Неточные совпадения
Старуха стояла перед ним
молча и вопросительно на него глядела.
Княжна
молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом.
Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой,
старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой на груди, трое оборванных мальчишек и педагог в белом кителе —
молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов в синей блузе, без пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
Войдя в избу, напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание будет ответом: в редкой избе отзовется болезненным стоном или глухим кашлем
старуха, доживающая свой век на печи, или появится из-за перегородки босой длинноволосый трехлетний ребенок, в одной рубашонке,
молча, пристально поглядит на вошедшего и робко спрячется опять.
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я
молчала и не отвела тебя… от обрыва! Мать твоя из гроба достает меня за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас… Прости меня и ты, покойница! — говорила
старуха, дико озираясь вокруг и простирая руку к небу. У Веры пробежала дрожь по телу. — Прости и ты, Вера, — простите обе!.. Будем молиться!..
В семействе тетки и близкие старики и
старухи часто при ней гадали ей, в том или другом искателе, мужа: то посланник являлся чаще других в дом, то недавно отличившийся генерал, а однажды серьезно поговаривали об одном старике, иностранце, потомке королевского, угасшего рода. Она
молчит и смотрит беззаботно, как будто дело идет не о ней.
В комнате было очень светло, в переднем углу, на столе, горели серебряные канделябры по пяти свеч, между ними стояла любимая икона деда «Не рыдай мене, мати», сверкал и таял в огнях жемчуг ризы, лучисто горели малиновые альмандины на золоте венцов. В темных стеклах окон с улицы
молча прижались блинами мутные круглые рожи, прилипли расплющенные носы, всё вокруг куда-то плыло, а зеленая
старуха щупала холодными пальцами за ухом у меня, говоря...
Баушка Лукерья сама вышла за ворота и уговорила Кожина ехать домой. Он
молча ее выслушал, повернул лошадей и пропал в темноте.
Старуха постояла, вздохнула и побрела в избу. Мыльников уже спал как зарезанный, растянувшись на лавке.
Избы стояли без дворов: с улицы прямо ступай на крыльцо. Поставлены они были по-старинному: срубы высокие, коньки крутые, оконца маленькие. Скоро вышла и сама мать Енафа, приземистая и толстая
старуха. Она остановилась на крыльце и
молча смотрела на сани.
— Говори: «здравствуй, баушка», — нашептывала
старуха, поднимая опешившую девочку за плечи. — Ну, чего
молчишь?
Старуха вошла
молча, с тем же узелочком, с которым Розанов ее увидел на улице, и
молча зашлепала к окну, на которое и положила свой узелок.
Мужики из селенья стояли
молча и мрачно смотрели на все это. Сотский связал руки старику своим кушаком, а
старухе — своим поясом.
— Павел Власов? — спросил офицер, прищурив глаза, и, когда Павел
молча кивнул головой, он заявил, крутя ус: — Я должен произвести обыск у тебя.
Старуха, встань! Там — кто? — спросил он, заглядывая в комнату, и порывисто шагнул к двери.
Молодуха
молчит, поглядывая, пригорюнившись, на
старуху.
—
Молчи,
старуха! — сказал строго Иоанн, — не твое бабье дело указывать мне!
Я
молчал, точно свалившись откуда-то с высоты, весь разбитый, в страхе, что она найдет книгу, а она кричала, что я сожгу дом. Пришел хозяин с женой ужинать,
старуха пожаловалась им...
— Ну, ну, спи себе, — виновато шепчет
старуха. Минуту, две качается
молча и вдруг снова мстительно возглашает: — И чтоб пострелило их в кости, и ни дна бы им ни покрышки, Господи…
Солнце точно погасло, свет его расплылся по земле серой, жидкой мутью, и трудно было понять, какой час дня проходит над пустыми улицами города,
молча утопавшими в грязи. Но порою — час и два — в синевато-сером небе жалобно блестело холодное бесформенное пятно,
старухи называли его «солнышком покойничков».
Первая манера была молчаливая, когда
старуха по целым дням не разжимала губ своих и упорно
молчала, толкая, а иногда даже кидая на пол все, что перед ней ни поставили.
Старуха ничего не ответила. Девка, стоя перед маленьким татарским зеркальцем, убирала платком голову; она
молча оглянулась на Ванюшу.
Молча постояв у ворот,
старуха вернулась в избушку и тотчас же принялась за работу.
Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и
старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле,
молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.
Старуха рыдала как безумная. Сын сидел подле матери, обняв ее руками, утирал слезы и
молчал. Когда расспросы делались уже чересчур настойчивыми, Ваня обращал к присутствующим кроткое лицо свое и глядел на них так же спокойно, как будто ничего не произошло особенного.
Старуха в черном платье, суровая, точно монахиня,
молча предложила инженеру букетик фиалок, он взял два и один протянул собеседнику, задумчиво говоря...
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил
старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову
старухи и правой рукой, снизу вверх, ударил её по лицу. Она не охнула и не сказала ни слова, а, наклонив голову,
молча пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа в два ручья текла тёмная кровь.
Я напряженно всматриваюсь в лицо сырой, неуклюжей
старухи, ищу в ней свою Варю, но от прошлого у ней уцелел только страх за мое здоровье да еще манера мое жалованье называть нашим жалованьем, мою шапку — нашей шапкой. Мне больно смотреть на нее, и, чтобы утешить ее хоть немного, я позволяю ей говорить что угодно и даже
молчу, когда она несправедливо судит о людях или журит меня за то, что я не занимаюсь практикой и не издаю учебников.
— Со мною, да, со мною! — лепетала Софья Карловна. — Да, да, ты со мною. А где же это моя немушка, — искала она глазами по комнате и, отпустив Иду, взяла младшую дочь к себе на колени. — Немуша моя! рыбка немая! что ты все
молчишь, а? Когда ж ты у нас заговоришь-то? Роман Прокофьич! Когда она у нас заговорит? — обратилась опять
старуха к Истомину, заправляя за уши выбежавшую косичку волос Мани. — Иденька, вели, мой друг, убирать чай!
Ида знала пружины, выдвигавшие Маню из России за границу, но
молчала как рыба, и только когда Маня села в вагон, а Фридрих Фридрихович с дорожною сумкою через плечо целовал руку плачущей
старухи Норк, Ида Ивановна посмотрела на него долгим, внимательным взглядом и, закусив губы, с злостью постучала кулаком по своей ладони.
— Можно убрать, — сказали за спиною, он круто обернулся; в двери стояла
старуха с одним глазом, с половой щёткой и тряпками в руках. Он
молча вышел в коридор и наткнулся на человека в тёмных очках, в чёрной шляпе; человек сказал в щель неприкрытой двери...
Из балагана показалась сама,
молча посмотрела на улыбавшегося мужа, схватила его за ворот и как мешок с сеном толкнула в балаган; старик едва успел крикнуть в момент своего полета: «А я ба-арина привел…» Зайчиха была обстоятельная
старуха, какие встречаются только на заводах среди староверов или в соседстве с ними; ее умное лицо, покрытое глубокими морщинами и складками, свидетельствовало о давнишней красоте, с одной стороны, и, с другой, о том, что жизнь Зайчихи была не из легких.
Застегнула девица кофточку свою и вся как-то подобралась. Очень это понравилось мне; взглянул в лицо ей
молча, а про себя говорю: спасибо! Как ни тяжело было мне, а ведь молод я, и уже привычка к женщине есть, — два года в супружестве жил.
Старуха, задыхаясь, говорит...
— Да, Сергей Петрович, конечно, уж лучше
молчать, когда говорить нечего; можно обмануть молоденькую женщину, но я
старуха.
Илюха встал, но
молчал, не зная, чтò сказать. Губы его вздрагивали от волнения;
старуха мать подошла было к нему, всхлипывая, и хотела броситься ему на шею; но старик медленно и повелительно отвел ее рукою и продолжал говорить...
Долго и
молча пили чай. Сытым голубем курлыкал самовар, а форточка ныла, точно
старуха нищая. Софья, глядя в чашку, задумчиво улыбалась.
Старуха Ельцова пригвождена к стене и должна
молчать.
