Неточные совпадения
Отставной студентишка без чина, с двумя грошами денег, вошел в дружбу с молодым,
стало быть, уж
очень важным, богатым генералом и подружил свою жену с его женою: такой человек далеко пойдет.
Когда я пришел в лавочку, то фельдфебель принял меня, вероятно, за
очень важного чиновника, потому что вдруг без всякой надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в чем-то, но оправдан, и
стал торопливо показывать мне разные одобрительные аттестации, показал, между прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце которого, помнится, есть такая фраза: «А когда потеплеет, жарьте талые».
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович
стал в то же время патриотом, по крайней мере он называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался ни одной русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов
важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он
очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.
«Сергей Иваныч. Простите, что я вас без — покою. Мне нужно с вами поговорить по
очень,
очень важному делу. Не
стала бы тревожить, если бы Пустяки. Всего только на 10 минут. Известная вам Женька от Анны Марковны».
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал, к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей матери, но зато нашел другие
важные болезни, от которых и начал было лечить ее; что лекарства ей
очень помогли сначала, но что потом она
стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы поедем в какую-то прекрасную деревню, и что мы с отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
— Нет, про только-тоуж я скажу, — перебил он, выскакивая в переднюю и надевая шинель (за ним и я
стал одеваться). — У меня и до тебя дело;
очень важное дело, за ним-то я и звал тебя; прямо до тебя касается и до твоих интересов. А так как в одну минуту, теперь, рассказать нельзя, то дай ты, ради бога, слово, что придешь ко мне сегодня ровно в семь часов, ни раньше, ни позже. Буду дома.
Мужиками они слыли умными и хитрыми, но, наконец, зачванились, особенно когда одно
очень важное лицо в тамошнем крае
стал у них останавливаться по дороге, познакомился с стариком лично и полюбил его за сметливость и оборотливость.
— Попа ты не узнал бы, хотя и «все знаешь»; извини, но я
очень люблю дразниться. Поп
стал такой
важный, такой положительный, что хочется выйти вон! Он ворочает большими делами в чайной фирме. А Эстамп — в Мексике. Он поехал к больной матери; она умерла, а Эстамп влюбился и женился. Больше мы его не увидим.
Сумрак в саду
становился всё гуще, синее; около бани зевнул, завыл солдат, он
стал совсем невидим, только штык блестел, как рыба в воде. О многом хотелось спросить Тихона, но Артамонов молчал: всё равно у Тихона ничего не поймёшь. К тому же и вопросы как-то прыгали, путались, не давая понять, который из них
важнее. И
очень хотелось есть.
Я начал жить
очень хорошо, каждый день приносил мне новое и
важное. С жадностью
стал читать книги по естествознанию, Ромась учил меня...
Вельчанинову досталось всего шестьдесят тысяч рублей, — дело бесспорно невеликое, но для него
очень важное: во-первых, он тотчас же почувствовал себя опять на твердой почве, —
стало быть, утолился нравственно; он знал теперь уже наверно, что этих последних денег своих не промотает «как дурак», как промотал свои первые два состояния, и что ему хватит на всю жизнь.
Ольге Михайловне опять
стало скучно. Она опять пошла по саду, по узкой тропиночке, мимо яблонь и груш, и опять у нее был такой вид, как будто шла она по
очень важному делу. А вот изба садовника… На пороге сидела жена садовника Варвара и ее четверо маленьких ребятишек с большими стрижеными головами. Варвара тоже была беременна и собиралась родить, по ее вычислениям, к Илье-пророку. Поздоровавшись, Ольга Михайловна молча оглядела ее и детей и спросила...
Старик с живостью обратился ко мне и убедительно
стал меня просить, чтоб я достал у Розенкампфа посмертные сочинения Вольфа, говоря, что это дело
очень важное.
Марья Сергеевна. Должно быть,
очень важная; потому что, как только я напомнила ему о ней, он сейчас же
стал требовать ее себе; но я не дура: прямо сказала, что не дам ему этой записки… Тогда он, вообразите, силой решился взять ее.
Все это
очень хорошо понимал Бейгуш и при этом чувствовал, что если над ним будет произнесен подобный приговор, то для него он будет суровее и беспощаднее, чем для многих других, потому что Бейгуш стоял слишком близко к делу, ему было известно много такого, что являлось весьма
важным и существенным для успеха и для многих лиц петербургской организации, которые теперь весьма легко
станут опасаться, что отступничество столь деятельного члена может иметь и для них, и для дела
очень вредные, а быть может, и непоправимые последствия.
Кржижановский
стал внимательно к нему прислушиваться. Он хорошо изучил князя и сразу понял, что старик хочет сообщить ему что-нибудь
очень важное, а теперь болтает так, что взбредет на ум, для того, чтобы в это время обдумать, как приступить к настоящему разговору.
— Да, это я, и мне хочется знать, с какой
стати вы даете такой дурной пример публике, ведя себя точно сумасшедшие. Хорошо еще, что не все зрители в зале заметили ваше странное поведение и ваш бешеный выход, иначе, клянусь вам, вы были бы завтра сплетней всего Петербурга. В чем дело, объясните, пожалуйста! Что-нибудь
очень важное и таинственное?..
— Есть, — отвечал я. — Ты знаешь, что я получил от генеральши выговор за резкое направление в моей газете «Сын Гостиного Двора», с приказом сделаться благонамеренным журналистом. С этой целью я написал самый благонамеренный фельетон, который поместил в последнем нумере моей газеты. Генеральше этот фельетон
очень понравился, и она обещала мне давать за каждую подобную
статью по пятиалтынному, а это составляет
важное подспорье для моей газеты.
—
Очень важное, от генерала Дохтурова, — сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и
стал будить кого-то. — Ваше благородие, ваше благородие — кульер.
— Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, — сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Poстову сейчас
стало понятно, что Анна Игнатьевна
очень важная дама. — Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил так называть тебя?