Неточные совпадения
Так как во
время речи княгини Мягкой все ее слушали и разговор около жены посланника прекратился, хозяйка хотела
связать всё общество воедино и обратилась к жене посланника.
Мать сидит на диване, поджав ноги под себя, и лениво
вяжет детский чулок, зевая и почесывая по
временам спицей голову.
От него же узнал Алеша все подробности того важного дела, которое
связало в последнее
время обоих старших братьев замечательною и тесною связью.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в доме вином. Только пришло мое
время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не
связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
— Что с тобою, Солопий? — сказал вошедший в это
время Грицько. — Кто это
связал тебя?
Моя тетя что-то
вязала для императрицы Марии Федоровны, c которой была близка, и в то же
время презирала русских монархистов и даже главных деятелей не пускала к себе в дом.
Полуянов как-то совсем исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали, как о покойнике, от которого рады были избавиться. Харитина
время от
времени получала от него письма, сначала отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать. В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь в ссылке, он все-таки
связывал ее по рукам и по ногам.
Нил Сорский сторонник более духовного, мистического понимания христианства, защитник свободы по понятиям того
времени, он не
связывал христианство с властью, был противник преследования и истязания еретиков.
Я знал, что они были в связи, слышал также, что он был уж слишком не ревнивый любовник во
время их пребывания за границей; но мне все казалось, — кажется и теперь, — что их
связывало, кроме бывших отношений, еще что-то другое, отчасти таинственное, что-нибудь вроде взаимного обязательства, основанного на каком-нибудь расчете… одним словом, что-то такое должно было быть.
— Чулочки-то у вас тонки для такого
времени! Уж вы позвольте, я вам шерстяные
свяжу?
Эркель подал первый, и пока Петр Степанович, ворча и бранясь,
связывал веревкой ноги трупа и привязывал к ним этот первый камень, Толкаченко всё это довольно долгое
время продержал свой камень в руках на отвесе, сильно и как бы почтительно наклонившись всем корпусом вперед, чтобы подать без замедления при первом спросе, и ни разу не подумал опустить свою ношу пока на землю.
— Разумеется, я вам рук не
связываю, да и не смею. Не можете же вы не следить; только не пугайте гнезда раньше
времени, вот в чем я надеюсь на ваш ум и на опытность. А довольно у вас, должно быть, своих-то гончих припасено и всяких там ищеек, хе-хе! — весело и легкомысленно (как молодой человек) брякнул Петр Степанович.
Правда, что в то
время еще не народилось ни Колупаевых, ни Разуваевых, и князь не знал, что для извлечения мужицких соков не нужно особенно злостных ухищрений, а следует только утром разостлать тенета и уйти к своему делу, а вечером эти тенета опять собрать и все запутавшееся в них,
связав в узел, бросить в амбар для хранения вместе с прочими такими же узлами.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней
время провести, господина у себя принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером
вяжет!
В одном конце стола сидят женщины, шьют или
вяжут чулки; за другим — Викторушка, выгнув спину, копирует, нехотя, чертежи и
время от
времени кричит...
Все принятые ребята бессмысленно повторяют эти дикие слова, и так называемый «батюшка» уезжает с сознанием того, что он правильно и добросовестно исполнил свой долг, а все эти обманутые ребята считают, что те нелепые, не понятные им слова, которые они только что произнесли, теперь, на всё
время их солдатства, освободили их от их человеческих обязанностей и
связали их новыми, более обязательными солдатскими обязанностями.
Рычков пишет, что Шигаев велел
связать Пугачева и Хлопушу. Показание невероятное. Увидим, что Пугачев и Шигаев действовали заодно несколько
времени после бегства их из-под Оренбурга.
Во
время же плавни хотел он явиться посреди казаков,
связать атамана, идти прямо на Яицкий городок, овладеть им и учредить заставы по всем дорогам, дабы никуда преждевременно не дошло о нем известия.
Теперь, вспоминая это, — и многое другое, — он чувствовал стыд за себя и недовольство Сашей. Он смотрел на ее стройную фигуру, слушал ровное дыхание ее и чувствовал, что не любит эту женщину, не нужна ему она. В его похмельной голове медленно зарождались какие-то серые, тягучие мысли. Как будто все, что он пережил за это
время, скрутилось в нем в клубок тяжелый и сырой, и вот теперь клубок этот катается в груди его, потихоньку разматываясь, и его
вяжут тонкие, серые нити.