А
старуха сидела
молча, сгорбившись, и о чем-то думала; Фекла качала люльку… Видимо, сознавая себя страшным и довольный этим, Кирьяк схватил Марью за руку, потащил ее к двери и зарычал зверем, чтобы казаться еще страшнее, но в это время вдруг увидел гостей и остановился.
Однажды среди ночи фельдшер проник в кухню к
старухе бобылке, и, несмотря на ее ужас и на ее причитания, несмотря на то, что она крестилась от испуга, он овладел ею. Ей было шестьдесят пять лет. И это стало повторяться настолько нередко, что даже
старуха привыкла и
молча подчинялась.
— Ой, доню,
молчи уже, моя смирная сиротинка! — сокрушенно вздохнув, опять промолвила
старуха. — А вы, пан мельник, не взыщите на глупой девке. Молодой разум с молодым сердцем — что молодое пиво на хмелю: и мутно, и бурлит. А устоится, так станет людям на усладу.
—
Молчи уже,
молчи, моя доню, — прибавила старая мать, тяжко вздохнувши.
Старуха боялась, видно, рассердить мельника. Видно, у
старухи нечем было заплатить в этот срок.
Он кликнул
старуху, которая, приподнявшись на локоть, зорко смотрела на него с печки, казалось, раздумывая, что бы ему нужно было у хозяйского замка; она
молча сбросила ему пачку спичек.
—
Молчи и сейчас же бери своих одров и долой с моего двора. Я не могу терпеть в моем доме таких развратников. А тебя, мерзавка, завтра же в земский суд, завтра! — продолжала
старуха, грозя девке пальцем. — Помилуйте, — отнеслась она снова к Иосафу, — каждый год, как весна, так и в тягости, а к Успенкам уж и жать не может: «Я, барыня, тяжела, не молу». Отчего ж Палагея не делает того? Всегда раба верная, раба покорная, раба честная.
—
Молчи! — крикнула на нее
старуха. — А ты убирайся: нечего тебе тут и стоять, вытянувши свою подлую харю!
Старуха Лаптева, тряся головой,
молча протягивает Гнедому шапку, он берёт её, взбрасывает на голову и, медленно шагая впереди стражника, ревёт...
Народ
молчит, у избы Астахова все стоят угрюмо, как осенняя туча, — две трети села в кабале у Кузьмы, и в любой день он любого человека может по миру пустить. Только
старуха Лаптева, не разгибая спины и странно закинув голову вверх, что-то неслышно шепчет, и трётся в толпе Савелий, сверкая глазами, хрипит, кашляет, дёргает людей за локти, поджигая сухие, со зла, души.
— Ты глянь, что с девчонкой сделал: руку вышиб, — сказала
старуха, показывая ему вывернутую висящую ручку не переставая заливавшейся криками девочки. Корней повернулся и
молча вышел в сени и на крыльцо.
Алена Игнатьевна еще более покраснела; старый дворецкий продолжал насильно улыбаться. Мне сделалось его жаль; понятно, что плутовка Грачиха в прежние времена не стала бы и не посмела так с ним разговаривать. Несколько времени мы
молчали, но тут я вспомнил тоже рассказы матушки о том, что у
старухи Пасмуровой было какое-то романическое приключение, что внучка ее влюбилась в молодого человека и бежала с ним ночью. Интересуясь узнать подробности, я начал издалека...
—
Молчать! — сурово прикрикнула
старуха.
И вздохнул.
Старуха все время лежала
молча с закрытыми глазами. Но вечером, когда стемнело, она вдруг позвала старика.
Мельник
молчал, точно воды в рот набрал. Не дождавшись ответа,
старуха вздохнула, обвела глазами монахов, Евсея, встала и сказала...
У кофейни стояло несколько мажар.
Старуха жена и дочь поддерживали под руки тяжело хрипящего о. Воздвиженского, сидевшего на ступеньке крыльца. Маленький и толстый Бубликов, с узелком в руке, блуждал глазами и откровенно дрожал. С бледною ласковостью улыбался Агапов рядом с хорошенькими своими дочерьми. Болгары сумрачно толпились вокруг и
молчали. Яркие звезды сверкали в небе. Вдали своим отдельным, чуждо ласковым шумом шумело в темноте море.