Неточные совпадения
То был взор, светлый как сталь, взор, совершенно
свободный от
мысли и потому недоступный ни для оттенков, ни для колебаний.
Шагал он быстро, ему казалось, что на ходу
свободней являются
мысли и легче остаются где-то позади.
Явилась даже смелая
мысль: интересно бы встретить Инокова еще раз, но, конечно, в его
свободное от профессиональных занятий время.
«Если б я влюбился в нее, она вытеснила бы из меня все… Что — все? Она меня назвала неизлечимым умником, сказала, что такие, как я, болезнь мира. Это неверно. Неправда. Я — не книжник, не догматик, не моралист. Я знаю много, но не пытаюсь учить. Не выдумываю теории, которые всегда ограничивают
свободный рост
мысли и воображения».
— Слышите? — подхватил Бердников. — В эстеты произвел меня. А то — нигилистом ругает. Однако чем же я виноват, ежели у нас свобода-то
мысли именно к празднословию сводится и больше никуда? Нуте-ко, скажите, где у нас свободная-то
мысль образцово дана? Чаадаев? Бакунин и Кропоткин? Герцен, Киреевский, Данилевский и другие этого гнезда?
«Свободным-то гражданином, друг мой, человека не конституции, не революции делают, а самопознание. Ты вот возьми Шопенгауэра, почитай прилежно, а после него — Секста Эмпирика о «Пирроновых положениях». По-русски, кажется, нет этой книги, я по-английски читала, французское издание есть. Выше пессимизма и скепсиса человеческая
мысль не взлетала, и, не зная этих двух ее полетов, ни о чем не догадаешься, поверь!»
Самгин шел тихо, перебирая в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие
мысли. Он чувствовал себя совершенно
свободным от всех страхов и тревог.
Но он устал стоять, сел в кресло, и эта
свободная всеразрешающая
мысль — не явилась, а раздражение осталось во всей силе и вынудило его поехать к Варваре.
«Ни жрец, ни жертва, а —
свободный человек!» — додумался он, как бы издали следя за быстрым потоком
мыслей. Он стоял у окна в приятном оцепенении и невольно улыбался, пощипывая бородку.
И вот, безболезненно порвав связь с женщиной, закончив полосу жизни, чувствуя себя
свободным, настроенный лирически мягко, он — который раз? — сидит в вагоне второго класса среди давно знакомых, обыкновенных людей, но сегодня в них чувствуется что-то новое и они возбуждают не совсем обыкновенные
мысли.
Он вспомнил, как напрасно добивался он от нее источника ее развития, расспрашивая о ее воспитании, о том, кто мог иметь на нее влияние, откуда она почерпнула этот смелый и
свободный образ
мысли, некоторые знания, уверенность в себе, самообладание. Не у француженки же в пансионе! Кто был ее руководителем, собеседником, когда кругом никого нет?
Он благоговейно ужасался, чувствуя, как приходят в равновесие его силы и как лучшие движения
мысли и воли уходят туда, в это здание, как ему легче и
свободнее, когда он слышит эту тайную работу и когда сам сделает усилие, движение, подаст камень, огня и воды.
Никакой искренней своей
мысли не высказала она, не обнаружила желания, кроме одного, которое высказала категорически, — это быть
свободной, то есть чтобы ее оставляли самой себе, не замечали за ней, забыли бы о ее существовании.
Для этих
мыслей у Надежды Васильевны теперь оставалось много
свободного времени: болезнь мужа оторвала ее даже от того мирка, с которым она успела сжиться на приисках.
Можно было бы сопоставить
мысли Сартра, Камю и др. с трагическим гуманизмом Герцена, для которого мир был случаен и бессмыслен, но человек был
свободным существом и мог создать лучший мир.
Для дела спасения нужны катехизисы, но опасна
мысль свободная и творческая.
В первые месяцы своего перерождения он почти все время проводил в чтении; но это продолжалось лишь немного более полгода: когда он увидел, что приобрел систематический образ
мыслей в том духе, принципы которого нашел справедливыми, он тотчас же сказал себе: «теперь чтение стало делом второстепенным; я с этой стороны готов для жизни», и стал отдавать книгам только время,
свободное от других дел, а такого времени оставалось у него мало.
