Неточные совпадения
Но и сошествие
святого духа надо было подтвердить для тех, которые не видали огненных языков (хотя и непонятно, почему огненный язык, зажегшийся над головой человека, показывает, что то, что будет говорить этот человек, — несомненная правда), и понадобились еще чудеса и исцеления, воскресения, умерщвления и все те соблазнительные чудеса, которыми наполнены Деяния и которые не только никогда не могут убедить в истинности христианского
учения, но могут только оттолкнуть от него.
И вот для решения вопроса, самая постановка которого показывает непонимание
учения, были произнесены на этом собрании, как это описывает книга Деяний, в первый раз долженствовавшие внешним образом утвердить справедливость известных утверждений, эти страшные, наделавшие столько зла, слова: «угодно
святому духу и нам», т. е. утверждалось, что справедливость того, что они постановили, засвидетельствована чудесным участием в этом решении
святого духа, т. е. бога.
Уже ко времени Константина всё понимание
учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к символу веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в единую,
святую, соборную и апостольскую церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя церковью, так что всё свелось к тому, что человек верит уже не богу, не Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить церковь.
— Апостол Павел говорит: на
учения странна и различна не прилагайтеся. Конечно, если чернокнижие, буесловие или духов с того света вызывать, как Саул, или такие науки учить, что от них пользы ни себе, ни людям, то лучше не учиться. Надо воспринимать только то, что бог благословил. Ты соображайся…
Святые апостолы говорили на всех языках — и ты учи языки; Василий Великий учил математику и философию — и ты учи, святый Нестор писал историю — и ты учи и пиши историю. Со
святыми соображайся…
А мать молила его, заклинала всеми
святыми не басурманить ее рождения, не поганить безгрешную душу непорочного отрока нечестивым
ученьем, что от Бога отводит, к бесам же на погубу приводит…
Все люди только одного хотят и об одном хлопочут: о том, чтобы жить хорошо. И потому с самых старинных времен всегда и везде
святые и мудрые люди думали и поучали людей о том, как им надо жить, чтобы жизнь их была не дурная, а хорошая. И все эти мудрые и
святые люди в разных местах и в разное время учили людей одному и тому же
учению.
Надо пользоваться
учением о законе жизни прежних древних мудрых и
святых людей, но мы сами должны своим разумом проверить то, чему они учат нас: принять то, что согласно с разумом, и откинуть то, что не согласно с ним.
С первых же времен апостолы и первые христиане до такой степени не понимают сущности
учения Христа, что учат принимающих христианство прежде всего верить в воскресение Христа, в чудесное действие крещения, в сошествие
святого духа и т. п., но ничего или очень мало говорят о нравственном
учении Христа, как это видно по всем речам апостолов, записанным в Деяниях.
Главное в
учении Христа это то, что он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто бы он ни был и какой бы он ни был. Он смотрел не на внешнее, а на внутреннее. Он не смотрел на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке он видел то, что могло этого самого падшего человека превратить в самого великого и
святого человека, такого же великого и
святого, каким был он сам.
Вредно распространение между людьми мыслей о том, что наша жизнь есть произведение вещественных сил и находится в зависимости от этих сил. Но когда такие ложные мысли называются науками и выдаются за
святую мудрость человечества, то вред, производимый таким
учением, ужасен.
Такова основная мысль Климента и Оригена, таково
учение святых Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, Григория Паламы, а также и Николая Кузанского.
Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной веры» не имеют, сравнительно с
учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным местам из сочинений Ареопагита,
святых Максима, Василия Великого и др.
«Сказание о том, как негодуют последователи Варлаама и Акиндина»: «мы говорим согласно
учению святых, что и божеское существо, как несообщимое и невидимое, превыспреннее посылаемым из него озарений и действий и дарований, кои дает и сообщает
святым св. Троица: Отец и Сын и св.
Со страстной пылкостью предался Мемнон
учению людей Божиих, усердно исполнял их обряды, но не всегда мог совладать с собой — нет-нет да и отпустит какое-нибудь словечко на соблазн
святым праведным.
Это писано в 1902 году, когда Толстой давно уже и окончательно утвердился в своем
учении о смысле жизни в добре. «
Святые, каких можно себе только вообразить», разумеется, всего полнее осуществили бы на земле тот «смысл добра», о котором мечтает Толстой. Тем не менее он предпочитает грешное современное человечество, лишь бы существовали дети. Очевидно, в детях есть для Толстого что-то такое, что выше самой невообразимой святости взрослого. Что же это?
Но бартианство ограничивает возможности действия
Святого Духа на человека и мир, и это одно из основных противоречий этого
учения.
Богословское
учение о Духе
Святом приводит к непреодолимым противоречиям.
Учение о Духе
Святом почти не было выработано, его не было у апостолов, не было у апологетов, оно слабо развито у учителей церкви и часто носит характер субордоционализма.
Но ясного, раскрытого, развитого
учения о Духе и
Святом Духе нет.
И я не предлагаю говорить о догматических вопросах, связанных с
учением о Духе
Святом.
Но самое
учение о Духе
Святом остается наименее разработанной и развитой частью христианского богословия.
Учение о человеке отцов и учителей церкви,
учение о пути человеческом, которому научает нас жизнь и творения
святых, отвечает не на все запросы человека в нынешнем его духовном возрасте, знает не все человеческие сомнения и соблазны.
То же сделали и они, по моему совету, с
учением того, кто учил, что весь закон в том, чтобы делать другому то, что хочешь, чтобы делали тебе, они признали священным изложением закона бога 49 книг и в этих книгах признали всякое слово произведением бога —
святого духа.
У
святых отцов, в творениях аскетических, наиболее ценных, хорошо разработано лишь
учение о страстях и об избавлении от них, т. е. антропология отрицательная.
Мне ясно различие бедного
учения наук общественных с нашим
святым, всё обнимающим
учением.
Со времени Константина, язычника из язычников, которого церковь за все его преступления и пороки причисляет к лику христианских
святых, начинаются соборы, и центр тяжести христианства переносится на одну метафизическую сторону
учения.