Неточные совпадения
Когда я проснулся, на дворе уж было темно. Я
сел у отворенного окна, расстегнул архалук, — и горный ветер освежил грудь мою, еще не успокоенную тяжелым сном усталости. Вдали за
рекою, сквозь верхи густых лип, ее осеняющих, мелькали огни в строеньях крепости и слободки. На дворе
у нас все было тихо, в доме княгини было темно.
Раскольников вышел из сарая на самый берег,
сел на складенные
у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную
реку.
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда в лес или шел на
реку, в кусты, в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда
села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу целый день или слушает полоумного старика, который живет в землянке
у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему в рот без зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
Нехлюдов
сел у окна, глядя в сад и слушая. В маленькое створчатое окно, слегка пошевеливая волосами на его потном лбу и записками, лежавшими на изрезанном ножом подоконнике, тянуло свежим весенним воздухом и запахом раскопанной земли. На
реке «тра-па-тап, тра-па-тап» — шлепали, перебивая друг друга, вальки баб, и звуки эти разбегались по блестящему на солнце плесу запруженной
реки, и равномерно слышалось падение воды на мельнице, и мимо уха, испуганно и звонко жужжа, пролетела муха.
От
села Пермского дорога идет сначала около левого края долины
у подножия террасы, а затем отклоняется вправо и постепенно подходит к
реке.
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через
реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад в восторг, — вода брызжет, мелкие камни хрустят, кучера кричат, лошади упираются… ну вот и
село, и дом священника, где он сиживал на лавочке в буром подряснике, простодушный, добрый, рыжеватый, вечно в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым, писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и держа перо
у самого конца, круто подогнувши третий палец под него.
Не доезжая верст пяти, «Первинка» чуть не
села на мель, речная галька уже шуршала по дну, но опасность благополучно миновала. Вдали виднелись трубы вальцовой мельницы и стеаринового завода, зеленая соборная колокольня и новое здание прогимназии. Галактион сам командовал на капитанском мостике и сильно волновался. Вон из-за мыса выглянуло и предместье. Город отделялся от
реки болотом, так что приставать приходилось
у пустого берега.
Однажды Петрик был один на холмике над
рекой. Солнце
садилось, в воздухе стояла тишина, только мычание возвращавшегося из деревни стада долетало сюда, смягченное расстоянием. Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то легкие шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался. Шаги остановились
у подножия холмика. Походка была ему незнакома.
Четверо гребцов
сели в весла, перенесший меня человек взялся за кормовое весло, оттолкнулись от берега шестом, все пятеро перевозчиков перекрестились, кормчий громко сказал: «Призывай бога на помочь», и лодка полетела поперек
реки, скользя по вертящейся быстрине, бегущей
у самого берега, называющейся «стремя».
На середине
реки ей захотелось напиться, и для этого она вдруг опустила голову; но Павел дернул поводьями и даже выругался: «Ну, черт, запалишься!» В такого рода приключениях он доезжает до
села, объезжает там кругом церковной ограды, кланяется с сидящею
у окна матушкой-попадьею и, видимо гарцуя перед нею, проскакивает
село и возвращается домой…
— Хорошо, брат, устроено все
у бога, — нередко говорил он. — Небушко, земля,
реки текут, пароходы бежат.
Сел на пароход, и — куда хошь; в Рязань, али в Рыбинской, в Пермь, до Астрахани! В Рязани я был, ничего — городок, а скушный, скушнее Нижнего; Нижний
у нас — молодец, веселый! И Астрахань — скушнее. В Астрахани, главное, калмыка много, а я этого не люблю. Не люблю никакой мордвы, калмыков этих, персиян, немцев и всяких народцев…
У нас, в восьмнадцати верстах от города, на берегу нашей же
реки Турицы, в обширном
селе Плодомасове, живет владелица сего
села, боярыня Марфа Андревна Плодомасова.
Софья Николавна поспешно отпустила свою горничную и
села у одного из растворенных окон, обращенных к
реке, густо обросшей вербой и тальником.
Это происходит следующим образом: на обыкновенную лесу прикрепляется металлическая, блестящая рыбка,
у которой сбоку припаян крючок (иногда по крючку с обеих сторон); иногда крючок торчит из рта искусственной рыбки; рыбак
садится в лодку и, пуская ее вдоль по течению
реки, бросает одну или две блесны, на которых искусственные рыбки кажутся плавающими; жадные окуни, а иногда и щуки, хватают с размаху плывущих за лодкою искусственных рыбок и попадаются на крючки.
Обоз весь день простоял
у реки и тронулся с места, когда
садилось солнце.
