Неточные совпадения
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню,
пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени
старого ясеня.
Кто может совлечь с себя
старого европейского Адама и переродиться в нового Ионатана, тот пусть едет с первым
пароходом куда-нибудь в Висконсин или Канзас — там, наверно, ему будет лучше, чем в европейском разложении.
Правда, что
пароход был
старой конструкции, вообще дрянной, но тюка и он мог служить.
Один местный чиновник, приезжавший к нам на
пароход обедать, скучный и скучающий господин, много говорил за обедом, много пил и рассказал нам
старый анекдот про гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и опьяневши, были приняты за мертвых, ощипаны и выброшены вон и потом, проспавшись, голые вернулись домой; при этом чиновник побожился, что история с гусями происходила в де-Кастри в его собственном дворе.
Из Нижнего я выехал в первой половине июня на
старом самолетском
пароходе «Гоголь», где самое лучшее было — это жизнерадостный капитан
парохода,
старый волгарь Кутузов, знавший каждый кусок Волги и под водой и на суше как свою ладонь. Пассажиров во всех трех классах было масса. Многие из них ехали с выставки, но все, и бывшие, и не бывшие на выставке, ругались и критиковали. Лейтмотив был у всех...
Старый мартинист принял живое участие в оставшейся вдове и схлопотал ей возможность довезти тело супруга на одном французском
пароходе вплоть до Петербурга.
Пароход был колесный,
старой конструкции, пыхтел, громыхал, скрипел, видимо доживая свой век.
Стоят по сторонам дороги
старые, битые громом березы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут, точно в бездонную пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних
пароходов и барж, бухают колеса по воде, гудят свистки.
Люди на
пароходе нашем — особенные, все они —
старые и молодые, мужчины и женщины — кажутся мне одинаковыми.
Когда не было работы, они не брезговали мелким воровством с барж и
пароходов, но это не смущало меня, — я видел, что вся жизнь прошита воровством, как
старый кафтан серыми нитками, и в то же время я видел, что эти люди иногда работают с огромным увлечением, не щадя сил, как это бывало на спешных паузках, на пожарах, во время ледохода.
Мне казалось, что я —
старый, живу на этом
пароходе много лет и знаю все, что может случиться на нем завтра, через неделю, осенью, в будущем году.
Может быть, это еще такой же
пароход из
старой Европы, на котором люди приехали искать в этой Америке своего счастья, — и теперь смотрят на огромную статую с поднятой рукой, в которой чуть не под облаками светится факел…
— Да нешто это наш бичевник!..
Пароходы съели бурлака… Только наш Пантюха все еще по
старой вере.
Мы сидели за чаем на палубе. Разудало засвистал третий. Видим, с берега бежит офицер в белом кителе, с маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал с пристани на
пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять. Поздоровавшись с капитаном за руку, он легко влетел по лестнице на палубу — и прямо к отцу. Поздоровались. Оказались
старые знакомые.
Побывал у кабардинцев Урузбиевых, поднимался на Эльбрус, потом опять очутился на Волге и случайно на
пароходе прочел в газете, что в Саратове играет первоклассная труппа под управлением
старого актера А.И. Погонина, с которым я служил в Тамбове у Григорьева.
— Я к тебе! Лето у тебя свободное? Хочешь на Волгу?… Только не думай, не запрягу в лямку
старого бурлака, а на
пароходе в первом классе, да не вверх, как ты в лямке шел, а вниз побежим.
И вот весной Игнат отправил сына с двумя баржами хлеба на Каму. Баржи вел
пароход «Прилежный», которым командовал
старый знакомый Фомы, бывший матрос Ефим, — теперь Ефим Ильич, тридцатилетний квадратный человек с рысьими глазами, рассудительный, степенный и очень строгий капитан.
Дружеский шепот реки оказал мне настоящую услугу. Когда, часа три назад, я укладывался на берегу, в ожидании ветлужского
парохода, вода была далеко, за
старою лодкой, которая лежала на берегу кверху днищем; теперь ее уже взмывало и покачивало приливом. Вся река торопилась куда-то, пенилась по всей своей ширине и приплескивала почти к самым моим ногам. Еще полчаса, — будь мой сон еще несколько крепче, — и я очутился бы в воде, как и эта опрокинутая лодка.
Нашлась одна такая
старая без спинки лавочка, поставленная на берегу любителем природы, и там иногда сидели, смотря на реку и проходящие
пароходы. И когда проходил пассажирский
пароход, спозаранку расцветившийся огнями, Елена Петровна не спеша рассматривала его в очки, которые для дали, и говорила...
Мои девушки узнали, что
старая баронесса проводила «эту зажигу» на
пароход, и при этом они также расследовали, что «у немок были крестины», и именно окрестили того малютку, который выезжал в сад в своей детской колясочке.
И
пароход был скверный,
старой конструкции, и машина дрянная, но в работе последней чувствовалась все-таки могучая сила.
— Широко, брат, шагаешь — штанов не разорви, — молвил
старый Трифон. — Пароход-от завести — не один, поди, десяток тысяч надо иметь про запас. Больно уж высоко ты задумал!..
Горизонт был чист, и на нем то и дело показывались белеющие пятна парусов или дымки
пароходов. Солнце, яркое, но не греющее, холодно смотрело с высоты неба, по которому бегали перистые облака, и доставляло большое удовольствие
старому штурману Степану Ильичу, который уже брал высоты, чтобы иметь, наконец, после нескольких дней без наблюдений, точное место, то есть знать широту и долготу, в которой находится корвет.
Дня через три Патап Максимыч с Никифором Захарычем поехали в город, чтобы сесть там на
пароход. С ними и Мокей Данилыч отправился. Пробыв несколько дней у Дуни, он вместе с Чубаловым отправился в новое свое жилище на
старом родительском пепелище. Там похлопотал Чубалов, и Мокей Данилыч скоро был введен во владение домом и пристанями, и как отвык от русской жизни и ото всех дел, то при помощи того же Чубалова завел на свой капитал хлебный торг.
Кладенец разросся за последние десять лет; но
старая сердцевина с базарными рядами почти что не изменилась. Древнее село стояло на двух высоких крутизнах в котловине между ними, шедшей справа налево. По этой котловине вилась бревенчатая улица книзу, на пристань, и кончалась за полверсты от того места береговой низины, где останавливались
пароходы.
«Что ж, — подумал он тотчас же, — дело женское! Столько передряг пережила, бедная!.. От мужа ушла, чуть не погибла на
пароходе, могла остаться без гроша… Все добро затонуло. Вот старые-то дрожди и забродили… Все-таки в благочестивом доме воспитана»…
— В Одессе я целую неделю ходил без деда и голодный, пока меня не приняли евреи, которые ходят по городу и покупают
старое платье. Я уж умел тогда читать и писать, знал арифметику до дробей и хотел поступить куда-нибудь учиться, но не было средств. Что делать! Полгода ходил я по Одессе и покупал
старое платье, но евреи, мошенники, не дали мне жалованья, я обиделся и ушел. Потом на
пароходе я уехал в Перекоп.