Неточные совпадения
Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам
стал чувствовать, что ужасно
рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
Наконец, пришло ему в голову, что не лучше ли будет пойти куда-нибудь на Неву? Там и людей меньше, и незаметнее, и во всяком случае удобнее, а главное — от здешних мест дальше. И удивился он вдруг: как это он целые полчаса бродил в тоске и тревоге, и в опасных местах, а этого не мог раньше выдумать! И потому только целые полчаса на безрассудное дело убил, что так уже раз во сне, в бреду решено было! Он
становился чрезвычайно
рассеян и забывчив и знал это. Решительно надо было спешить!
Он действительно
становился очень
рассеян, а вместе с тем как бы чем-то растроган.
Месяца через полтора я заметил, что жизнь моего Квазимодо шла плохо, он был подавлен горем, дурно правил корректуру, не оканчивал своей
статьи «о перелетных птицах» и был мрачно
рассеян; иногда мне казались его глаза заплаканными. Это продолжалось недолго. Раз, возвращаясь домой через Золотые ворота, я увидел мальчиков и лавочников, бегущих на погост церкви; полицейские суетились. Пошел и я.
Он был как-то
рассеян, что-то очень
рассеян, чуть ли не встревожен, даже
становился как-то странен: иной раз слушал и не слушал, глядел и не глядел, смеялся и подчас сам не знал и не понимал, чему смеялся.
Он был
рассеян; улыбка, взгляд, задумчивость Гани
стали еще более тяжелы, на взгляд князя, когда они оба остались наедине.
Нюрочка
стала замечать, что вообще с Петром Елисеичем творится что-то неладное: он
стал забываться, был ужасно
рассеян и вообще изменялся на глазах.
Мужик остановил, и Степана Трофимовича общими усилиями втащили и усадили в телегу, рядом с бабой, на мешок. Вихрь мыслей не покидал его. Порой он сам ощущал про себя, что как-то ужасно
рассеян и думает совсем не о том, о чем надо, и дивился тому. Это сознание в болезненной слабости ума мгновениями
становилось ему очень тяжело и даже обидно.
Я с этими хлопотами
рассеян стал.
Многого он совсем даже и не припоминал;
стал до безобразия
рассеян и взял привычку говорить сам с собой.
Чем более я возвращаюсь к воспоминаниям о нем, чем внимательнее перебираю их, тем яснее мне
становится, что пономарев сын был ребенок необыкновенный: шести лет он плавал, как рыба, лазил на самые большие деревья, уходил за несколько верст от дома один-одинехонек, ничего не боялся, был как дома в лесу, знал все дороги и в то же время был чрезвычайно непонятлив,
рассеян, даже туп.
И тут я сообразил, что вообще много я забываю, что я
стал страшно
рассеян и путаю знакомые лица, что даже в простом разговоре я теряю слова, а иногда, и зная слово, не могу никак понять его значения. Мне ясно представился теперешний мой день: какой-то странный, короткий, обрубленный, как мои ноги, с пустыми, загадочными местами — длинными часами потери сознания или бесчувствия.
Ореол ли таланта вскружил немножко ему голову или же он был слишком занят своими постановками спектаклей за Невской заставой, где играл главные роли, — но Борис
стал неузнаваем:
рассеян, вспыльчив, раздражителен.
— Да, я узнала об этом гораздо позднее. Дело было в том, что мы должны были жить только на доходы с имения. Отец
стал бывать дома еще реже, а когда приезжал, был мрачен и
рассеян и скоро уезжал опять. Мать моя с каждым днем
становилась бледнее и плоше. Она старалась скрыть от меня свое горе. Но наконец ей
стало не под силу. Она делалась все слабее и слабее. У нее открылась чахотка, и когда мне исполнилось девятнадцать лет, она умерла, а, умирая, все звала меня, называя всевозможными ласковыми именами.
Ему хотелось выпить, а при Калачеве было стыдно. Шумский сделался
рассеян, умышленно невнимателен к своему гостю, но Петр Дмитриевич, как бы не замечая этого,
стал говорить ему о непристойности такого образа жизни, какой он ведет.
Он находил еще, что Зарудин, особенно за последнее время,
стал невнимателен к его поучениям,
рассеян, занят какой-то, видимо, гнетущей его мыслью, хотя догадывался, что эта мысль витала на Васильевском острове, где в то время жила в глубоком уединении покинувшая мужа «соломенная вдова» — графиня Аракчеева.