Неточные совпадения
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб
ходить без конца,
ходить по всем направлениям. Что они спускаются
с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один
мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой
мост. И еще
мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся
с моста и направился в ту сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска
прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел,
с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Он повстречался
с нею при входе на
мост, но
прошел мимо, не рассмотрев ее. Дунечка еще никогда не встречала его таким на улице и была поражена до испуга. Она остановилась и не знала: окликнуть его или нет? Вдруг она заметила поспешно подходящего со стороны Сенной Свидригайлова.
Прошла неделя. Обломов, встав утром, прежде всего
с беспокойством спрашивал, наведены ли
мосты.
Движения его были смелы и размашисты; говорил он громко, бойко и почти всегда сердито; если слушать в некотором отдалении, точно будто три пустые телеги едут по
мосту. Никогда не стеснялся он ничьим присутствием и в карман за словом не
ходил и вообще постоянно был груб в обращении со всеми, не исключая и приятелей, как будто давал чувствовать, что, заговаривая
с человеком, даже обедая или ужиная у него, он делает ему большую честь.
Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы — не
ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите, рисуйте
с торцовой мостовой Невского проспекта, когда солнце, излив огонь и блеск на крыши домов, протечет чрез Аничков и Полицейский
мосты, медленно опустится за Чекуши; когда небо как будто задумается ночью, побледнеет на минуту и вдруг вспыхнет опять, как задумывается и человек, ища мысли: по лицу на мгновенье разольется туман, и потом внезапно озарится оно отысканной мыслью.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил по этой дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла по пояс в воду, а задняя еще не
сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на
мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать по ущельям, по лесу, по тропинкам, где качка не
пройдет. Мученье!»
На
мосту, в фуражке, в матросской рубашке,
с ружьем на плече,
ходил часовой
с английского парохода «Спартан».
Он на другой день уж
с 8 часов утра
ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского
моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, —
с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера воскресенья, 82 часа; первые две ночи не спал так, на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не хватило силы ни
с каким кофе, он повалился и проспал на полу часов 15.
Так мы
прошли версты четыре и дошли до деревянного
моста, перекинутого через речку в глубоком овраге. Здесь Крыштанович спустился вниз, и через минуту мы были на берегу тихой и ласковой речушки Каменки. Над нами, высоко, высоко, пролегал
мост, по которому гулко ударяли копыта лошадей, прокатывались колеса возов, проехал обратный ямщик
с тренькающим колокольчиком, передвигались у барьера силуэты пешеходов, рабочих, стран пиков и богомолок, направлявшихся в Почаев.
Я помню, иду я в разгар одного из таких дележей по Невскому и думаю: непременно встречу кого-нибудь из знакомых, который хоть что-нибудь да утащил. Узнаю, как и что, да тут же уж кстати и поздравлю
с благополучным похищением. И точно, едва я успел
сойти с Аничкина
моста, смотрю, его превосходительство Петр Петрович идет.
Набежавшая волна
с моря разлилась по правой стороне
моста и замочила ноги Володе; два солдата, шлепая ногами по воде,
прошли мимо него.
Проходя через Малый Корабельный
мост, он увидал, как что-то, свистя, влетело недалеко от него в бухту, на секунду багрово осветило лиловые волны, исчезло и потом
с брызгами поднялось оттуда.
Застенчивый Александров
с той поры, идя в отпуск, избегал
проходить Ильинской улицей, чтобы не встретиться случайно глазами
с глазами книжного купца и не сгореть от стыда. Он предпочитал вдвое более длинный путь: через Мясницкую, Кузнецкий
мост и Тверскую.
«Изволите видеть,
ходит мимо красавец почтенный, мужчина степенный, усы завиты, бачки подбриты, глядит молодцом, барином, не купцом.
Ходит по Кузнецкому
мосту, ищет денег приросту,
с первого числа, грит, удружу, на всех по полтыщи наложу, мы им наживать даем, значит, повысим за наем.
Поддерживаемая Балалайкиным под руку (он называл ее при этом княгинею, но я мог дать руку на отсечение, что она — сваха от Вознесенского
моста), она медленно направилась к выходной двери, но,
проходя мимо шкафа
с книгами, остановилась, как бы пораженная его величием.
