Неточные совпадения
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу
скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо,
от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь
женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
«
Скрыл от премудрых и открыл детям и неразумным». Так думал Левин про свою
жену, разговаривая с ней в этот вечер.
Может быть, он сумел бы лучше
скрыть свои грехи
от жены, если б ожидал, что это известие так на нее подействует.
Он вспомнил, что в каком-то английском романе герой, добродушный человек, зная, что
жена изменяет ему, вот так же сидел пред камином, разгребая угли кочергой, и мучился, представляя, как стыдно, неловко будет ему, когда придет
жена, и как трудно будет
скрыть от нее, что он все знает, но, когда
жена, счастливая, пришла, он выгнал ее.
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила и о своих отношениях к Марку, но
скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только.
Жена священника не знала истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же побежала сказать
жене хозяйкина повара, что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не по — приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не
скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились, что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку
от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать, что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.
Жена должна
скрывать от мужа тайные движения своего сердца: таковы уже те отношения, в которых они стоят друг к другу.
Так началась семейная жизнь Галактиона в Заполье. Наружно он помирился с
женой, но это плохо
скрывало глубокий внутренний разлад. Между ними точно выросла невидимая стена. Самым скверным было то, что Галактион заметно отшатнулся
от Анфусы Гавриловны и даже больше — перешел на сторону Харитона Артемьича.
Но на другой же день он уже ходил угрюмый. Когда он вышел утром за ворота, то увидел, что последние вымазаны дегтем. Значит, по городу уже ходила «слава», так что если бы он и хотел
скрыть свое «бесчестье», то это был бы только напрасный труд. Поэтому он приколотил
жену, потом тестя и, пошатываясь как пьяный, полез на верстак. Но
от кабака все-таки воздержался.
Джемма благодарила Санина за то, что он не усумнился обратиться к ней, что он имел к ней доверие; не
скрывала от него и того, что она точно после его бегства пережила тяжелые мгновенья, но тут же прибавляла, что все-таки считает — и всегда считала — свою встречу с ним за счастье, так как эта встреча помешала ей сделаться
женою г-на Клюбера и таким образом, хотя косвенно, но была причиной ее брака с теперешним мужем, с которым она живет вот уже двадцать восьмой год совершенно счастливо, в довольстве и изобилии: дом их известен всему Нью-Йорку.
Виргинский воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был
скрывать от семейства; он всё привык открывать
жене, и если б не загорелась в воспаленном мозгу его в ту минуту одна новая мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы в постель, как и Лямшин. Но новая мысль его подкрепила, и, мало того, он даже с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо, двинулся на сборное место.
— Но ты не имеешь права ее обманывать, — шептал ему другой голос, — ты не имеешь права
скрывать от нее перемену, происшедшую в твоих чувствах; быть может, узнав, что ты полюбил другую, она не захочет стать твоей
женой?
Оставаясь в праздники дома, я замечал, что
жена и сестра
скрывают от меня что-то и даже как будто избегают меня.
Жена была нежна со мною по-прежнему, но были у нее какие-то свои мысли, которых она не сообщала мне. Было несомненно, что раздражение ее против крестьян росло, жизнь для нее становилась все тяжелее, а между тем она уже не жаловалась мне. С доктором теперь она говорила охотнее, чем со мною, и я не понимал, отчего это так.
Он почему-то не сказал
жене о своём знакомстве и
скрыл его
от Алексея; тем более неловко стало ему через несколько недель, когда, придя к брату, он увидал Попову рядом с Ольгой, на диване; брат толкнул его к дивану...
При этом известии с Задор-Мановским сделалось что-то вроде удара; но он
скрыл это
от всех и выздоровел и только с каждым днем начал хуже и хуже обращаться с
женой.
Хотя они и старались
скрывать это, он видел, что он им помеха; но что
жена выработала себе известное отношение к его болезни и держалась его независимо
от него, что он говорил и делал.
— Личная жизнь, свои тайны… все это слова! Пойми, что ты меня оскорбляешь! — сказала Ольга Михайловна, поднимаясь и садясь на постели. — Если у тебя тяжело на душе, то почему ты
скрываешь это
от меня? И почему ты находишь более удобным откровенничать с чужими женщинами, а не с
женой? Я ведь слышала, как ты сегодня на пасеке изливался перед Любочкой.
И по какому-то странному стечению обстоятельств, быть может случайному, все, что было для него важно, интересно, необходимо, в чем он был искренен и не обманывал себя, что составляло зерно его жизни, происходило тайно
от других, все же, что было его ложью, его оболочкой, в которую он прятался, чтобы
скрыть правду, как, например, его служба в банке, споры в клубе, его «низшая раса», хождение с
женой на юбилеи, — все это было явно.
— Очень рад, очень рад… — начал он. — А я прикажу посадить вашего мужа на гауптвахту за то, что он до сих пор
скрывал от нас такое сокровище. Я к вам с поручением
от жены, — продолжал он, подавая ей руку. — Вы должны помочь нам… М-да… Нужно назначить вам премию за красоту… как в Америке… М-да… Американцы… Моя
жена ждет вас с нетерпением.
В семье из этого ничего стройного не выходило, и благодаря тому, что падчерицы его не всегда умели
скрыть, что он им неприятен и что они страдают за свою умную и образованную мать, видя ее
женою такого остолопа, — князь страдал
от своего положения и даже стал возбуждать к себе сострадание в сердце очень чувствительной и доброй танты.
Я
от вас не
скрою: я вас любила, и вас одних, одних на целом свете; вам я была бы преданною, покорною
женой, и я преступница, я вышла за вас здесь замуж
от живого мужа; я надеялась, что вы сдержите ваши обещания, что вы будете здесь работать и… я перенесла бы
от вас все.
— Нечего, брат, горло драть… Кредиту нет… Что мне надо? Понял ты? Чтобы этот хрен не открещивался
от моей
жены, чтобы он не
скрывал, что она его наследница. А для этого разжалобить его. И начать следует с того, что я душевно сожалею о старом недоразумении… понимаешь?
Их деликатность равнялась их гостеприимству — они не расспрашивали меня, кто я и откуда. Я сказала им только, что меня зовут Мария. Однажды, я случайно подслушала разговор приютивших меня крестьян.
Жена говорила своему мужу: «Она, наверное, господского рода. Ее обманул какой-нибудь негодяй, каких много, и она убежала, решившись
скрыть свой стыд
от родных и знакомых».
Эти мучения еще более усугублялись, эти мысли еще сильнее жгли его мозг, так как он принужден был
скрывать их
от жены, стараясь при ней казаться спокойным, даже веселым.
Он был бессилен. Изобличить
жену, рассказать все тетушке, раскрыть перед ней свое разочарование в той, с которою на всю жизнь связана его судьба, весь ужас его семейной жизни и, наконец, свои страшные подозрения. Это невозможно! Это значит сделаться посмешищем целой Москвы, если тетушка поверит и, конечно, не
скроет от других несчастья Глебушки, пожелая вызвать к нему сочувствие и оказать помощь. А это сочувствие для него хуже смерти.
— Вы… святая… графиня… — дрогнувшим голосом сказал граф Аракчеев и отвернулся
от жены, чтобы
скрыть выступившие на его глазах слезы.
Затем она рассказала Караулову все, что знала о семейной жизни графа Белавина, который, как оказывается, ничего не
скрывал от нее, и, наконец, о разрыве его с
женою.
Он крепился, сколько мог, чтобы
скрыть свои мучения
от жены, но когда во время антракта Тамара Викентьевна с князем вышли в аванложу, — он знал, что она никогда не ходила в фойе, — и закрыли за собой дверь, чуть слышный стон вырвался у него из груди, и он облокотился на барьер, уронив голову на руки.
— Моя
жена тогда его не видала — потому что тогда, во время этого несчастного приключения, она была в постели, — так что не могла даже проститься с несчастным безумцем, мы смерть его
от нее
скрыли, чтобы молоко не бросилось в голову.