Неточные совпадения
Удары градом сыпались:
— Убью! пиши к родителям! —
«Убью! зови попа!»
Тем кончилось, что прасола
Клим сжал
рукой, как обручем,
Другой вцепился в волосы
И
гнул со словом «кланяйся»
Купца к своим ногам.
Она положила,
согнувши, левую
руку на его плечо, и маленькие ножки в розовых башмаках быстро, легко и мерно задвигались в такт музыки по скользкому паркету.
Оба побежали к нему. Он, поднявшись, сидел, облокотившись
рукой, на кровати,
согнув свою длинную спину и низко опустив голову.
Увидя, что мужик, трудяся над дугами,
Их прибыльно сбывает с
рук(А дуги
гнут с терпеньем и не вдруг),
Медведь задумал жить такими же трудами.
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и
руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом, дергая плечами,
сгибая колени, била головой о подушку и рычала...
— Успокойтесь, — предложил Самгин, совершенно подавленный, и ему показалось, что Безбедов в самом деле стал спокойнее. Тагильский молча отошел под окно и там распух, расплылся в сумраке. Безбедов сидел
согнув одну ногу, гладя колено ладонью, другую ногу он сунул под нары,
рука его все дергала рукав пиджака.
Он выработал себе походку, которая, воображал он, должна была придать важность ему, шагал не
сгибая ног и спрятав
руки за спину, как это делал учитель Томилин. На товарищей он посматривал немного прищурясь.
Сошел с колокольни кузнец, покрестился длинной
рукой на церковь. Панов,
согнув тело свое прямым углом, обнял его, поцеловал...
Ногайцев сидел, спрятав голову в плечи,
согнув спину, положив
руки на пюпитр и как будто собираясь прыгнуть.
Минут через двадцать писатель возвратился в зал; широкоплечий, угловатый, он двигался не
сгибая ног, точно шел на ходулях, — эта величественная, журавлиная походка придавала в глазах Самгина оттенок ходульности всему, что писатель говорил. Пройдя, во главе молодежи, в угол, писатель, вкусно и громко чмокнув, поправил пенсне, нахмурился, картинно, жестом хормейстера, взмахнул
руками.
Страшнее всего казалась Климу одеревенелость Маракуева, он стоял так напряженно вытянувшись, как будто боялся, что если вынет
руки из карманов, наклонит голову или
согнет спину, то его тело сломается, рассыплется на куски.
К маленькому оратору подошла высокая дама и, опираясь
рукою о плечо, изящно
согнула стан, прошептала что-то в ухо ему, он встал и, взяв ее под
руку, пошел к офицеру. Дронов, мигая, посмотрев вслед ему, предложил...
Пока они спорили, человек в сюртуке, не сгибаясь, приподнял
руку Тоси к лицу своему, молча и длительно поцеловал ее, затем
согнул ноги прямым углом, сел рядом с Климом, подал ему маленькую ладонь, сказал вполголоса...
— Что тебе, леший, не спится? — сказала она и,
согнув одно бедро, скользнула проворно мимо его, — бродит по ночам! Ты бы хоть лошадям гривы заплетал, благо нет домового! Срамит меня только перед господами! — ворчала она, несясь, как сильф, мимо его, с тарелками, блюдами, салфетками и хлебами в обеих
руках, выше головы, но так, что ни одна тарелка не звенела, ни ложка, ни стакан не шевелились у ней.
Измученные, мы воротились домой. Было еще рано, я ушел в свою комнату и сел писать письма. Невозможно: мною овладело утомление; меня
гнело; перо падало из
рук; мысли не связывались одни с другими; я засыпал над бумагой и поневоле последовал полуденному обычаю: лег и заснул крепко до обеда.
Доселе я не плакал,
И даже слов не тратил много, — только
Рукой манил девиц делить любовь,
И золото бросал за ласки; ныне
Сломился я под
гнетом жгучей страсти
И слезы лью.
Прежде, бывало, я мог
согнуть и разогнуть в одной
руке медный пятак и лошадиную подкову; а теперь мешков с углем не подыму.
Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул,
сгибал в
руке пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб еще больше не уронить себя, Чуб взял нагайку и ударил его три раза по спине.
Рука господина твоего, носящаяся над главою раба непрестанно,
согнет выю твою на всякое угождение.
Перемена в Иване Петровиче сильно поразила его сына; ему уже пошел девятнадцатый год, и он начинал размышлять и высвобождаться из-под
гнета давившей его
руки.