Раздастся голос благородный,
И юношам в заветный дар
Он принесет и дух
свободный,
И
мысли свет, и сердца жар…
Года за полтора перед тем познакомились мы с В., это был своего рода лев в Москве. Он воспитывался в Париже, был богат, умен, образован, остер, вольнодум, сидел в Петропавловской крепости по делу 14 декабря и был в числе выпущенных; ссылки он не испытал, но слава оставалась при нем. Он служил и имел большую силу у генерал-губернатора. Князь Голицын любил людей с
свободным образом
мыслей, особенно если они его хорошо выражали по-французски. В русском языке князь был не силен.
«Разве она и теперь не самая
свободная страна в мире, разве ее язык — не лучший язык, ее литература — не лучшая литература, разве ее силлабический стих не звучнее греческого гексаметра?» К тому же ее всемирный гений усвоивает себе и
мысль, и творение всех времен и стран: «Шекспир и Кант, Гете и Гегель — разве не сделались своими во Франции?» И еще больше: Прудон забыл, что она их исправила и одела, как помещики одевают мужиков, когда их берут во двор.
Те, для которых эта религия не составляла в самом деле жизненного вопроса, мало-помалу отдалялись, на их место являлись другие, а
мысль и круг крепли при этой
свободной игре избирательного сродства и общего, связующего убеждения.
Что за хаос! Прудон, освобождаясь от всего, кроме разума, хотел остаться не только мужем вроде Синей Бороды, но и французским националистом — с литературным шовинизмом и безграничной родительской властью, а потому вслед за крепкой, полной сил
мыслью свободного человека слышится голос свирепого старика, диктующего свое завещание и хотящего теперь сохранить своим детям ветхую храмину, которую он подкапывал всю жизнь.
Это входит в мою борьбу за право
свободной и творческой
мысли для себя.
Я открывал себе возможность
свободного движения
мысли в том направлении, по которому я и пошел.
Наблюдая настроения русской эмиграции, я почувствовал, что я один из очень немногих людей,
свободных от ressentiment по отношению к коммунизму и не определяющих своей
мысли реакцией против него.
Все свое
свободное время, все
мысли и чувства он отдавал нескончаемой диссертации на тему «Слово о полку Игореве».
Каникулы были на исходе, когда «окончившие» уезжали — одни в Киев, другие — в Петербург. Среди них был и Сучков. В Житомире мы учились в одном классе. Потом он обогнал меня на год, и
мысль, что и я мог бы уже быть
свободным, выступала для меня с какой-то особенной, раздражающей ясностью.
Единственным замечательным трудом в этой области, стоящим на высоте европейской науки и
свободной философской
мысли, была книга кн. С.
Умственная опека нашего просвещенного абсолютизма очень мало делала положительного и лишь задерживала пробуждение
свободной общественной
мысли.
В известном смысле Хомякова можно назвать православным модернистом, у него есть некоторое родство с католическим модернизмом — борьба против схоластики и против интеллектуалистического понимания догматов, сильный модернистический элемент защиты
свободной критической
мысли.
Значение левого крыла раскола — беспоповства — в том, что он сделал русскую
мысль свободной и дерзновенной, отрешенной и обращенной к концу.
Безумна была
мысль, что можно найти на земле заместителя Христа, что можно обожить человеческую природу превращением Церкви в государство, а не
свободным принятием внутрь себя Христа.
Чем выше поднимаешься, тем
свободнее дышится; море раскидывается перед глазами, приходят мало-помалу
мысли, ничего общего не имеющее ни с тюрьмой, ни с каторгой, ни с ссыльною колонией, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу.
Тот же критик решил (очень энергически), что в драме «Не так живи, как хочется» Островский проповедует, будто «полная покорность воле старших, слепая вера в справедливость исстари предписанного закона и совершенное отречение от человеческой свободы, от всякого притязания на право заявить свои человеческие чувства гораздо лучше, чем самая
мысль, чувство и
свободная воля человека».
Не признавая ее прав как самостоятельной личности, ей и не дают ничего, что в жизни может ограждать личность: она необразованна, у ней нет голоса даже в домашних делах, нет привычки смотреть на людей своими глазами, нет даже и
мысли о праве
свободного выбора в деле сердца.