Приехали-с мы таким манером под самый город; а там
мост снесен, и паром через реку
ходит.
Часа в четыре странного человека видели опять у
моста. Только что
прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу,
с лестницы
сходила целая толпа приехавших
с той стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в бога верует, спасите!
Случилось, что на другой день после такого разговора Передонову пришлось в одном классе читать крыловскую басню «Лжец». И несколько дней подряд
с тех пор он боялся
ходить через
мост, — брал лодку и переезжал, — а
мост, пожалуй, еще провалится. Он объяснил Володину...
Пугачев усиливался:
прошло две недели со дня, как явился он под Яицким городком
с горстью бунтовщиков, и уж он имел до трех тысяч пехоты и конницы и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты или сдались ему. Войско его
с часу на час умножалось неимоверно. Он решился пользоваться счастием и 3 октября, ночью, под Сакмарским городком перешел реку через
мост, уцелевший вопреки распоряжениям Рейнсдорпа, и потянулся к Оренбургу.
Что земские люди были призваны для лужения рукомойников и для починки
мостов — это они поняли вполне правильно. Но дело в том, что лудить можно двояко: или
с предвзятым намерением, или чистосердечно, без намерения. Все равно, как лапти плесть: можно
с подковыркой, а можно и без подковырки.
С подковыркой щеголеватее и прочнее, но зато крамолой припахивает; без подковырки — лапоть совсем никуда не годится, но зато о крамоле слыхом не слыхать!..
Ходи, Корела, без подковырки!
Князь на это ничего не ответил и, сев в карету, велел себя везти на Кузнецкий
мост. Здесь он вышел из экипажа и пошел пешком. Владевшие им в настоящую минуту мысли заметно были не совсем спокойного свойства, так что он горел даже весь в лице.
Проходя мимо одного оружейного магазина и случайно взглянув в его окна, князь вдруг приостановился, подумал
с минуту и затем вошел в магазин.
Один молодцеватый,
с окладистой темнорусой бородою купец, отделясь от толпы народа, которая теснилась на
мосту, взобрался прямой дорогой на крутой берег Москвы-реки и,
пройдя мимо нескольких щеголевато одетых молодых людей, шепотом разговаривающих меж собою, подошел к старику,
с седой, как снег, бородою, который, облокотясь на береговые перила, смотрел задумчиво на толпу, шумящую внизу под его ногами.
Не доходя до Казанского
моста, Зарецкой
сошел с бульвара и,
пройдя несколько шагов вдоль левой стороны улицы, повел за собою Рославлева, по крутой лестнице, во второй этаж довольно опрятного дома. В передней сидел за дубовым прилавком толстый немец. Они отдали ему свои шляпы.
Красные пятна от костра вместе
с тенями
ходили по земле около темных человеческих фигур, дрожали на горе, на деревьях, на
мосту, на сушильне; на другой стороне обрывистый, изрытый бережок весь был освещен, мигал и отражался в речке, и быстро бегущая бурливая вода рвала на части его отражение.
Вот нам навстречу уже повеяло холодком — и река перед нами, и грязный, крутой спуск, и деревянный
мост с вытянутым по нем обозом, и гарнизонный солдат
с пикой возле шлагбаума, — тогда солдаты
ходили с пиками…
Уже было темно, когда мы,
сойдя с берега, перешли проток Дуная по небольшому
мосту и пошли по низкому песчаному острову, еще мокрому от только что спавшей
с него воды. Помню резкий лязг штыков сталкивавшихся в темноте солдат, глухое дребезжание обгонявшей нас артиллерии, черную массу широкой реки, огоньки на другом берегу, куда мы должны были переправиться завтра и где, я думал, завтра же будет новый бой.
Лет двадцать пять
прошло с тех пор; почти исключительное развитие специальных училищ принесло свои грустные плоды: явились медики, искусные только в утайке гошпитальных сумм, инженеры, умевшие тратить казенные деньги на постройку небывалых
мостов, офицеры, помышлявшие только о получении роты, чтобы поправить свои обстоятельства, и т. д. и т. д.
А было это уже как раз на спуске
с горы, где летом к Балашевскому
мосту ходят, а зимой через лед между барками.
