запаху кипарисового дерева.
В углу, между соседнею дверью и круглою железною печкою, стояла узкая деревянная кроватка, закрытая стеганым бумажным одеялом; развернутый ломберный
стол, на котором валялись книги, листы бумаги, высыпанный на бумагу табак, половина булки и тарелка колотого сахару со сверточком чаю; три стула, одно кресло с засаленной спинкой и ветхая этажерка, на которой опять были книги, бумаги, картузик табаку, человеческий череп, акушерские щипцы, колба,
стеклянный сифон и лакированный пояс с бронзовою пряжкой.
О его секретарской деятельности говорил только
стеклянный шкаф, плотно набитый какими-то канцелярскими делами, да несколько томиков разных законов, сложенных на письменном
столе в пирамиду.
Проснулся: умеренный, синеватый свет; блестит стекло стен,
стеклянные кресла,
стол.
Странное ощущение: я чувствовал ребра — это какие-то железные прутья и мешают — положительно мешают сердцу, тесно, не хватает места. Я стоял у
стеклянной двери с золотыми цифрами: I-330. I, спиною ко мне, над
столом, что-то писала. Я вошел…
Я отчетливо помню каждое ее движение. Я помню, как она взяла со
стола мой
стеклянный треугольник и все время, пока я говорил, прижимала его острым ребром к щеке — на щеке выступал белый рубец, потом наливался розовым, исчезал. И удивительно: я не могу вспомнить ее слов — особенно вначале, — и только какие-то отдельные образы, цвета.
Потом лакеи с необыкновенной быстротой и ловкостью разняли столовый «покой» и унесли куда-то
столы. В зале стало совсем просторно. На окна спустились темно-малиновые занавесы. Зажглись лампы в
стеклянных матовых колпаках. Наемный тапер, вдохновенно-взлохмаченный брюнет, заиграл вальс.
Дело происходило в распорядительной камере. Посредине комнаты стоял
стол, покрытый зеленым сукном; в углу — другой
стол поменьше, за которым, над кипой бумаг, сидел секретарь, человек еще молодой, и тоже жалеючи глядел на нас. Из-за
стеклянной перегородки виднелась другая, более обширная комната, уставленная покрытыми черной клеенкой
столами, за которыми занималось с десяток молодых канцеляристов. Лампы коптели; воздух насыщен был острыми миазмами дешевого керосина.
Обе комнаты тесно заставлены
столами, за каждым
столом сидит, согнувшись, иконописец, за иным — по двое. С потолка спускаются на бечевках
стеклянные шары; налитые водою, они собирают свет лампы, отбрасывая его на квадратную доску иконы белым, холодным лучом.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли
стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти
столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Над
столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала.
Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Я стал усердно искать книг, находил их и почти каждый вечер читал. Это были хорошие вечера; в мастерской тихо, как ночью, над
столами висят
стеклянные шары — белые, холодные звезды, их лучи освещают лохматые и лысые головы, приникшие к
столам; я вижу спокойные, задумчивые лица, иногда раздается возглас похвалы автору книги или герою. Люди внимательны и кротки не похоже на себя; я очень люблю их в эти часы, и они тоже относятся ко мне хорошо; я чувствовал себя на месте.
Горницы брагинского дома огласились пьяными криками, смехом и неприличными восклицаниями. Татьяна Власьевна хлопотала в кухне с закусками. Нюша совалась с бутылками неоткупоренного вина. Зотушка накрывал в горнице
столы и вместе с Маланьей уставлял их снедями и брашно; Дуня вынимала из
стеклянного шкафа праздничную чайную посуду. Словом, всем работы было по горло, и брагинский дом теперь походил на муравьиную кучу, которую разворачивают палкой.
Как-то Бурлак и я отправились к Илькову по неотложному репертуарному делу, но не застали его дома. Вася предложил нам чай и налил по стакану. Я взял стоявшую на
столе зеленую
стеклянную сахарницу, хотел ее открыть, но Вася схватил меня за руку и закричал с испуганным видом...
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со
стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый, уродливый
стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом...
Он прошел в одну из маленьких комнат дома с двумя окнами в палисадник. Среди нее стоял овальный
стол, его окружали старинные стулья, обитые кожей, в одном простенке висели часы в длинном ящике со
стеклянной дверью, в углу стояла горка с серебром.
Вокзал железной дороги, зала для пассажиров 1-го класса; направо от актеров дверь в виде арки, ведущая в другую залу; прямо
стеклянная дверь, за ней видна платформа и вагоны; на середине, поперек комнаты, длинный
стол, на нем приборы, бутылки, канделябры и ваза с цветами.
Огромная кружка с пивом и высокие
стеклянные стаканы занимали остальную часть
стола.
Институт тоже узнать было нельзя: его покрыли кремовою краской, провели по специальному водопроводу воду в комнату гадов, сменили все стекла на зеркальные, прислали пять новых микроскопов,
стеклянные препарационные
столы, шары по две тысячи ламп с отраженным светом, рефлекторы, шкапы в музей.
Запоздалый грузовик прошел по улице Герцена, колыхнув старые стены института. Плоская
стеклянная чашечка с пинцетами звякнула на
столе. Профессор побледнел и занес руки над микроскопом так, словно мать над дитятей, которому угрожает опасность. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы Персиков двинул винт, о нет, он боялся уже, чтобы какая-нибудь посторонняя сила не вытолкнула из поля зрения того, что он увидал.