Им-то подчинил г. Островский в комедиях и драме
мысль, чувство и
свободную волю человека» («Атеней», 1859 г.).
— Знаете, я ужасно люблю в газетах читать про английские парламенты, то есть не в том смысле, про что они там рассуждают (я, знаете, не политик), а в том, как они между собой объясняются, ведут себя, так сказать, как политики: «благородный виконт, сидящий напротив», «благородный граф, разделяющий
мысль мою», «благородный мой оппонент, удививший Европу своим предложением», то есть все вот эти выраженьица, весь этот парламентаризм
свободного народа — вот что для нашего брата заманчиво!
На днях был у меня Николай Тургенев; разговорились мы с ним о необходимости и пользе издания в возможно
свободном направлении; тогда это была преобладающая его
мысль.
Нет, мой родной, есть только одно непреложное, прекрасное и незаменимое —
свободная душа, а с нею творческая
мысль и веселая жажда жизни.
И все ясней и ясней становилась для него
мысль, что существуют только три гордых призвания человека: наука, искусство и
свободный физический труд.
Нет места для работы здоровой
мысли, нет
свободной минуты для плодотворного труда!
Вы подъезжаете с наукой, а всякому думается, что вы затем пришли, чтоб науку прекратить; вы указываете на ваши
свободные учреждения, а всякий убежден, что при одном вашем появлении должна умереть всякая
мысль о свободе.
Как устаешь там жить и как отдыхаешь душой здесь, в этой простой, несложной, немудреной жизни! Сердце обновляется, грудь дышит
свободнее, а ум не терзается мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных дел с сердцем: и то, и другое в ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно, без тягостной
мысли, с дремлющим сердцем и умом и с легким трепетом скользишь взглядом от рощи к пашне, от пашни к холму, и потом погружаешь его в бездонную синеву неба».
Пленяла воображение и относительная близость к одной из столиц: особенно москвичей удручала
мысль расстаться надолго с великим княжеством Московским, с его семью холмами, с сорока сороками церквей, с Кремлем и Москва-рекою. Со всем крепко устоявшимся
свободным, милым и густым московским бытом.
Нас мгла и тревоги встречали,
Порой заграждая нам путь.
Хотелось нередко в печали
Свободною грудью вздохнуть,
Но дни проходили чредою,
Все мрак и все злоба вокруг —
Не падали духом с тобою
Мы, горем исполненный друг!
И крепла лишь
мысль и стремилась
К рассвету, к свободе вперед —
Туда, где любовь сохранилась,
Где солнце надежды взойдет!
— Нимало; эта каналья ничего не сумела устроить как следует. Но я рад по крайней мере, что вы так спокойны… потому что хоть вы и ничем тут не виноваты, ни даже
мыслью, но ведь все-таки. И притом согласитесь, что всё это отлично обертывает ваши дела: вы вдруг
свободный вдовец и можете сию минуту жениться на прекрасной девице с огромными деньгами, которая, вдобавок, уже в ваших руках. Вот что может сделать простое, грубое совпадение обстоятельств — а?
И хотя наши собеседования почти всегда заканчивались словами: «необходимо погодить», но мы все-таки утешались хоть тем, что слова эти составляют результат
свободного обмена
мыслей и свободно-разумного отношения к действительности, что воля с нас не снята и что если бы, например, выпить при сем две-три рюмки водки, то ничто бы, пожалуй, не воспрепятствовало нам выразиться и так: «Господа! да неужто же, наконец…»
— Пожалуй. Но если нам не хочется говорить о тряпках? Вы величаете себя
свободным художником, зачем же вы посягаете на свободу других? И позвольте вас спросить, при таком образе
мыслей зачем вы нападаете на Зою? С ней особенно удобно говорить о тряпках и о розах.
Мы ничего не имели в
мыслях, кроме интересов казны; мы ничего не желали, кроме благополучного разрешения благих начинаний; мы трудились, усердствовали, лезли из кожи и в
свободное от усердия время мечтали: о! если бы и волки были сыты, и овцы целы!.. Словом сказать, мы день и ночь хлопотали о насаждении древа гражданственности. И вот теперь нам говорят: вы должны претерпеть!
Вместе с благовонным,
свободным, освежительным воздухом вдохнете вы в себя безмятежность
мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе.