Неточные совпадения
Обыватели уже вставили в окна зимние
рамы, и, как всегда, это
делало тишину в городе плотнее, безответней. Самгин свернул в коротенький переулок, соединявший две улицы, — в лицо ему брызнул дождь, мелкий, точно пыль, заставив остановиться, надвинуть шляпу, поднять воротник пальто. Тотчас же за углом пронзительно крикнули...
Вид из него обнимал верст пятнадцать кругом; озера нив, колеблясь, стлались без конца; разные усадьбы и села с белеющими церквами видны были там-сям; леса разных цветов
делали полукруглую
раму, и черезо все — голубая тесьма Москвы-реки.
Ну, спор, заклад и перед тем, как
рамы надобно было выставлять, Феодосий Гаврилыч приезжает ко мне, забрал всех мух с собой, — ждал, ждал, мухи не оживают;
делать нечего, признался и заплатил мне по десяти рублей за штуку.
Рядом с полкой — большое окно, две
рамы, разъединенные стойкой; бездонная синяя пустота смотрит в окно, кажется, что дом, кухня, я — все висит на самом краю этой пустоты и, если
сделать резкое движение, все сорвется в синюю, холодную дыру и полетит куда-то мимо звезд, в мертвой тишине, без шума, как тонет камень, брошенный в воду. Долго я лежал неподвижно, боясь перевернуться с боку на бок, ожидая страшного конца жизни.
По двору тихо бродил Шакир, вполголоса рассказывая новому дворнику Фоке, где что лежит, что надо
делать. Фока был мужик высокий, сутулый, с каменным лицом, в густой
раме бороды, выгоревшей досера. Он смотрел на всё равнодушно, неподвижным взглядом тёмных глаз и молча кивал в ответ татарину лысоватой острой головой.
— Теперь вот извольте взять эту тряпицу и завяжите ей себе рот, как я, чтобы пыль при ссыпке не попала. Вредно. — Кавказский подал Луговскому тряпку, а другой завязал себе нижнюю часть лица. Луговский
сделал то же. Они начали вдвоем снимать рамки и высыпать «товар» на столы. В каждой
раме было не менее полпуда, всех рамок для кубика было десять. При ссыпке белая свинцовая пыль наполнила всю комнату.
И он, сломя голову, бежит в объятия земских учреждений, мирового института, полиции и прочих, которые, по крайней мере, дадут ему средства хоть оконные
рамы новые
сделать в расшатавшейся сверху донизу Заманиловке.
Рамы в высоких окнах делились по-старинному на восемь частей, и это придавало им характер унылой казенщины, сходство с сиротским судом или тюремной канцелярией. В трех ближайших к балкону окнах стекла были вставлены заново, но были грязны и хранили мучнистые следы ладоней и пальцев: очевидно, никому из многочисленной и ленивой челяди в голову не пришло, что их нужно помыть, что нужно уничтожить всякие следы происшедшего. И всегда так: скажешь —
сделают, а не скажешь — сами никогда не пошевельнут пальцем.
— Зачем вы ссоритесь? — сказала Attalea. — Разве вы поможете себе этим? Вы только увеличиваете свое несчастье злобою и раздражением. Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на
рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрется в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что
сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами.
Пурцман с семейством устроился. Завесили одну половину — дамское — некурящее.
Рамы все замазали. Электричество — не платить. Утром так и
сделали: как кондукторша пришла — купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от ужаса, потом ничего. И ездим. Кондукторша на остановках кричит: «Местов нету!» Контролер влез — ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения нету. Заплочено, и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе пили на Арбате, а потом поехали к Страстному монастырю.
Внезапный шорох заставляет меня поднять голову и обернуться назад… И — о ужас! — фигура императора отделилась от полотна и выступила из
рамы. Опираясь на скипетр, он
сделал шаг вперед… Вот он занес ногу и поставил ее на красную ступень пьедестала… Да-да, правую ногу в узком ботфорте…
Я не замечал, в каком состоянии находились мой Кирилл и мой товарищ в то время, когда мы проезжали низкие арки крепостных ворот, и сам себя не помню, как благодаря Кириллиной расторопности и толковитости мы остановились у одного низенького домика, на окнах которого я увидал в тамбур вязаные белые шторы, какие любила по вечерам
делать моя матушка, а за ними вдали, на противоположной стене, в скромной черной
раме давно знакомую мне гравюру, изображавшую Фридриха Великого с его штабом.
Присели они на диван у перил лестницы. Справа, и слева, и против них глядели из золотых и черных
рам портреты, ландшафты, жанры с русскими лицами, типами, видами, колоритом, освещением. Весь этот труд и талант говорили Тасе, что можно
сделать, если идти по своей настоящей дороге. Рубцов точно угадал ее мысль.
Еще и в наше время принудьте мещанина, крестьянина
сделать у себя на зиму двойные
рамы: он хоть и
сделает их, но все-таки оставит одно окно свободным, которое может отодвигать и задвигать, когда ему вздумается.