— И в Тайболу съезжу! — горячился Яша, размахивая
руками. — Я этих кержаков в бараний рог
согну… «Отдавайте Федосью назад!» Вот и весь сказ… У меня, брат, не отвертишься.
— Отрезанный ломоть он, вот што, — угрюмо отвечал Мосей. — Он на господскую
руку гнет.
Ему не дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно было только, как на земле молотили живое человеческое тело. Силен был Гермоген: подковы
гнул, лошадей поднимал за передние ноги, а тут не устоял. Макар бросился было к нему на выручку, но его сейчас же стащили с лошади и десятки
рук не дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки бросились в лес, а на росстани остались одни мужики.
И вот, наскучив быть столько времени под
гнетом одного и того же вопроса, я сел в одно прекрасное утро в вагон и помчался в Т***, никак не предполагая, что «конец» есть нечто сложное, требующее осмотров, покупщиков, разговоров, запрашиваний, хлопаний по
рукам и т. п.
Секунду я смотрел на нее посторонне, как и все: она уже не была нумером — она была только человеком, она существовала только как метафизическая субстанция оскорбления, нанесенного Единому Государству. Но одно какое-то ее движение — заворачивая, она
согнула бедра налево — и мне вдруг ясно: я знаю, я знаю это гибкое, как хлыст, тело — мои глаза, мои губы, мои
руки знают его, — в тот момент я был в этом совершенно уверен.
Иван Миронов молчал,
сгибая голову. Степан ударил своей длинной [
рукой] раз, другой. Иван всё молчал, только откидывал то туда, то сюда голову.
Был у нас казеннокоштный студент Оперов, скромный, очень способный и усердный молодой человек, который подавал всегда
руку, как доску, не
сгибая пальцев и не делая ею никакого движения, так что шутники-товарищи иногда так же подавали ему
руку и называли это подавать
руку «дощечкой».
Положив
руку на голову мою, дед
согнул мне шею.
Но тут незнакомец удивил его своим непонятным поведением: «Сняв с головы свой странный головной убор (по-видимому, из бараньего меха), он
согнул стан таким образом, что голова его пришлась вровень с поясом Гопкинса, и, внезапно поймав одной
рукой его
руку, потянулся к ней губами с неизвестною целью.
Матвей выскочил вон из комнаты; по двору,
согнув шею и качаясь на длинных ногах, шёл солдат, одну
руку он протянул вперёд, а другою дотрагивался до головы, осыпанной землёю, и отряхал с пальцев густую, тёмно-красную грязь.
Базунов вытянул вперёд сжатый кулак левой
руки, правую
согнул в локте и, угрюмо сдвинув брови, готовит удар — «насыкается».
Тиунов вскочил, оглянулся и быстро пошёл к реке, расстёгиваясь на ходу, бросился в воду, трижды шумно окунулся и, тотчас же выйдя, начал молиться: нагой, позолоченный солнцем, стоял лицом на восток, прижав
руки к груди, не часто, истово осенял себя крестом, вздёргивал голову и
сгибал спину, а на плечах у него поблескивали капельки воды. Потом торопливо оделся, подошёл к землянке, поклонясь, поздравил всех с добрым утром и, опустившись на песок, удовлетворённо сказал...
Ходил он, заложив
руки за спину, как, бывало, отец, тяжело шаркая ногами,
согнув спину, спустя голову, — мысленно раздев любимую женщину, нёс её перед собою, в жарком воздухе ночи, и говорил ей...
Гез был в смокинге. Его безукоризненной, в смысле костюма, внешности дико противоречила пьяная судорога лица. Он был тяжело, головокружительно пьян. Подойдя так близко, что я, встав, отодвинулся, опасаясь неустойчивости его тела, Гез оперся правой
рукой о стол, а левой подбоченился. Он нервно дышал, стараясь стоять прямо, и сохранял равновесие при качке тем, что
сгибал и распрямлял колено. На мою занятость письмом Гез даже не обратил внимания.
Пятиалтынный нашелся, и Пепко
согнул его двумя пальцами, — у него была страшная сила в
руках. Этот фокус привел фельдшера в восторг, и он расцеловал подававшего надежды молодого человека.
Сперва выучил
сгибать последние суставы, и стали они такие крепкие, что другой всей
рукой последнего сустава не разогнет; потом начал учить постоянно мять концами пальцев жевку-резину — жевка была тогда в гимназии у нас в моде, а потом и
гнуть кусочки жести и тонкого железа…
Он держался прямо, как будто маршировал или проглотил аршин,
руки у него не болтались, а отвисали, как прямые палки, и шагал он как-то деревянно, на манер игрушечных солдатиков, почти не
сгибая колен и стараясь сделать шаг возможно пошире; когда старик или обладатель губчатой шишки делали по два шага, он успевал делать только один, и потому казалось, что он идет медленнее всех и отстает.
