Неточные совпадения
Я окончил вечер у княгини; гостей не было, кроме Веры и одного презабавного
старичка. Я был в духе, импровизировал разные необыкновенные истории; княжна
сидела против меня и слушала мой вздор с таким глубоким, напряженным, даже нежным вниманием, что мне стало совестно. Куда девалась ее живость, ее кокетство, ее капризы, ее дерзкая мина, презрительная улыбка, рассеянный взгляд?..
— Нечего их ни жалеть, ни жаловать! — сказал
старичок в голубой ленте. — Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня
сидел в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров.
В купе вагона, кроме Самгина,
сидели еще двое: гладенький
старичок в поддевке, с большой серебряной медалью на шее, с розовым личиком, спрятанным в седой бороде, а рядом с ним угрюмый усатый человек с большим животом, лежавшим на коленях у него.
В кошомной юрте
сидели на корточках девять человек киргиз чугунного цвета; семеро из них с великой силой дули в длинные трубы из какого-то глухого к музыке дерева; юноша, с невероятно широким переносьем и черными глазами где-то около ушей, дремотно бил в бубен, а игрушечно маленький
старичок с лицом, обросшим зеленоватым мохом, ребячливо колотил руками по котлу, обтянутому кожей осла.
Окна были забиты досками, двор завален множеством полуразбитых бочек и корзин для пустых бутылок, засыпан осколками бутылочного стекла. Среди двора
сидела собака, выкусывая из хвоста репейник. И
старичок с рисунка из надоевшей Климу «Сказки о рыбаке и рыбке» — такой же лохматый
старичок, как собака, —
сидя на ступенях крыльца, жевал хлеб с зеленым луком.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них
старичок с медалью на шее, тот, который
сидел в купе вместе с Климом.
Толпа прошла, но на улице стало еще более шумно, — катились экипажи, цокали по булыжнику подковы лошадей, шаркали по панели и стучали палки темненьких
старичков, старушек, бежали мальчишки. Но скоро исчезло и это, — тогда из-под ворот дома вылезла черная собака и, раскрыв красную пасть, длительно зевнув, легла в тень. И почти тотчас мимо окна бойко пробежала пестрая, сытая лошадь, запряженная в плетеную бричку, — на козлах
сидел Захарий в сером измятом пыльнике.
Сидя на скамье, Самгин пытался снять ботики, они как будто примерзли к ботинкам, а пальцы ног нестерпимо ломило. За его усилиями наблюдал, улыбаясь ласково,
старичок в желтой рубахе. Сунув большие пальцы рук за [пояс], кавказский ремень с серебряным набором, он стоял по-солдатски, «пятки — вместе, носки — врозь», весь гладенький, ласковый, с аккуратно подстриженной серой бородкой, остроносый, быстроглазый.
Деревянно и сонно
сидели присяжные, только один из них, совершенно лысый
старичок с голеньким, розовым лицом новорожденного, с орденом на шее, непрерывно двигал челюстью, смотрел на подсудимых остренькими глазками и ехидно улыбался, каждый раз, когда седой вор спрашивал, вставая...
За стареньким письменным столом
сидел, с папиросой в зубах, в кожаном кресле с высокой спинкой сероглазый
старичок, чисто вымытый, аккуратно зашитый в черную тужурку.
За углом, на тумбе,
сидел, вздрагивая всем телом, качаясь и тихонько всхлипывая, маленький, толстый
старичок с рыжеватой бородкой, в пальто, измазанном грязью;
старичка с боков поддерживали двое: постовой полицейский и человек в котелке, сдвинутом на затылок; лицо этого человека было надуто, глаза изумленно вытаращены, он прилаживал мокрую, измятую фуражку на голову старика и шипел, взвизгивал...
Князь
сидел на диване за круглым столом, а Анна Андреевна в другом углу, у другого накрытого скатертью стола, на котором кипел вычищенный как никогда хозяйский самовар, приготовляла ему чай. Я вошел с тем же строгим видом в лице, и
старичок, мигом заметив это, так и вздрогнул, и улыбка быстро сменилась в лице его решительно испугом; но я тотчас же не выдержал, засмеялся и протянул ему руки; бедный так и бросился в мои объятия.
Да, к нему, к нему подошел он, сухенький
старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера
сидел с ними, когда собрались к нему гости. Лицо все открытое, глаза сияют. Как же это, он, стало быть, тоже на пире, тоже званный на брак в Кане Галилейской…
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике
сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил
старичок своим своеобразным языком.
— Ишь когда его забрало… Я четверть часа
сижу здесь, а был уж он там… Аки лев рыкающий в пустыне Ливийской. Всех запарит! — обращается ко мне из ванны рядом бритый
старичок с начесанными к щекам седыми вихорками волос.