— Милый Потапыч… Когда наступит ваше
время… остерегайтесь всяких обязательств… Это тоже цепи… Помните одно: любовь свободна… И всего лучше разумная любовь по расчету… Да, да… Когда людей
связывает общность мыслей, стремлений, целей…
С самого утра, как только повели их на суд, он начал задыхаться от учащенного биения сердца; на лбу все
время капельками выступал пот, так же потны и холодны были руки, и липла к телу,
связывая его движения, холодная потная рубаха.
— Не
время связывать себя семьёй, — деловито ответил Яков.
Первое
время я безразлично ловил голубей и,
связавши им крылья, чтобы они не выбили окон, пускал их в кухне; затем непременно пожелал иметь пару белых, а пойманных сизых или глинистых выпускал на волю.
— Оставить вам ее нет никакой опасности. Мановский ничего не может сделать, когда вас не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с собою ее брать не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и себя
свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое
время разлучиться совершенно, чтобы дать позатихнуть всей этой истории.
Вот почему мы находим, что сатира екатерининского
времени, при всей своей резкости, не могла удовлетворить высокому назначению истинной сатиры, именно потому, что она слишком тесно
связала себя с существовавшим тогда законодательством.
— А! Так
вяжи ж его, ребята!
Вяжи его, разбойника! — закричали что было мочи мужики, уж не на шутку принимаясь комкать Григорья. Тут сила перемогла его: дядя Сысой, Федос и Петруха
связали его кушаками, не потерпя даже на этот раз малейшего ущерба, разве только что гречиха первого была решительно вся вымята во
время возни, — а она ведь все же чего-нибудь да стоила, ибо у Сысоя, его жены и детей всего-то было засеяно ею полнивы.
Мы трудные с тобою
временаПроходим, сын. Предвидеть мы не можем,
Какой борьба приимет оборот
С врагом Руси. Мои слабеют силы;
Престол мой нов; опасна смерть моя
Для нашего теперь была бы рода;
Предупредить волненья мы должны.
Я положил: торжественною клятвой
Связать бояр в их верности тебе.
Сегодня, сын, тебя венчать на царство
Я положил!
Скрывать убийство было бы мучительно, но то, что явится со станции жандарм, который будет посвистывать и насмешливо улыбаться, придут мужики и крепко
свяжут руки Якову и Аглае и с торжеством поведут их в волость, а оттуда в город, и дорогой все будут указывать на них и весело говорить: «Богомоловых ведут!» — это представлялось Якову мучительнее всего, и хотелось протянуть как-нибудь
время, чтобы пережить этот срам не теперь, а когда-нибудь после.
Через час мы возвращались домой. Талимон, который стрелял два раза — один раз передо мною, а другой во
время второго тока — убил двух тетеревов, я одного, а сотский возвращался с пустыми руками и потому заметно дулся и не хотел глядеть на дичь. Талимон из крыльев каждой птицы выдернул по два пера, просунул их толстыми концами в носовые отверстия тетеревов, тонкие концы
связал и нес таким образом дичь, как бы на петлях.
Либо горюет и
вяжет и все
время смотрит на часы.
И вот звучный дифирамб, благоговейная молитва, восторженный гимн божеству исходит из младенческих уст, представляя себе все чудесным и таинственным,
связывая все явления природы с высшими неведомыми силами; человек любит в это
время слушать фантастические рассказы, вносящие элемент чудесного во все, им видимое, одушевляющие для него всю природу, возводящие все частные явления к невидимому, но вечно живому и неизменному началу — божества.
О, эта плата! Как много
времени должно было пройти, чтоб хоть сколько-нибудь свыкнуться с нею! Каждый твой шаг отмечается рублем, звон этого рубля непрерывно стоит между тобой и страдающим человеком. Сколько осложнений он вызывает в отношениях, как часто мешает делу и
связывает руки!
Старики теряют память всего недавнего. А память ведь есть то, что
связывает совершающееся во
времени в одно я. У очень старого человека это я, здешнее, закончено и начинается новое.
Как сила непрестанного устремления всего сущего к своему Логосу, к жизни вечной, Красота есть внутренний закон мира, сила мирообразующая, космоургическая; она держит мир,
связывает его в его статике и динамике, и она в полноту
времен окончательной победой своей «спасет мир».
Но из глубины уныния, среди печального молчания, слышится неумолчный шепот, робкий и тихий, но вместе с тем уверенный и незаглушимый: ты — вечен и только родился для
времени, — оно в тебе, а не ты в нем, это ты развертываешь и свиваешь его свиток в памяти своего духа,
связываешь миги
времени в непрерывный его поток, зришь прошлое и будущее из каждого мига настоящего.
Но у него во
время объяснения с Анной мелькает мысль: «Лучше не
связывать себя».