Так
прошло около часа. Из-за желтых полей, по ту сторону
моста, поднялось солнце. В темную закопченную хату, пропитанную запахом овчины и вчерашних щей, хлынули через два окна два воздушные столба веселого золотого света, в которых радостно заплясали бесчисленные пылинки. Козел вдруг быстро сбросил
с себя кожух и сел на печке. Его старческие бесцветные глаза широко раскрылись
с выражением безумного ужаса. Посиневшие губы криво шевелились, не произнося ни звука.
— Конечно, я… впрочем, я майор. Мне
ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продает на Воскресенском
мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа; но, имея в виду получить… притом будучи во многих домах знаком
с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие… Вы посудите сами… я не знаю, милостивый государь… (При этом майор Ковалев пожал плечами.) Извините… если на это смотреть сообразно
с правилами долга и чести… вы сами можете понять…
Между тем за окном стал синеть воздух, заголосили петухи, а голова всё болела и в ушах был такой шум, как будто Ергунов сидел под железнодорожным
мостом и слушал, как над головой его
проходит поезд. Кое-как он надел полушубок и шапку; седла и узла
с покупками он не нашел, сумка была пуста: недаром кто-то шмыгнул из комнаты, когда он давеча входил со двора.
Человек
сошел с дороги, присел к реке, заграждающей ему путь, и говорит, что тот, кто послал его идти, обманул его, и он в отчаянии ломает руки, стоя над рекой, и бросается в реку, проклинает пославшего его и погибает в ней, а не хочет знать того, что на том пути,
с которого он сбился, были везде
мосты и все удобства для путешествия.
Вот свернули они
с Большого проспекта,
прошли Кронверкский и потянулись по Дворцовому
мосту и набережной Невы.
Ночь собиралась звездная и безлунная, очень тихая,
с последним отблеском зари. В сторону
моста сгустились мачты и трубы, и дымка
ходила над ярмарочным урочищем. Влево взгляд забирал только кругозор до Егорьевской башни кремля, замыкавшей наверху всю панораму.
С бульвара повернул он вправо,
прошел по
мосту через канаву и направился к театру. Только тогда вспомнил он про поручение Серафимы и сообразил, что в деревянной галерее, на той же канаве, он, наверно, найдет «тетенек», купит у них платки, потом зайдет в одну из цирюлен, испокон века ютящихся на канаве, около театра, где-нибудь перекусит, — он очень рано обедал, — и пойдет в театр смотреть Ермолову в «Марии Стюарт».
Это было последний раз, что я видел Малахию, но зато он удостоил меня вспомнить. На другой день по отъезде государя из Киева старец присылал ко мне своего отрока
с просьбою
сходить «к боярам» и узнать: «что царь двум господиям на
мосту молвил, коих своими руками развел».
— Вы, может быть, думаете, что я
сошел с ума, — ну, так знайте же, что не далее, как час тому назад, я лицом к лицу встретился
с Екатериной Петровной Бахметьевой на Кузнецком
мосту… Я всегда говорил, что она жива, вот и вышло по-моему…
Николай Павлович, несколько успокоившись и усевшись в кресло, рассказал им, что идя к ним, они
с Кудриным
проходили по Кузнецкому
мосту; вдруг у одного из магазинов остановились парные сани и из них вышла молодая дама, которая и
прошла мимо них в магазин. Эту даму Николай Павлович разглядел очень пристально, так как свет из окон магазина падал прямо на ее лицо и готов прозакладывать голову, что это была не кто иная, как Екатерина Петровна Бахметьева.
— Как же, полковник, — кричал он еще на езде, — я вам говорил
мост зажечь, а теперь кто-то переврал; там все
с ума
сходят, ничего не разберешь.
Не
с тем чувством сомнения и борьбы,
с каким он
ходил на Энский
мост, бежал он, а
с чувством зайца, убегающего от собак.
— Эскадрону
пройти нельзя, — кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной
с мундштука, звеня, бил копытами по доскам
моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила
моста, ежели бы ему позволил седок.
Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют
мост от Калужской улицы и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы
с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к
мосту, Петя
с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно
ходил по
мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.