Приступил к важной и таинственной работе.
Стеклянным колпаком накрыл микроскоп. На синеватом пламени горелки расплавил кусок сургуча и края колокола припечатал к
столу, а на сургучных пятнах оттиснул свой большой палец. Газ потушил, вышел и дверь кабинета запер на английский замок.
Одна из гостиных в доме Сорина, обращенная Константином Треплевым в рабочий кабинет. Направо и налево двери, ведущие во внутренние покои. Прямо
стеклянная дверь на террасу. Кроме обычной гостиной мебели, в правом углу письменный
стол, возле левой двери турецкий диван, шкап с книгами, книги на окнах, на стульях. — Вечер. Горит одна лампа под колпаком. Полумрак. Слышно, как шумят деревья и воет ветер в трубах.
В нравах этого заведения почиталось особенным шиком, сидя вдвоем-втроем, так уставлять
стол пустыми бутылками, чтобы за ними не видать собеседника, как в
стеклянном зеленом лесу.
Этого мало. По концам
стола стояли две
стеклянные банки, завязанные золотою бумагою. Но что в банках было? Прелесть. Вода, правда и простая, но в этой воде плавало несколько живых разных рыбок. Премило было смотреть ка это украшение.
Он так возобладал батенькою, что даже заставил ввести за
столом стеклянные стаканы и рюмки, а также ножи и вилки.
Большая столовая; прямо
стеклянная дверь в буфетную, через которую вход в сени и на заднее крыльцо; направо две двери; одна ближе к авансцене, в комнату Мавры Тарасовны, другая в комнату Поликсены; налево две двери: одна в гостиную, другая в коридор, между дверями ореховый буфет, посередине обеденный
стол, покрытый цветной скатертью. Мебель дорогая, тяжелая.
Она долго сидела за
столом, пытаясь предположить, что сделает Григорий? Пред ней стояла вымытая посуда; на капитальную стену соседнего дома, против окон комнаты, заходящее солнце бросило красноватое пятно; отражённое белой стеной, оно проникло в комнату, и край
стеклянной сахарницы, стоявшей пред Матрёной, блестел. Наморщив лоб, она смотрела на этот слабый отблеск, пока не утомились глаза. Тогда она, убрав посуду, легла на кровать.
Комнат было у меня довольно, и я назначил одну из них, совершенно отдельную, исключительно для помещенья, на особых
столах,
стеклянных ящичков с картонными крышками, картонных коробок и даже больших
стеклянных банок, в которых должны были сидеть разные черви или гусеницы, достаточно снабженные теми травами и растеньями, которые служили им обыкновенной пищей.
Кабинет был маленький, голубой, с двумя окошками в переулок; между ними помещался большой письменный
стол, загроможденный книгами и бумагами; на окошках стояли банки с сухим киевским вареньем и конфектами, а на
столе — большая
стеклянная банка, почти наполненная доверху восковыми шарами и шариками.
Под террасой дачи vis-а-vis, перед
стеклянной дверью, стоял
стол.
Обозы были полны мебели и разной домашней утвари. Лиза видела, как на даче отворились решетчатые ворота и большие
стеклянные двери, как с бесконечной перебранкой закопошились около мебели возницы. В
стеклянные двери внесли большие кресла и диван, обитые темно-малиновым бархатом,
столы для зала, гостиной и столовой, большую двуспальную кровать, детскую кровать… Внесли также что-то большое, увязанное в рогожи, тяжелое…
Обед кончился. Перешли в гостиную. Одни сидели, другие расхаживали по комнате и рассматривали безделушки в неуклюжих
стеклянных горках. Подали кофе. Перед домом, в густой липовой аллее, расставляли карточные
столы.
Воротился он в сумерки, с большим букетом подснежников, и установил его в
стеклянной банке посреди кухонного
стола. Сели пить чай. Иван Ильич по-прежнему недоброжелательно поглядывал на Леонида. Он спросил...
Наискосок от него, за
стеклянной дверью, другой разносчик наклонился над доскою, служившей ему
столом, и крошил мозги на мелкие куски; посолив их потом, положил на лист оберточной бумаги и подал купцу вместе с деревянной палочкой — заместо вилки — и краюшкой румяной сайки.
В трехстворчатую
стеклянную дверь, теперь совершенно открытую, видна большая терраса с обеденным, крытым цветной скатертью
столом.
Сейчас же он поднялся и дотащился до письменного
стола, где горела лампочка под
стеклянным абажуром.
Из-за
стола, на котором стояла высокая лампа со
стеклянной, молочного цвета подставкой и самодельным абажуром из писчей бумаги, поднялся старичок-смотритель, прервав какую-то письменную работу. И, сдвинув очки в медной оправе на лоб, меланхолически проговорил...
Кабинет Мурашкина. Мягкая мебель. — Мурашкин сидит за письменный
столом. Входит Толкачов, держа в руках
стеклянный шар для лампы, игрушечный велосипед, три коробки со шляпками, большой узел с платьем, кулек с пивом и много маленьких узелков. Он бессмысленно поводит глазами и в изнеможении опускается на софу.
Когда же на Юру надели красную шелковую хрустящую рубашку, и уже явственно он приобщился к празднику, а на террасе его встретил длинный, снежно-белый, сверкающий
стеклянною посудою
стол, — Юра вновь закружился в водовороте набегающих событий.
Большой
стол, на котором лежали книги и планы, высокие
стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий
стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, — всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность.