Неточные совпадения
Известно только, что этот неизвестный вопрос во что бы ни
стало будет приведен в действие.
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей
известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня
стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
Одинокая жизнь дала сытную пищу скупости, которая, как
известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем
становится ненасытнее; человеческие чувства, которые и без того не были в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине.
Дамы были очень довольны и не только отыскали в нем кучу приятностей и любезностей, но даже
стали находить величественное выражение в лице, что-то даже марсовское и военное, что, как
известно, очень нравится женщинам.
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет:
известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче
становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Известно мне, его художник один здесь полюбил, к нему ходить
стал, да вот этот случай и подошел!
Сим покиванием глав не смущаюсь, ибо уже всем все
известно, и все тайное
становится явным; и не с презрением, а со смирением к сему отношусь.
Не явилась тоже и одна тонная дама с своею «перезрелою девой», дочерью, которые хотя и проживали всего только недели с две в нумерах у Амалии Ивановны, но несколько уже раз жаловались на шум и крик, подымавшийся из комнаты Мармеладовых, особенно когда покойник возвращался пьяный домой, о чем, конечно,
стало уже
известно Катерине Ивановне, через Амалию же Ивановну, когда та, бранясь с Катериной Ивановной и грозясь прогнать всю семью, кричала во все горло, что они беспокоят «благородных жильцов, которых ноги не стоят».
Он состарился, поседел; сидеть по вечерам в клубе, желчно скучать, равнодушно поспорить в холостом обществе
стало для него потребностию, — знак, как
известно, плохой.
— Ну, вот и слава тебе, господи, — сказал возница, надевая сапог, подмигивая Самгину, улыбаясь: — Мы, господин, ничего этого не видели — верно? Магазея — отперта, а — как, нам не
известно. Отперта,
стало быть, ссуду выдают, — так ли?
Он заглядывал мне в глаза, но, кажется, не предполагал, что мне что-нибудь более вчерашнего
известно. Да и не мог предположить: само собою разумеется, что я ни словом, ни намеком не выдал, что знаю «об акциях». Объяснялись мы недолго, он тотчас же
стал обещать мне денег, «и значительно-с, значительно-с, только способствуйте, чтоб князь поехал. Дело спешное, очень спешное, в том-то и сила, что слишком уж спешное!»
— Которые без привычки, тем,
известно, трудно, — говорил он, — а обтерпелся — ничего. Только бы харчи были настоящие. Сначала харчи плохи были. Ну, а потом народ обиделся, и харчи
стали хорошие, и работать
стало легко.
Какою болезнию он заболел, не могу объяснить, говорили, что расстройством сердцебиения, но
известно стало, что совет докторов, по настоянию супруги его, свидетельствовал и душевное его состояние и что вынесли заключение, что помешательство уже есть.
И однако, бедная собачонка, как
известно стало, тявкнула всего только раза два-три во всю ночь.
Мы, конечно, не
станем приводить рассказ его в подробности о том, что уже
известно читателю.
Уже с утра я заметил, что в атмосфере творится что-то неладное. В воздухе стояла мгла; небо из синего
стало белесоватым; дальних гор совсем не было видно. Я указал Дерсу на это явление и
стал говорить ему многое из того, что мне было
известно из метеорологии о сухой мгле.
— Мсье Сторешни́к, — начала она холодным, медленным тоном: — вам
известно мое мнение о деле, по которому мы видимся теперь и которое,
стало быть, мне не нужно вновь характеризовать.
Известно, как в прежние времена оканчивались подобные положения: отличная девушка в гадком семействе; насильно навязываемый жених пошлый человек, который ей не нравится, который сам по себе был дрянноватым человеком, и
становился бы чем дальше, тем дряннее, но, насильно держась подле нее, подчиняется ей и понемногу
становится похож на человека таксебе, не хорошего, но и не дурного.
Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как
известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и
ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу.
Все взгляды впились в учителя, о котором
известно, что вчера он был пьян и что его Доманевич вел под руку до квартиры. Но на красивом лице не было видно ни малейшего смущения. Оно было свежо, глаза блестели, на губах играла тонкая улыбка. Вглядевшись теперь в это лицо, я вдруг почувствовал, что оно вовсе не антипатично, а наоборот — умно и красиво… Но… все-таки вчера он был пьян… Авдиев раскрыл журнал и
стал делать перекличку.
К экзаменам брат так и не приступал. Он отпустил усики и бородку,
стал носить пенсне, и в нем вдруг проснулись инстинкты щеголя. Вместо прежнего увальня, сидевшего целые дни над книгами, он представлял теперь что-то вроде щеголеватого дэнди, в плоеных манишках и лакированных сапогах. «Мне нужно бывать в обществе, — говорил он, — это необходимо для моей работы». Он посещал клубы,
стал отличным танцором и имел «светский» успех… Всем давно уже было
известно, что он «сотрудник Трубникова», «литератор».
Лучшее утешение в несчастии, как
известно, — чужие несчастия. За этим дело не
стало. В великом посту приехал в Заполье старик Колобов и завернул навестить Харитона Артемьича.
Так, нам совершенно
известно, что в продолжение этих двух недель князь целые дни и вечера проводил вместе с Настасьей Филипповной, что она брала его с собой на прогулки, на музыку; что он разъезжал с нею каждый день в коляске; что он начинал беспокоиться о ней, если только час не видел ее (
стало быть, по всем признакам, любил ее искренно); что слушал ее с тихою и кроткою улыбкой, о чем бы она ему ни говорила, по целым часам, и сам ничего почти не говоря.
—
Стало быть, сам видишь, что и мимо его всё уже
известно. Да и чего тебе теперь? Чего надеешься? А если б и оставалась еще надежда, то это бы только страдальческий вид тебе в ее глазах придало.
Графиня Соцкая, из Петербурга, губернаторши гостья, и Софья Беспалова, как
известно стало, приедут наверно с букетами, с белыми.
Чувствую, холодный такой, мокрый весь, синий, как
известно, утопленник, а потом будто белеет; лицо опять человеческое
становится, глазами смотрит все на меня и совсем как живой, совсем живой.
Первую жидкость надо сейчас же слить в полоскательную чашку, — от этого чай
становится чище и ароматнее, да и, кстати,
известно, что китайцы — язычники и приготовляют свою траву очень грязно.
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как
известно, в то время не позволено было играть, но начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда
стал учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не хотел), и говорил только Вихрову, что он боится больше всего расхохотаться на сцене, и игра у него выходила так, что несколько стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
Сначала он впадал в меланхолию и малодушие; всем было
известно, что в такие минуты грозный генерал
становится беспомощнее ребенка, и многие спешили выместить на нем свои обиды.
Кутил я таким родом с месяц — больше; только и трезв был, покуда утром на службе сидишь. Жена,
известно, убиваться
стала; пошли тут покоры да попреки.
— Господи! жили-жили, радели-радели, и ну-тка, ступай теперь вон, говорят! да вы, отцы, жирны, что ли, уж больно
стали, что там обесились! Теперича хоть и я: стара-стара, а все же утроба, чай, есть просит! я ведь, почтенный, уж не молоденькая постничать-то! А то, поди-тка, Андрюшке свое место уступи! ведь
известно, не
станет он задаром буркулами-то вертеть, почнет тоже к себе народ залучать, так мы-то при чем будем?
Только и разговору у нас в этот раз было. Хотел я подойти к ней поближе, да робостно: хотенье-то есть, а силы нетутка. Однако,
стало быть, она заприметила, что у меня сердце по ней измирает: на другой день и опять к колодцу пришла. Пришел и я.
Известно, стою у сруба да молчу, даже ни слова молвить не могу: так, словно все дыханье умерло, дрожу весь — и вся недолга. В этот раз она уж сама зачала.
Известно, остервенился зверь, жену избил на чем свет стоит, учителя в палки поставил, а к Порфирию Петровичу с тех пор доверие неограниченное питать
стал.
—
Известно что: двои сутки пил! Что хошь, то и делайте. Нет моей силушки: ни ложки, ни плошки в доме не
стало: все перебил; сама еле жива ушла; третью ночь с детками в бане ночую.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не
стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как
известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно
стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
— Хорошо.
Стало быть, тебе
известно, что она живет, дышит только тобою, что всякая твоя радость и горе — радость и горе для нее. Она теперь время считает не месяцами, не неделями, а вестями о тебе и от тебя… Скажи-ка, давно ли ты писал к ней?
Известно давно, что у всех арестантов в мире и во все века бывало два непобедимых влечения. Первое: войти во что бы то ни
стало в сношение с соседями, друзьями по несчастью; и второе — оставить на стенах тюрьмы память о своем заключении. И Александров, послушный общему закону, тщательно вырезал перочинным ножичком на деревянной стене: «26 июня 1889 г. здесь сидел обер-офицер Александров, по злой воле дикого Берди-Паши, чья глупость — достояние истории».
Эта насмешка окончательно обозлила Н.П. Ланина, и он решил неукоснительно избавиться от В.А. Гольцева, уже редактировавшего около двух лет газету, что было
известно всей Москве, и самому
стать фактическим редактором.
Обо всем этом
стало слишком хорошо
известно там, откуда выходили анекдоты; вот почему, мне кажется, и наросла такая ненависть в семействах к Юлии Михайловне в самое последнее время.
Вам, вероятно, не
известно, что года два тому назад в учебном ведомстве произошли большие перемены: гимназии вместо четвероклассных
стали семиклассными; учеников поэтому прибавилось втрое.
— Ах, ко всякой красоте мужчины приглядываются!.. — восклицала с одушевлением Миропа Дмитриевна и объясняла далее, что это ей
известно из собственного опыта, ибо покойный муж ее, несмотря на то, что она была молоденькая и хорошенькая, спустя год после свадьбы
стал к ней заметно холоден.
— За долги… так нужно полагать!
Известно, за хорошие дела продавать не
станут.
— А важивала — так тебе и книги в руки.
Стало быть, и входы и выходы — все должно быть тебе
известно. Смотри же, помести его, да начальников низенько попроси — вот так!
Хорошо тебе от этого
станет?» А я ему и отвечаю: «Вы, говорю, всё знаете, вам даже
известно уже, во сколько пуков там порют».
А он: «Конечно, говорит,
известно: это по самому по простому правилу, кто сам претерпевал, тот и понять может, что с обеих сторон
станут с пучьями и начнут донимать как найлучше».
— О уэлл! — ответил тот по-своему и
стал объяснять Матвею, что Америка больше всего остального света, — это
известно. Нью-Йорк — самый большой город Америки, а этот мост — самый большой в Нью-Йорке. Из этого Матвей, если бы понимал слова сторожа, мог бы заключить, чего стоят остальные мостишки перед этим.
— Что мне беспокоиться? — воскликнул Кожемякин, чувствуя себя задетым этим неодобрительным шёпотом. — Неправда всё! Что мне моё сословие? Я живу один, на всеобщем подозрении и на смеху, это — всем
известно. Я про то говорил, что коли принимать — все люди равны,
стало быть все равно виноваты и суд должен быть равный всем, — вот что я говорю! И ежели утверждают, что даже вор крадёт по нужде, так торговое сословие — того больше…
Положение мое делалось еще беспомощнее, и я решился во что бы то ни
стало отсюда не выходить. Хотя, конечно, и квартира Леонида Григорьевича была не бог знает какое надежное убежище, но я предпочитал оставаться здесь, во-первых, потому, что все-таки рассчитывал на большую помощь со стороны Постельникова, а во-вторых, как
известно, гораздо выгоднее держаться под самою стеной, с которой стреляют, чем отбегать от нее, когда вовсе убежать невозможно.
Я сомневался? я? а это всем
известно;
Намеки колкие со всех сторон
Преследуют меня… я жалок им, смешон!
И где плоды моих усилий?
И где та власть, с которою порой
Казнил толпу я словом, остротой?..
Две женщины ее убили!
Одна из них… О, я ее люблю,
Люблю — и так неистово обманут…
Нет, людям я ее не уступлю…
И нас судить они не
станут…
Я сам свершу свой страшный суд…
Я казнь ей отыщу — моя ж пусть будет тут.
Вам уже
известно, что вся Москва целовала крест королевичу Владиславу; гетман Жолкевский присягнул за него, что он испросит соизволение своего державного родителя креститься в веру православную, что не потерпит в земле русской ни латинских костелов, ни других иноверных храмов и что
станет, по древнему обычаю благоверных царей русских, править землею нашею, как наследственной своей державою.