Старички особенно любили
сидеть на диванах и в креслах аванзала и наблюдать проходящих или сладко дремать. Еще на моей памяти были такие древние
старички — ну совсем князь Тугоуховский из «Горе от ума». Вводят его в мягких замшевых или суконных сапожках, закутанного шарфом, в аванзал или «кофейную» и усаживают в свое кресло. У каждого было излюбленное кресло, которое в его присутствии никто занять не смел.
Любовь Андреевна. Неужели это я
сижу? (Смеется.) Мне хочется прыгать, размахивать руками. (Закрывает лицо руками.) А вдруг я сплю! Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе. Спасибо тебе, Фирс, спасибо, мой
старичок. Я так рада, что ты еще жив.
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты
сидели чужие люди: священник в лиловом, седой
старичок в очках и военном платье и еще много; все они
сидели неподвижно, как деревянные, застыв в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему...
— А еще вот как было:
сидит в подпечке
старичок домовой, занозил он себе лапу лапшой, качается, хныкает: «Ой, мышеньки, больно, ой, мышата, не стерплю!»
Разыгравшаяся сестрица Марья даже расцеловала размякшего
старичка, а потом взвизгнула по-девичьи и стрелой унеслась в сени. Кишкин несколько минут
сидел неподвижно, точно в каком тумане, и только моргал своими красными веками. Ну и девка: огонь бенгальский… А Марья уж опять тут — выглядывает из-за косяка и так задорно смеется.
— Самосадка-то пораньше и Ключевского и Мурмоса стояла, — повторяли
старички коноводы. — Деды-то вольные были у нас, на своей земле
сидели, а Устюжанинов потом неправильно записал Самосадку к своим заводам.
Наконец генерал проснулся. Лакей провел ходоков прямо в кабинет, где генерал
сидел у письменного стола с трубкой в руках. Пред ним стоял стакан крепкого чая.
Старички осторожно вошли в кабинет и выстроились у стены в смешанную кучу, как свидетели на допросе у следователя.
Они долго возились за столом, усаживаясь в кресла, а когда сели, один из них, в расстегнутом мундире, с ленивым бритым лицом, что-то начал говорить
старичку, беззвучно и тяжело шевеля пухлыми губами.
Старичок слушал,
сидя странно прямо и неподвижно, за стеклами его очков мать видела два маленькие бесцветные пятнышка.
Однажды Власову остановил на улице трактирщик Бегунцов, благообразный
старичок, всегда носивший черную шелковую косынку на красной дряблой шее, а на груди толстый плюшевый жилет лилового цвета. На его носу, остром и блестящем,
сидели черепаховые очки, и за это его звали — Костяные Глаза.
— Вот бы, ненько, Весовщикова приласкать вам однажды!
Сидит у него отец в тюрьме — поганенький такой
старичок. Николай увидит его из окна и ругает. Нехорошо это! Он добрый, Николай, — собак любит, мышей и всякую тварь, а людей — не любит! Вот до чего можно испортить человека!
Только волостной старшина, утвердив живот на коленях и заботливо поддерживая его руками,
сидел, наклонив голову, и, казалось, один вслушивался в однообразное журчание голосов, да
старичок, воткнутый в кресло, торчал в нем неподвижно, как флюгер в безветренный день.
Комната в квартире господина и госпожи Рыбушкиных. Марья Гавриловна (она же и невеста)
сидит на диване и курит папироску. Она высокого роста, блондинка, с весьма развитыми формами; несколько подбелена и вообще сооружена так, что должна в особенности нравиться сохранившимся
старичкам и юношам с потухшими сердцами.
— Не знаю, как при новом смотрителе будет, а у меня он
сидел с дедушкой Самойлом…
старичок из раскольников, может, изволили видать: белая этакая борода.
Кормились объявлениями два мелких репортерчика Козин и Ломоносов. Оба были уже весьма пожилые. Козин служил писцом когда-то в участке и благодаря знакомству с полицией добывал сведения для газеты. Это был маленький, чистенький
старичок, живой и быстрый, и всегда с ним неразлучно ходила всюду серенькая собачка-крысоловка, обученная им разным премудростям. И ее и Козина любили все. Придет в редакцию — и всем весело. Сядет. Молчит. Собачка
сидит, свернувшись клубочком, у его ноги. Кто-нибудь подходит.
— А между тем мы с вами, Иван Александрович,
сидим и толкуем о правых понятиях-с, — с благородным азартом самообличения замечает один клубный
старичок другому.
В комнате было людно — человек до дюжины одних посетителей, из коих двое
сидели у Семена Яковлевича за решеткой; то были седенький
старичок, богомолец, из «простых», и один маленький, сухенький захожий монашек, сидевший чинно и потупив очи.
Кто
сидел в карете?» — Петр Степанович отвечал, что ничего не знает; что, уж конечно, было условие, но что самого Ставрогина в карете не разглядел; могло быть, что
сидел камердинер,
старичок Алексей Егорыч.
