Неточные совпадения
— Это наше русское равнодушие, — сказал Вронский, наливая
воду из ледяного графина в тонкий
стакан на ножке, — не чувствовать обязанностей, которые налагают на нас наши права, и потому отрицать эти обязанности.
Княгиня лечится от ревматизма, а дочь Бог знает от чего; я велел обеим пить по два
стакана в день кислосерной
воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне.
Они франты: опуская свой оплетенный
стакан в колодец кислосерной
воды, они принимают академические позы: штатские носят светло-голубые галстуки, военные выпускают из-за воротника брыжжи.
Не откладывая, принялся он немедленно за туалет, отпер свою шкатулку, налил в
стакан горячей
воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
Он таки заставил его взять
стакан с
водой в руки. Тот машинально поднес было его к губам, но, опомнившись, с отвращением поставил на стол.
Когда он очнулся, то увидал, что сидит на стуле, что его поддерживает справа какой-то человек, что слева стоит другой человек с желтым
стаканом, наполненным желтою
водою, и что Никодим Фомич стоит перед ним и пристально глядит на него; он встал со стула.
В кухне — кисленький запах газа, на плите, в большом чайнике, шумно кипит
вода, на белых кафельных стенах солидно сияет медь кастрюль, в углу, среди засушенных цветов, прячется ярко раскрашенная статуэтка мадонны с младенцем. Макаров сел за стол и, облокотясь, сжал голову свою ладонями, Иноков, наливая в
стаканы вино, вполголоса говорит...
«Он, кажется, хотел утешить меня», — сообразил Самгин, подойдя к буфету и наливая
воду в
стакан.
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин
воды,
стакан.
Уверенный, что он сказал нечто едкое, остроумное, Клим захохотал, прикрыв глаза, а когда открыл их — в комнате никого не было, кроме брата, наливавшего
воду из графина в
стакан.
«Пьяная?» — подумал Самгин, повернулся спиною к ней и стал наливать
воду из графина в
стакан, а Дуняша заговорила приглушенным голосом, торопливо и бессвязно...
Ему показалось, что он принял твердое решение, и это несколько успокоило его. Встал, выпил еще
стакан холодной, шипучей
воды. Закурил другую папиросу, остановился у окна. Внизу, по маленькой площади, ограниченной стенами домов, освещенной неяркими пятнами желтых огней, скользили, точно в жидком жире, мелкие темные люди.
Через минуту вошла с графином
воды на подносе Анфимьевна; Сомова, наливая
воду в
стакан, высоко подняла графин, и Клим слышал, как она что-то шепчет сквозь бульканье
воды. Он испуганно оглянулся.
— Тебе сколько — тридцать пять, семь? Моложава, — говорил Яков Самгин и, вдруг замолчав, вынул из кармана пиджака порошок, принял его, запил
водою и, твердо поставив
стакан на стол, приказал Климу...
Туробоев не казался взволнованным, но вино пил, как
воду, выпив
стакан, тотчас же наполнил его и тоже отпил половину, а затем, скрестив руки, стал рассказывать.
Другой доктор, старик Вильямсон, сидел у стола, щурясь на огонь свечи, и осторожно писал что-то, Вера Петровна размешивала в
стакане мутную
воду, бегала горничная с куском льда на тарелке и молотком в руке.
Клим подошел к дяде, поклонился, протянул руку и опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке
стакан с
водой, пальцами другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими веками. Глотнув
воды, он поставил
стакан на стол, бросил бумажный шарик на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
«Кошмар», — подумал он, опираясь рукою о стену, нащупывая ногою ступени лестницы. Пришлось снова зажечь спичку. Рискуя упасть, он сбежал с лестницы, очутился в той комнате, куда сначала привел его Захарий, подошел к столу и жадно выпил
стакан противно теплой
воды.
Клим не ответил, наливая
воду в
стакан, а выпив
воды, сказал...
— Да что с ним? — оглядела она меня пристально. — На, выпей
стакан, выпей
воду, выпей! Говори, что ты еще там накуролесил?
«Поверьте, — продолжал он, — что если б я среди моря умирал от жажды, я бы отдал вам последний
стакан: вы верите этому?» — «Да», — уже нерешительно отвечал я, начиная подозревать, что не получу
воды.
А между тем наступал опять вечер с нитями огней по холмам, с отражением холмов в
воде, с фосфорическим блеском моря, с треском кузнечиков и криком гребцов «Оссильян, оссильян!» Но это уж мало заняло нас: мы привыкли, ознакомились с местностью, и оттого шканцы и ют тотчас опустели, как только буфетчики, Янцен и Витул, зазвенели
стаканами, а вестовые, с фуражками в руках, подходили то к одному, то к другому с приглашением «Чай кушать».
Иногда за
стакан свежей
воды платили по шиллингу, за сухарь — по шести пенсов, и то не всегда находили и то и другое.
Напротив него через стол на диване сидел Николай Парфенович, судебный следователь, и все уговаривал его отпить из стоявшего на столе
стакана немного
воды: «Это освежит вас, это вас успокоит, не бойтесь, не беспокойтесь», — прибавлял он чрезвычайно вежливо.
Подашь ему
стакан с
водой или кушанье — «Ах,
вода воняет! ах, кушанье воняет!» Вынесешь, за дверью постоишь да принесешь опять — «Ну вот, теперь хорошо, ну вот, теперь не воняет».
«Здравствуй, Миняич, — проговорил г-н Полутыкин, — а где же
вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой
воды и двумя
стаканами.
