Неточные совпадения
Мы сели у окна за жалюзи, потому что хотя и было уже (у нас бы надо
сказать еще) 15
марта, но день был жаркий, солнце пекло, как у нас в июле или как здесь в декабре.
Не знаю,
сказал ли я тебе, что мы с половины
марта живем в новом его доме, который нас всех просторно помещает.
Давно я прочел твой листок, добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно
сказали добрые мои сестры, что я в
марте месяце порадован был твоим письменным воспоминанием. С тех пор много времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от годов верна лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
1-го
марта. И вправду я старый шут, верно, стал, что все надо мною потешаются. Пришли сегодня ко мне лекарь с городничим, и я им
сказал, что здоровье мое от вчерашнего выхода нимало не пострадало; но они на сие рассмеялись и отвечали, что лекарь это шутя продержал меня в карантине, ибо ударился об заклад с кем-то, что, стоит ему захотеть, я месяц просижу дома. С этою целию он и запугивал меня опасностью, которой не было. Тьфу!
— Ну, что же,
Марта, бери, —
сказала Вершина, — благодари Владимира Иваныча.
— Кто же,
скажите, — сердито спросила
Марта.
— Ну вот ей-богу, никому не
скажу, — уверяла
Марта, — вы только
скажите поскорей.
— За первые полгода, —
сказал Мурин и поклонился
Марте в пояс, — уж не обидьте, возьмите, и уж будьте вы моему Ванюшке за-место старшей сестрицы.
— Вот и
Марта только-что вернулась, — рассказывала Вершина. — Она часто в нашу церковь ходит. Уж я и то смеюсь: для кого это, говорю, вы,
Марта, в нашу церковь ходите? Краснеет, молчит. Пойдемте, в беседке посидимте, —
сказала она быстро и без всякого перехода от того, что говорила раньше.
Засмеялась и
Марта. Передонов смотрел равнодушно: он не принимал никакого участия в чужих делах, — не любил людей, не думал о них иначе, как только в связи со своими выгодами и удовольствиями. Вершина самодовольно улыбнулась и
сказала...
—
Марта и Владя домой на день едут, —
сказала она, ласково глядя сквозь дым своей папироски на Передонова коричневыми глазами, — вот бы и вы с ними погостить в деревне. За ними работник в тележке приехал.
Мурин пришел в восторг и стал было звать Вершину и
Марту. Но Передонов
сказал...
— На-те, —
сказал он и протянул леденцы сначала Вершиной, потом
Марте, — хорошие бомбошки, дорогие, тридцать копеек за фунт плачены.
Марта обрадовалась было, но потом ярко покраснела и смущенно
сказала...
Передонов заметил влюбленные взгляды, которыми обменивались Мурин и
Марта, — заметил потому, что ожидал от
Марты преклонения перед ним самим. Он сердито
сказал Мурину...
И те же слова за нею повторила
Марта, но как-то нерешительно. Передонов недоверчиво посмотрел на
Марту и
сказал...
Марта вздрогнула, повернулась к нему и не знала, что
сказать. Владислав улыбался, глядя на Передонова, и слегка краснел.
Марта покраснела. Вершина торопливо рассказала, как они встали и увидели, что на их забор смеются, и как Марья отмывала забор. Передонов
сказал...
Марта подвинула к Передонову жестянку с сахаром. Но Передонов досадливо
сказал...
—
Марта, принесите мой черный платок, —
сказала Вершина, — да загляните заодно в кухню, как там пирог.
Вершина посмотрела на
Марту.
Марта налила стакан, подвинула его Передонову, и при этом на ее лице играла странная улыбка, не то испуганная, не то радостная. Вершина
сказала быстро, точно просыпала слова...
— Хорошо, я не
скажу, — поспешно согласилась
Марта, потому что хотелось поскорее узнать имена виновников.
— Ну, хорошо, я поеду с вами, —
сказал он
Марте.
— Вы мальчик, —
сказал Передонов, — это ничего, мужчине красота не нужна, а вот у вас, — продолжал он, оборачиваясь к
Марте, — нехорошо. Этак вас никто и замуж не возьмет. Надо огуречным рассолом лицо мыть.
— И вы не говорите, что это я
сказал, — обратился Передонов к
Марте.
— Чем так-то угадывать ваши новости, —
сказала она, помолчав немного, — давайте я вам на картах погадаю.
Марта, принеси из комнаты карты.
— Что ж вы стоите, —
сказал он
Марте, — идите и вы, посмотрите да помогите, — свои дети будут.
Он посмотрел на
Марту и, с удовольствием заметив, что она сильно покраснела,
сказал из любезности...
— Пойдем-ка, красавица, домой, —
сказала она
Марте, улыбаясь, — вот я тебя там угощу отличными розгами.