Старик замолк и, уставившись глазами в одну точку, погрузился в воспоминания о
временах, давно прошедших. Тогда я обратился к старшине с просьбой рассказать мне о рыжей змее, которую
связывают с именем какой-то шаманки. Сначала он отмалчивался, но потом разговорился и рассказал мне следующее.
Еще не зная, что «любезный братец ее», Пугачев, в это
время уже разбитый и по пятам преследуемый Михельсоном, бежал в заволжские степи, где вскоре и выдан был сообщниками своими коменданту Яицкого Городка, «великая княжна Елизавета» посылкой к нему копии с письма своего к султану хотела, вероятно, в самом деле
связать предприятие свое с делом самозванца, возмутившего восточные области Европейской России [В то
время, как в России, так и за границей, ходили слухи о сношениях турецкого правительства с Пугачевым.
Корова брыкалась, ей
связывали ноги. Жена опасливо доила, каждую минуту готовая отскочить, а муж стоял перед мордою коровы, косился на рога, грозил толстой палкой и свирепо все
время кричал. И были у коровы такие же ошалелые глаза, как у хозяев.
Эти все разговоры — так, введение только. Потом мы остаемся в своей компании — Люба, Катя, Наташа, я, — и с нами неизменно Екатерина Матвеевна, тетя Катя, сестра Марии Матвеевны, с черными смеющимися про себя глазами, очень разговорчивая. Ей не скучно с нами, она все
время связывает нас разговором, когда мы не можем его найти. Как теперь догадываюсь, — конечно, она неизменно с нами потому, что нельзя девочек оставлять наедине с мальчиком, но тогда я этого не соображал.
Почему один любит это, а не любит этого, этого никто не знает, а между прочим это самое и есть то, что составляет основу жизни каждого человека, это-то и есть то, что
связывает в одно все различные по
времени состояния сознания каждого отдельного человека.
Но ведь стоит только понять, что то, что
связывает все сознания в одно, что то, что и есть особенное я человека, находится вне
времени, всегда было и есть, и что то, что может прерываться, есть только ряд сознаний известного
времени, — чтобы было ясно, что уничтожение последнего по
времени сознания, при плотской смерти, так же мало может уничтожить истинное человеческое я, как и ежедневное засыпание.
Но вот что могло несколько удивлять — это что никто не видал никаких проявлений этой воли. Клара Пекторалис жила себе как самая обыкновенная немка: варила мужу суп, жарила клопс и
вязала ему чулки и ногавки, а в отсутствие мужа, который в то
время имел много работы на стороне, сидела с состоявшим при нем машинистом Офенбергом, глупейшим деревянным немцем из Сарепты.
Обновленное, хотя и не новое, как в остальной России, судопроизводство внесло некоторый свет в мрак дореформенных порядков, царивших в этой «стране золота» почти вплоть до последнего
времени; осуществлявшийся уже проект сибирской железной дороги должен был
связать это классическое «золотое дно» с центральной Россией, и страна, при одном имени которой казначеи и кассиры последней формации ощущали трепет сердец, должна была перестать быть страной изгнания, а, напротив, своими природными богатствами наводнить центральную Россию.
Затем Суворов стал излагать шаг за шагом, со
времени пребывания своего в Италии, все интриги, все препятствия, деланные ему бароном Тугутом с его гоф-кригсратом; говорил, что все планы и предложения его не были уважены австрийским кабинетом, что гоф-кригсрат
связывал ему руки во всем и во все
время, и все только благовидный предлог удалить его с русскими из Италии для лучшего себе присвоения в ней областей. Он заявил, что Корсаков разбит при Цюрихе вследствие коварных, изменнических распоряжений Тугута.
В то
время, когда совершались описанные нами в предыдущих главах события, которыми семья Потемкиных, сперва сын, а затем мать, роковым образом
связала свою судьбу с судьбою семьи князей Святозаровых, Григорий Александрович вращался в придворных сферах, в вихре петербургского «большого света», успевая, впрочем, исполнять свои многочисленные обязанности.
Таким образом, барон
связал себя и на будущее
время.
— Вы сами, раздумав, убедитесь, что я права, предложив вам не
связывать до поры до
времени ни себя, ни меня…
На другой день, рано утром, поселяне один по одному стали собираться на площадь; столпились в кружок и стали толковать сначала тихо, а когда набралось их много, то начали шуметь и спустя некоторое
время привели солдатку Сыропятову и поселянина Дмитрия Комкова. Обоих
связали, избили и втолкнули на гауптвахту.
Начальство заведения, прислуга и все больные звали его «Чулочный фабрикант», потому что он во всякое
время, когда только не ел и не спал, постоянно
вязал чулки и дарил их бедным.