— А славно бы уйти куда-нибудь ото всего!
Сесть где-нибудь
у лесочка, над
рекой, и подумать обо всём…
Оказалось, что между этим старичком и соловьихинцами установились совершенно своеобразные отношения. Как только старик разживется деньгами, так непременно напьется на
селе, а как напьется, так и начнет хвастать: имею
у себя «катеньку» в кармане. Пойдет после этого домой, его соловьихинцы и переймут на
реке, да прямо к проруби.
Народ все строгий: наблюдают, как она
сядет, да как пройдет, как встанет; а
у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на
реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе.
Это большое старое
село лежало среди дремучих лесов, на берегу быстрого притока Волги — многоводной
реки Турицы, в местности свежей, здоровой, богатой и лесами, и лугами, и водами, и всем тем, что восхитило очи творца, воззревшего на свое творение, и исторгло
у него в похвалу себе: «это добро зело», — это прекрасно.
Постояв с минуту
у реки, он пошёл в лодку,
сел на корму и стал смотреть на картину в воде.
Я
села, прижалась к нему и забылась совсем
у него на груди, словно сон какой нашел на меня, а как очнулась, вижу, стоим
у широкой-широкой
реки.
Половина тёмно-синего неба была густо засеяна звёздами, а другая, над полями, прикрыта сизой тучей. Вздрагивали зарницы, туча на секунду обливалась красноватым огнём. В трёх местах
села лежали жёлтые полосы света —
у попа, в чайной и
у лавочника Седова; все эти три светлые пятна выдвигали из тьмы тяжёлое здание церкви, лишённое ясных форм. В
реке блестело отражение Венеры и ещё каких-то крупных звёзд — только по этому и можно было узнать, где спряталась
река.
Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаеигуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на
реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он начал тяготиться своим одиночеством, потерял сон и стал плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и
сел у крыльца своего дома. Вдруг он услышал слова...
Ночью старая — «натулившаяся» ель упала в воду и вершиной застряла на камнях
у левого берега, а мы, ничего не подозревая,
сели в лодку и поплыли вниз по течению
реки, стараясь держаться правого берега.
Мы с Мишей
сели за весла; Вера, Соня, Лида и Петька разместились в середине, Наташа —
у руля. Лодка, описав полукруг, выплыла на середину неподвижной
реки; купальня медленно отошла назад и скрылась за выступом. На горе темнел сад, который теперь казался еще гуще, чем днем, а по ту сторону
реки, над лугом, высоко в небе стоял месяц, окруженный нежно-синею каймою.
До
села Кладенец было ходу верст пять. Пароход «Стрелок» опоздал на несколько часов. Шел уже десятый час, а ему следовало быть
у пристани около семи. Проволочка случилась в Балахне, с нагрузкой, повыше города маленько посидели на перекате. Воды в
реке прибывало с конца августа.
Мы выступили, когда солнце
садилось. Ветер чуть веял, горизонт был мутный — от дыма? от пыли? Бесконечные обозы столпились
у узкого, ветхого и истоптанного понтонного моста через
реку Хуньхе. Мы томительно долго ждали своей очереди.
Я разбудил Селюкова и Шанцера, мы
сели верхом и поехали. Звезды гасли, разгоралась холодная заря. Мы напоили
у реки лошадей.
Отец Савелий поставил точку, засыпал страницу песком и, тихо ступая ногами, обутыми в одни белевые носки, начал ходить по полу, стараясь ни малейшим звуком не потревожить сна протопопицы. Он приподнял шторку
у окна и, поглядев за
реку, увидел, что небо закрыто черными тучами и капают редкие капли дождя. Постояв
у окна, он еще припомнил нечто и вместо того, чтобы лечь в постель, снова
сел и начал выводить своим круглым почерком...
«Как я
сяду поеду на лихом коне
За Москву-реку покататися,
Кушачком подтянуся шелковым,
Заломлю на бочок шапку бархатную,
Черным соболем отороченную, —
У ворот стоят
у тесовыих
Красны девушки да молодушки,
И любуются, глядя, перешептываясь;
Лишь одна не глядит, не любуется,
Полосатой фатой закрывается...
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый, старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил
у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами
реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения
сесть на лошадь, просил, чтоб ему позволили переплыть
реку в глазах императора. Адъютант сказал, что вероятно император не будет недоволен этим излишним усердием.
Там содеяна вещь сицевая: есть
село Бор от Николы, в том
селе у попа Сысоя два раскольника подговорили жену его с деньгами и повели в брынские раскольнические места, аки бы на спасение, и не дошед
реки Керженца, те раскольники привели ту попадью в некую храмину пусту.