Общество пожилое между тем
сидело в гостиной, и Егор Егорыч заметно тут первоприсутствовал; по крайней мере, хозяин,
старичок очень чистенький и франтоватый, со звездой, выражал большую аттенцию к каждому слову, которое произносил Марфин.
Около стен же комнаты
сидели старушки и даже два — три
старичка, тоже в белых как бы рубахах.
Когда я принес большой медный чайник кипятку, в лавке оказались гости:
старичок Лукиан, весело улыбавшийся, а за дверью, в темном уголке,
сидел новый человек, одетый в теплое пальто и высокие валяные сапоги, подпоясанный зеленым кушаком, в шапке, неловко надвинутой на брови. Лицо у него было неприметное, он казался тихим, скромным, был похож на приказчика, который только что потерял место и очень удручен этим.
«Вот и покров прошёл. Осень стоит суха и холодна. По саду летит мёртвый лист, а земля отзывается на шаги по ней звонко, как чугун. Явился в город проповедник-старичок, собирает людей и о душе говорит им. Наталья сегодня ходила слушать его, теперь
сидит в кухне, плачет, а сказать ничего не может, одно говорит — страшно! Растолстела она безобразно, задыхается даже от жиру и неестественно много ест. А от Евгеньи ни словечка. Забыла».
Так наступила зима и прошли святки. В нашей жизни никаких особенных перемен не случилось, и мы так же скучали. Я опять писал повесть для толстого журнала и опять мучился. Раз вечером
сижу, работаю, вдруг отворяется дверь, и Пепко вводит какого-то низенького
старичка с окладистой седой бородой.
Мне сказали на площади, что ты пошел вниз, под гору, я за тобой следом; гляжу:
сидишь смирнехонько подле какого-то
старичка; вдруг как будто б тебя чем обожгло, как вскочишь да ударишься бежать!
В бричке
сидело двое N-ских обывателей: N-ский купец Иван Иваныч Кузьмичов, бритый, в очках и в соломенной шляпе, больше похожий на чиновника, чем на купца, и другой — отец Христофор Сирийский, настоятель N-ской Николаевской церкви, маленький длинноволосый
старичок, в сером парусиновом кафтане, в широкополом цилиндре и в шитом, цветном поясе.
Осматриваюсь: наискосок
сидит старичок.
Справа от него
сидел славный
старичок с маленькой седой бородкой, курносый, в очках, а слева — человек лысый, с раздвоенной рыжей бородой и жёлтым неподвижным лицом.
За столом
сидело пятеро: сам хозяин, чистенький
старичок, его старушка жена и два провинциала-покупателя, одетых — старик в долгополый сюртук и сапоги бутылками, а другой, высокий и могучий, в бобриковом пиджаке и синей рубахе-косоворотке.
Мамаева. Будет вам делами-то заниматься! Что бы с молодыми дамами полюбезничать! А то
сидит в своем кабинете! Такой нелюбезный
старичок!
Затем последовало представление княгине и какому-то крошечному
старичку (дяде хозяина), который
сидел отдельно на длинном кресле и имел вид черемисского божка, которому вымазали красною глиной щеки и, вместо глаз, вставили можжевеловые ягодки.
У вашгерда, где работала Зайчиха со снохою и дочерью,
сидел низенький тщедушный
старичок с бородкой клинышком. Он равнодушно глянул на меня своими слезившимися глазками, медленно отвернул полу длинного зипуна и достал из-за голенища берестяную табакерку: пока я разговаривал с Зайчихой, он с ожесточением набил табаком свой распухший нос и проговорил, очевидно, доканчивая давешний разговор.
— И кого удивить вздумали? — говаривал он, чуть не фыркая от негодования, — право!
Старичок, конечно, погорячился, поспешил, ну, и попал впросак; теперь, конечно, самолюбие его пострадало, беду теперь поправить нельзя. Подождать бы денька два, и все бы как по маслу пошло; вы бы теперь не
сидели на сухоедении, и я бы остался чем был! То-то и есть: длинен у баб волос… а ум короток! Ну, да ладно; я свое возьму, и тот голубчик (он намекал на Мишеля) меня не забудет!
И привёл меня в маленькую комнатку,
сидит там на диване в углу седой
старичок в зелёной рясе, кашляет, лицо измождённое, глаза строгие и посажены глубоко под лоб.
Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то еще
старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она у Потапа Потапыча
сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит.)
И так я все
сидел с скромными
старичками и занимался разговорами.
Вошел маленький, лысый
старичок, повар генерала Жукова, тот самый, у которого сгорела шапка. Он присел, послушал и тоже стал вспоминать и рассказывать разные истории. Николай,
сидя на печи, свесив ноги, слушал и спрашивал все о кушаньях, какие готовили при господах. Говорили о битках, котлетах, разных супах, соусах, и повар, который тоже все хорошо помнил, называл кушанья, каких нет теперь; было, например, кушанье, которое приготовлялось из бычьих глаз и называлось «поутру проснувшись».