— Какая же у вас новость, поделитесь с нами, —
сказала Вершина, и
Марта тотчас позавидовала ей, что она таким большим количеством слов сумела выразить простой вопрос: какая новость?
Передонов посмотрел на
Марту, сощурил глаза и
сказал...
— Высечь надо, —
сказала и
Марта и покраснела.
Марта обрадовалась, но как-то испуганно. Конечно, она хотела, чтобы Передонов ехал с ними, — или, вернее, Вершина хотела этого за нее и приворожила ей своими быстрыми наговорами это желание. Но теперь, когда Передонов
сказал, что едет,
Марте стало неловко за Владю, — жалко его.
Владя вдруг вспомнил, что Передонова нельзя раздражать, что он может стать
Марте женихом. Он сильнее покраснел, в смущении передернул пояс на своей блузе и робко
сказал...
Марта, тихо всхлипывая, встала на колени и
сказала: — Простите Н. А. — Целый день продержу на коленях, — кричала Вершина, — да платье тереть не изволь, оно деньги плачено, на голые колени стань, платье подыми, а ноги разуй, — не велика барыня.
Марта не возражала. Передонов помолчал немного и вдруг
сказал...
— А ты,
Марта, —
сказал Нартанович, — после обеда получишь хлосты.
— Ну, бог с тобой, я тебя прощаю, —
сказала Вершина, протягивая
Марте руку.
— Знаешь, что я тебе
скажу, Ардальон Борисыч, — зашептал он радостно, — я уговорил Черепнина и он на-днях вымажет
Марте дегтем ворота.
— Да и поляки-то, брат, не скоро его забудут, —
сказал стрелец, ударив рукой по своей сабле. — Я сам был в Москве и поработал этой дурою, когда в прошлом
марте месяце, помнится, в день святого угодника Хрисанфа, князь Пожарский принялся колотить этих незваных гостей. То-то была свалка!.. Мы сделали на Лубянке, кругом церкви Введения божией матери, засеку и ровно двое суток отгрызались от супостатов…
Раз один, в самом начале
марта, в сумерки, вдруг сделалось мне как-то нестерпимо скучно: просто вот бежал бы куда-нибудь из дому. Я взял шапку и ушел со двора. Думал даже сам зайти к Истомину, но у него не дозвонился: оно и лучше, потому что в такие минуты не утерпишь и, пожалуй,
скажешь грустно, а мы с Романом Прокофьевичем в эту пору друг с другом не откровенничали.
«Интересно, кто там сидит сейчас на моем месте?.. Кто-нибудь да сидит… Молодой врач вроде меня… Ну, что же, я свое высидел. Февраль,
март, апрель… ну, и,
скажем, май — и конец моему стажу. Значит, в конце мая я расстанусь с моим блистательным городом и вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло — придется, возможно, еще поездить… но, во всяком случае, своего участка я более никогда в жизни не увижу… Никогда… Столица… Клиника… Асфальт, огни…»
1
марта хотел было он написать записку и поздравить одну очень любимую и уважаемую им женщину со днем ее рожденья, но дрожащая его рука писала одни каракульки; он бросил с досадой перо и
сказал: «Таким почерком я только напугаю».
12
марта я приехал к Писареву поутру, ранее обыкновенного, и сейчас заметил какое-то неестественное одушевление в его глазах, и больной тверже обыкновенного
сказал мне: «Ты кстати приехал.
— Право, странно. Я знаю, бывает, что какой-нибудь особенный запах, или предмет необыкновенной формы, или резкий мотив вызывают в памяти целую картину из давно пережитого. Я помню: умирал при мне человек; шарманщик-итальянец остановился перед раскрытым окном, и в ту самую минуту, когда больной уже
сказал свои последние бессвязные слова и, закинув голову, хрипел в агонии, раздался пошлый мотив из «
Марты...
8-е
марта показало самым наглядным и убедительным образом, чего стоит свобода личного мнения, во сколько ценится независимость убеждения и вообще чтó значит «сметь свое суждение иметь», и этим-то самым 8-е же
марта для меньшинства образованного общества поднесло первую склянку отрезвляющего спирта: оно сделало поворот в известной части наименее зависимого общественного мнения, и в этом, так
сказать, историческая заслуга 8-го
марта; в этом лежит его право на память в летописях санкт-петербургского развития и прогресса.
— Господь с теми. Мне Плющиху давай. Дунюшка у меня на тот день именинница, на первое-то
марта, —
сказал Смолокуров.
— Двадцатый, кажется, пошел, — ответила Марья Ивановна. — В
марте будущего года двадцать будет, а может, только еще девятнадцать. Хорошенько не знаю и
сказать наверно не могу.
— Добрый вечер, фрау
Марта! —
сказал барон. — Писем мне нет?
— Да этого и я не
сказал; а это из
Марты, что ли, — не помню. А ты за которой же намерен прежде приударить?