Старуха,
согнув еще более свой согнутый стан, поклонилась и хотела сказать что-то, но, приложив
руки ко рту, так закашлялась, что Нехлюдов, не дождавшись, вошел в избу.
Дядя отодвинулся от стола вместе со стулом, наклонил голову и, держа
руки на коленях, стал шевелить пальцами, то
сгибая, то разгибая их.
Через несколько дней после этого Илья встретил Пашку Грачёва. Был вечер; в воздухе лениво кружились мелкие снежинки, сверкая в огнях фонарей. Несмотря на холод, Павел был одет только в бумазейную рубаху, без пояса. Шёл он медленно, опустив голову на грудь, засунув
руки в карманы,
согнувши спину, точно искал чего-то на своей дороге. Когда Илья поравнялся с ним и окликнул его, он поднял голову, взглянул в лицо Ильи и равнодушно молвил...
Его схватили сзади за талию и плечи, схватили за
руку и
гнут ее, ломают, кто-то давит ему пальцы на ноге, но он ничего не видал, следя налитыми кровью глазами за темной и тяжелой массой, стонавшей, извиваясь под его
рукой…
Согнув спины, взмахивая
руками и ногами, натужно покряхтывая, устало хрипя, они деловито возились на мостовой, как большие мохнатые черви, таская по камням раздавленное и оборванное тело белокурого юноши, били в него ногами, растаптывая лицо и грудь, хватали за волосы, за ноги и
руки и одновременно рвали в разные стороны.
Толкнув ногами землю, он подпрыгнул вверх и
согнул ноги в коленях. Его больно дёрнуло за ушами, ударило в голову каким-то странным, внутренним ударом; ошеломлённый, он всем телом упал на жёсткую землю, перевернулся и покатился вниз, цепляясь
руками за корни деревьев, стукаясь головой о стволы, теряя сознание.
Согнув крепкую шею, вытягивая вперёд голову, Мельников хватает людей за плечи волосатой
рукой.
— Глядите — сыщик! — тихо воскликнул Макаров. Евсей вскочил на ноги, снова быстро сел, взглянул на Ольгу, желая понять, заметила ли она его невольное испуганное движение? Не понял. Она молча и внимательно рассматривала тёмную фигуру Мельникова; как бы с трудом сыщик шёл по дорожке мимо столов и,
согнув шею, смотрел в землю, а
руки его висели вдоль тела, точно вывихнутые.
И он быстрым шагом бросился вперёд, сунув
руки в карманы пальто и
согнув спину.
Тут я заметил остальных. Это были двое немолодых людей. Один — нервный человек с черными баками, в пенсне с широким шнурком. Он смотрел выпукло, как кукла, не мигая и как-то странно дергая левой щекой. Его белое лицо в черных баках, выбритые губы, имевшие слегка надутый вид, и орлиный нос, казалось, подсмеиваются. Он сидел,
согнув ногу треугольником на колене другой, придерживая верхнее колено прекрасными матовыми
руками и рассматривая меня с легким сопением. Второй был старше, плотен, брит и в очках.
Как сильной грозою
Сосну вдруг
согнет;
Пронзенный стрелою,
Как лев заревет;
Так русский средь бою
Пред нашим падет;
И смелой
рукоюЧеченец возьмет
Броню золотую
И саблю стальную,
И в горы уйдет.
Взял теперь Ваську за хохол Тараска, взял и держит, не знай отплатить ему дружбой за мягкую таску, не знай отработать его как следует. Эх, поусердствую! — неравно заметит госпожа это, за службу примат… Подумал, подумал этак Тараска и, почувствовав под
рукою, что ожидавший от товарища льготы Васька
гнет голову в левую сторону, Тараска вдруг круто поворотил его направо и заиграл. Бедный Васька даже взвизгнул, наклонился весь наперед и водил перед собою
руками, точно в жмурки играл.
Федя. Это тебе кажется. (Держит в
руке письмо и
гнет.) Да не в том дело, то есть не то что не в том дело, а главное дело в том, что я-то не могу. Знаешь, толстую бумагу перегибай так и этак. И сто раз перегнешь. Она все держится, а перегнешь сто первый раз, и она разойдется. Так между мной и Лизой. Мне слишком больно смотреть ей в глаза. И ей также — поверь.