Гагин ничего не отвечал ей; а она, с
стаканом в руке, пустилась карабкаться по развалинам, изредка останавливаясь, наклоняясь и с забавной важностью роняя несколько капель
воды, ярко блестевших на солнце. Ее движенья были очень милы, но мне по-прежнему было досадно на нее, хотя я невольно любовался ее легкостью и ловкостью. На одном опасном месте она нарочно вскрикнула и потом захохотала… Мне стало еще досаднее.
— Что это с Димитрием Ивановичем? Il est malade, [Он болен (фр.).] это — спазмы; вели поскорее подать
стакан холодной
воды да принеси одеколон.
Соединить золу с табаком так: два
стакана табаку и один
стакан золы, ссыпать это в горшок, смачивая
водой стакан с осьмою, смачивать не сразу, а понемногу, и в это время опять тереть, и так тереть весь табак до конца, выкладывая в одно место.
Я бросился за
водой, но она отстранила рукой
стакан и говорила сквозь рыдания...
Она упала без чувств ему на руки. Он поднял ее, внес в комнату, положил в кресла и стал над ней в тупом ожидании. На столике стоял
стакан с
водой; воротившийся Рогожин схватил его и брызнул ей в лицо
воды; она открыла глаза и с минуту ничего не понимала; но вдруг осмотрелась, вздрогнула, вскрикнула и бросилась к князю.
Феня все время молчала, а тут не выдержала и зарыдала. Карачунский сам подал ей
стакан холодной
воды и даже принес флакон с какими-то крепкими духами.
Петр Елисеич наливал
стаканы, а Нюрочка подавала их по очереди. Девочка была счастлива, что могла принять, наконец, деятельное участие в этой церемонии, и с удовольствием следила, как
стаканы быстро выпивались, лица веселели, и везде поднимался смутный говор, точно закипала приставленная к огню
вода.
— Вы дурно действовали, — начал Кракувка, выпив
воды и поставив
стакан на стол.
Я не мог, бывало, дождаться того времени, когда дядя сядет за стол у себя в комнате, на котором стояли уже
стакан с
водой и чистая фаянсовая тарелка, заранее мною приготовленная.
Ему дали выпить
стакан холодной
воды, и Кальпинский увел его к себе в кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке! на ее душе этот грех!» Между тем вокруг него шли уже горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая на этот раз гостила у своей сестрицы.
Павел велел подать еще
стакан холодной
воды.
«Галки» окружили Раису Павловну, как умирающую. Аннинька натирала ей виски одеколоном, m-lle Эмма в одной руке держала
стакан с
водой, а другой тыкала ей прямо в нос каким-то флаконом. У Родиона Антоныча захолонуло на душе от этой сцены; схватившись за голову, он выбежал из комнаты и рысцой отправился отыскивать Прейна и Платона Васильевича, чтобы в точности передать им последний завет Раисы Павловны, которая теперь в его глазах являлась чем-то вроде разбитой фарфоровой чашки.
Проснулся: уже десять (звонка сегодня, очевидно, не было). На столе — еще со вчерашнего — стоял
стакан с
водой. Я жадно выглотал
воду и побежал: мне надо было все это скорее, как можно скорее.
Опять сухо во рту. Я налил себе
воды, но пить было противно — поставил
стакан на стол и спросил...
Во рту — сухо, все как обложено промокательной бумагой. Я наливал
воду — и не могу: поставил
стакан на стол и крепко взялся за графин обеими руками.
Он не знал также, как все это окончилось. Он застал себя стоящим в углу, куда его оттеснили, оторвав от Николаева. Бек-Агамалов поил его
водой, но зубы у Ромашова судорожно стучали о края
стакана, и он боялся, как бы не откусить кусок стекла. Китель на нем был разорван под мышками и на спине, а один погон, оторванный, болтался на тесемочке. Голоса у Ромашова не было, и он кричал беззвучно, одними губами...
Тот ушел и возвратился с
водой. М-lle Полина наперед сама ее попробовала, приложив руку к
стакану.
Салфеток не было, ложки были жестяные и деревянные,
стаканов было два, и на столе стоял только серый графин
воды с отбитым горлышком; но обед был не скучен: разговор не умолкал.
Однако Полозов проснулся, по собственному замечанию, раньше обыкновенного, — он поспал всего полтора часика и, выпив
стакан зельтерской
воды со льдом да проглотив ложек с восемь варенья, русского варенья, которое принес ему камердинер в темно-зеленой, настоящей «киевской» банке и без которого он, по его словам, жить не мог, — он уставился припухшими глазами на Санина и спросил его, не хочет ли он поиграть с ним в дурачки?
— Здравствуйте, — промолвила она. — Я сегодня посылала за вами, да вы уже ушли. Я только что отпила свой второй
стакан — меня, вы знаете, заставляют здесь
воду пить, бог ведает зачем… уж я ли не здорова? И вот я должна гулять целый час. Хотите вы быть моим спутником? А там мы кофе напьемся.
Зеленого стекла толстостенный
стакан, на дне чуть-чуть
воды, а выше, до краев, желтоватое густое ужасное масло.
— Истерика! — шепнул мне Петр Степанович. — Поскорее бы
воды стакан.
Антип Ильич, рассиропив рейнвейн
водой и всыпав в
стакан огромное количество сахару, покончил с болем и после того тотчас раскраснелся в лице, как маков цвет.
Она едва видела его в темноте по белой рубашке. Он ощупью отыскал
стакан и графин, и она слышала, как дрожало стекло о стекло. Она слышала, как большими, громкими глотками пил он
воду.